в конце концов.
Я подошла к стенду, ожидая, когда человек передо мной сделает заказ, и осматривала крошечное кафе. Ничего не изменилось.
– Один лимонный и один малиновый.
Я окаменела. Его голос. Правда, более слабый, какой-то нескладный и грубый. Его рост, такая же ширина плеч. Кави, это точно был Кави, хотя я видела только его затылок, и то в капюшоне.
– Простите, – просипела я, положив руку ему на плечо.
Кави дернулся, будто его ударили током, и сделал шаг назад. Кожа у него словно поблекла, лицо заострилось, проступили острые скулы, под глазами чернели мешки. Он выглядел разбитым, потрепанным и безумным. А взгляд… В нем было столько звериной злобы, просто оттого что я дотронулась до него.
– Ты знаешь, что такое личное пространство? – спросил он сквозь сжатые зубы.
Я чуть не сказала вслух: «Ты же до семи лет разрешал спать вместе с тобой, если мне приснился кошмар».
Он всем телом старался держаться подальше от меня, будто я была прокаженная. Неужели это он? Кави всегда был вежливым, мягким и галантным, настоящим аристократом, а сейчас он больше походил на чокнутого бездомного.
– Простите, – выдавила я, убирая руку. – Я обозналась.
Кави, или кто-то с его лицом, осмотрел меня с головы до ног брезгливым, злобным взглядом.
– Извините, – только повторила я.
Он грубо схватил свой пакет с нашими любимыми пончиками, поправил капюшон и вылетел из супермаркета, двигаясь вперед, вверх по горе, на наше место. Я видела, как его до сих пор мелко трясет от раздражения.
Я только закрыла рот ладонью, прикусив пальцы, и смотрела, как он шагает по извилистой дороге.
Это был Кави, демон, заменивший мне отца и брата, ифрит, который был мне лучшим другом, единственным, для кого я хоть что-то значила.
Совершенно другой.
Первая неделя в Мунсайде была изматывающей. Никогда в жизни я так не ждала вечера пятницы, и, как назло, на все выходные обещали дождь. У нас с Каспием был намечен рейд по магическим уголкам города: проверить фей, посмотреть, остались ли еще драконы в заповеднике.
Вольфганг так и не пустил меня в мою старую спальню, отшучиваясь, что устроил там спортзал, что было абсолютно в его стиле. Тухнуть в особняке мне не нравилось. До сих пор мороз по коже от этого места. Эти портреты, обилие бесполезных комнат, склеп на заднем дворе, библиотека. Жуть просто.
Я сидела на кухне, выискивая в интернете информацию о пропавших людях. Прочла пару газетных заметок. Пропадали в три последних месяца. В прессе их называли «Общество лунатиков». Оказалось, что у всех похищений – а их было десять – есть общие черты: у всех как один сначала сбегали домашние животные, а за неделю до своего исчезновения жертвы начинали ходить во сне и вообще странно себя вести. В одной статье всерьез рассматривали теорию, что всему виной пришельцы. Мол, изучают животных и людей, проводят эксперименты. Я достала из библиотеки огромный бестиарий, стараясь там надолго не задерживаться. Библиотека всегда была священным местом. Там висели огромный гобелен всей семьи Лавстейн и полотно, где Кави и Генри Лавстейн заключали договор. Его подарил сам папа римский во время правления Авеля Лавстейна, католического фанатика, устроившего в Мунсайде инквизицию.
Кави ненавидел это изображение и все повторял, что однажды его сожжет. Генри и Кави стояли друг против друга, пожимая руки, а вокруг их голов светился золотой нимб. Кави – мусульманин, он видел в этом издевку. С Авелем у них тоже были не самые лучшие отношения.
Я надеялась, в библиотеку мне придется вернуться не скоро. Про запас взяла экземпляр «Демонкратии», пару магических энциклопедий и полный сборник «Бестиария». Я хотела попытаться выяснить, что за существо похищало людей.
Сегодня должна была состояться встреча с Комитетом, а я еще домашку не сделала. Вот и спрошу у них, куда люди пропадают. Я жутко нервничала. У них каждый день менялись правила. То оборотня надо было называть вервольфом, потому что неполиткорректно, то кровь называть не кровью, а жидкостью, чтобы не раззадоривать вампиров, которые уже столетия злятся на нас за то, что мы запретили им нападать на людей. Разбираться в юриспруденции нечисти было так же сложно, как в задании по геометрии, к которому я так и не приступила.
Уоррен всячески намекал, что готов меня поднатаскать. Но, во-первых, Селена Хиллс, его подружка, этого не оценила бы, а во-вторых, Уоррен лишь хотел забраться ко мне домой и найти все скелеты в шкафу. Томас всячески одергивал его. Кажется, ковен хотел лишь запугать меня, что им и удалось. Единственным одноклассником, с которым я поддерживала связь, оставался Каспий. Неизвестно, какие у него на меня планы, но он явно дружит со мной не просто так. Как же не хотелось об этом думать.
Голем приготовил мне горячий шоколад. И хотя руки у него были кривыми, готовил он вкусно. Не древние деликатесы Кави, но тоже интересно. Правда, иногда его лицо от готовки плавилось, и мне приходилось его поправлять.
– Может, устроим какой-нибудь прием? – Вольфганг изнывал от скуки. Мое присутствие явно мешало его обычному стилю жизни. – Задобрим нечисть. Сырое мясо на ужин и кровавое фондю.
Голем тут же поднялся на ноги, готовый искать рецепт кровавого фондю.
– А в шоу-программе твое выступление на фоне оркестра сверчков.
– Я лишь пытаюсь решить проблему.
Вольфганг игнорировал все потуги Голема как-то ему угодить. Голем носился с ним как мамаша, желая чем-нибудь услужить. Было в этом что-то очаровательное. Он, кстати, сейчас смотрел на меня. Ну как смотрел, просто повернул голову в мою сторону.
– Я так больше не могу. – Схватив нож, я отрезала две нижние пуговицы на рубашке. Все равно никогда их не застегивала. – Голем, можно клей?
Голем бегом поспешил выполнить поручение, оставив нас с братом наедине.
– Что ты знаешь о Кави?
Вольфганг, ожидая этого вопроса, самодовольно улыбнулся.
– Что он торчок, городской сумасшедший. Чаще всего сидит дома, иногда шастает по улице.
– И больше ничего?
– Он не из самых приятных людей.
Да, это я заметила. Голем вернулся с клеем на серебряном подносе. Интересно, где он их достает?
– Спасибо! – Намазав пуговицы клеем, я быстро прикрепила их на то место, где у Голема должны были быть глаза. Теперь он приобрел удивленный вид. Лучше не стало. Все так же жутко.
– Эй, это моя игрушка.
– Не смешно, Вольф.
– Он все равно ничего не понимает.
С этими глазами-пуговицами казалось, что понимает.
– Итак, какие планы?
Планов было много. Например: найти Кави и поговорить с ним; попытаться понять, кто крадет людей; выяснить, кто сейчас заседает в полиции; узнать, что задумал против меня ковен; зачем меня похитили несколько лет назад; подготовиться к заседанию Комитета и сделать домашку на понедельник.
– Валяться в постели и смотреть смешные видео в интернете.
– Тоже дело. Но вай-фая здесь нет, как и компьютера.
– И телевизора, – с горечью подметила я.
Из электроники в особняке был старенький стационарный телефон, но на этом все, даже плита газовая. Гостиных спален больше, чем розеток. Средневековая рухлядь.
– Могу с Големом сыграть в «Твистер».
– Не советую, – шепнул Вольфганг. – Он все-таки из глины.
Дождь усиливался. Настроение катилось в бездну. Мне надо было срочно чем-то занять себя, иначе я могла прорефлексировать весь вечер и, конечно, думать о Кави. С одной стороны, я хотела его видеть, с другой – нужно было держаться от него подальше, от нового Кави, злого и неуравновешенного.
Дорога к дому огибала особняк, так что с кухни можно было увидеть, если кто-то ехал к особняку. В глаза мне ударили синие и красные огни полицейской машины.
– Скажи спасибо, что сирену не включили, – со злостью заметил Вольфганг, собираясь уйти. Поняв, что он движется в противоположном направлении от главного входа, я крикнула:
– Эй! Ты оставишь меня разбираться с полицейским?
– Твой город – ты и разбирайся.
Не думаю, что я успела нарушить закон, разве что перейти дорогу в неположенном месте. Если полиция приехала к нам, то, скорее всего, за Вольфгангом. И ведь не поленились в такой ливень.
– Добрый вечер, офицер, – произнесла я, открывая дверь и пропуская его внутрь.
– Точнее, шериф.
Высокий, широкоплечий и улыбчивый, он был слишком молод для шерифа. Вдохнув запах, я поняла, где собака зарыта. Вампир. Типично для Мунсайда. Половина участка – вампиры.
– Мисс Лавстейн, приятно познакомиться. – Он пожал мне руку, оглядывая просторный холл. – Я Оуэн Кольт. Мне приходилось бывать здесь лет семьдесят назад. – И он с интересом заглянул мне за спину.
– Мне кажется или это хорошо? – Я решила провести его в гостиную, помахав Голему, который спрятался за колонной. – Семьдесят лет без преступлений?
– Поверьте, мисс Лавстейн, преступлений ваша семья совершила на годы вперед, – с добродушной улыбкой намекнул он. – Но в дом никогда не пускала.
– Так, значит, эта байка о том, что вампира нужно пригласить в дом, – правда?
– Конечно. Если дело касается старого поколения вампиров.
Даже голова заболела от мысли, что скоро нужно будет изучать их биологические отличия и вампирские кланы.
– Присаживайтесь.
Мы прошли в гостевую, и шериф не прекращал вертеть головой, разглядывая картины и предметы интерьера. Я решила вести себя солидно, как хозяйка дома, а не школьница, поэтому была сдержанна и учтива.
– Так что привело вас сюда?
Голем отвлек внимание гостя, подав на подносе чай. У бедняги тряслись руки, и из комнаты он почти сбежал. Вампир улыбнулся, и мне показалось, что я заметила клык.
Конечно, он был бледным, но не бледнее обычных людей. В Оуэне Кольте не было ни намека на аристократизм. Напротив, внешне он казался простоватым дурачком, но, если приглядеться, становилось понятно, что это всего лишь образ.
Кави рассказывал про вампиров и, как ни пытался воздерживаться от гневных комментариев, постоянно повторял, что доминантные черты этой расы – алчность и властолюбие, но к верхушке их не пускали крупные демоны, поэтому упыри занимали должности, связанные с кровью: врачей и полицейских. Их кормежка была разрешена на законодательном уровне, но жестко контролировалась надзирателями. Времена, когда вампиры лакомились вдоволь, давно прошли, но все знали, что они мухлевали, чтобы получить лишнюю каплю человеческой крови.