– Ив, слушай… – Но Хейзер не знала, что сказать.
Я могла ответить: «Все нормально. Никто не заставляет тебя оставаться здесь». И хоть логически я понимала, что в этом нет никакого преступления, в моем маленьком мирке это было равноценно предательству. Глупо было питать надежды на вечную дружбу, пусть с Хейз мы и сошлись довольно быстро, но никакого стажа «лучших подруг» у нас не было. Я не имела права чего-то требовать от нее, как и права обижаться. Но меня задели ее слова. Я тоже хотела бы легко и непринужденно вырваться отсюда, устраивать попойки в кампусе общежития, ходить на пары и безумные вечеринки. Злилась ли я на нее? Нет, я ей завидовала, и эта зависть перерастала в гнев.
– Ты же сама все понимаешь.
– Я не хочу разговаривать с тобой. – Слова вырвались сами. Глупо было устраивать школьные драмы, когда их в жизни полно. – Готовься к колледжу и выпускному балу, мне еще надо спасти эту «дыру».
Я развернулась и направилась к выходу. Плевать, что скажет Самаэль, пусть хоть сам Асмодей. Мне все здесь надоело. Это была пустая трата времени. Ничего хорошего мне эта шарашка не принесла.
Я фантазировала о том, как после совершеннолетия снесу здесь все бульдозером. Эти мысли так увлекли меня, что я запуталась в собственных ногах и рухнула на асфальтную дорожку. Джинсы оказались в пыли, руки саднило, а злости во мне было так много, что хотелось рыдать и бить кулаками чертов асфальт.
Конечно, в моменты, когда и так все не очень, происходит что-то совсем ужасное.
Я услышала негромкий хлопок, будто взорвалась петарда, и обернулась. Самодельный транспарант из белых простыней рухнул прямо на фасад здания. Вместо надписи «Доктрина» теперь красовалась другая: «Лавстейнов больше нет».
Это было жестоко даже для тех, кто использовал кровь животных вместо краски. Они специально сделали это во время перерыва, когда большинство учеников вышло на улицу. Разумеется, это привлекло внимание. Десятки обращенных ко мне взглядов. Все держали телефоны наготове.
– Лавстейнов больше нет? Ну и пожалуйста! – выкрикнула я, поднимаясь на ноги. – Пошли все к черту!
Я стремительно шагала прочь от школы и слышала, как Каспий кричал мне вслед.
– Ивейн! Ивейн! Подожди!
Со своими длинными ногами ему ничего не стоило меня догнать.
– И ты катись! – вырвалось у меня, когда он все-таки коснулся моего плеча. – Как я могла повестись? Довериться инкубу? Серьезно?! – Я расхохоталась. – Я все знаю про полукровок. Не подходи ко мне.
Каспий стоял ошарашенный и молчал. Довольная произведенным эффектом, я ушла.
Что у меня было? Единственный человек, которого я любила, не помнил меня. Единственный человек, которому я доверяла, – предатель. А, стоп, ошибочка. Не единственный. Целых два! Потрясающая щедрость, жизнь! Спасибо!
Я сыпала проклятьями и шла, не различая дороги. Кровь стучала в ушах, а руки дрожали.
Очнулась, когда увязла в песке. Оказывается, я вышла к набережной. Вид холодного и неприветливого пляжа заставил меня прийти в себя.
Почему-то я совсем не удивилась, увидев сгорбленную фигуру Кави. Он тоже не был удивлен моим появлением. Молча подошел ко мне, не спеша докуривая сигарету.
Я перевела на него тяжелый взгляд. С одной стороны, его присутствие отягощало, с другой – дарило облегчение. Подсознательно я понимала, что единственный человек, которого я хотела бы здесь встретить, – именно он, пусть даже его жалкое отражение.
Он слегка нахмурился, остановив взгляд на моем школьном ранце.
– Прогуливаешь?
Я только усмехнулась, чувствуя, как холод пробирает до костей.
– Я хотел спросить… – начал он, но замолк, когда я закатила глаза. Раньше он избегал зрительного контакта, теперь, наоборот, взгляд очень внимательный. Я не могла спокойно на него реагировать, чувствуя внутри эмоциональную разруху.
– Я пытаюсь вернуть тебе память. – Ответ вышел слишком злобным. – Но пока не могу это сделать. Скоро ты станешь нормальным, обещаю.
Боковым зрением я заметила, что на его лице появилось что-то, похожее на радостную улыбку. Кави отвернулся, капюшон с его головы сорвал ветер.
Воспоминания накладывались слайдами. Мы столько раз гуляли по этому пляжу, когда я была ребенком. Мне нравилось ходить по песку и утопать в нем. А еще я обожала его пинать, чтобы песчинки летели в сторону моря. Правда, как-то раз из-за ветра они угодили мне в глаза, и я рыдала всю обратную дорогу.
Только сейчас я поняла, каким мерзким ребенком была: вредным, грубым и плаксивым. Как Кави терпел меня?
– Между нами есть родственная связь? – неожиданно спросил он, даже не оборачиваясь. Он уже спрашивал об этом, но то ли забывал, то ли надеялся получить другой ответ.
Я присела на песок, не боясь запачкать одежду. Взяла горсть в ладонь, и мелкая струйка посыпалась вниз с легким шуршанием. Песок успокаивал, особенно если погрузить в него пальцы.
– Нет, – наконец ответила я, но Кави будто не услышал. По крайней мере, он даже не шелохнулся.
Через пару молчаливых минут, когда каждый из нас думал о чем-то своем, Кави наконец сел наискосок от меня, положив локти на колени и сцепив руки в замок.
– Покажи руку.
– Что?
– Покажи руку, правую.
Я ничего не понимала, только молча протянула ему ладонь. Кави смущался, в этом было что-то милое.
– Закатай рукав.
Была у меня идиотская привычка нацепить на себя много одежды, из-за этого, надевая куртку, я едва могла поднять руки. Джинсовку пришлось снять. Я закатала рукава рубашки, неожиданно вспомнив, что там могли остаться следы зубов Кольта.
Кави перехватил инициативу и сам закатал мне рукав, стараясь как можно меньше касаться моей кожи. Он явно смущался и прятал глаза.
Его прикосновение ощущалось острее, чем даже касание Каспия: трепетное, яркое и немного пугающее. Кави ткнул указательным пальцем куда-то и коротко рассмеялся, чем напугал меня. Я одернула руку, поспешив быстро одеться и незаметно отодвинуться.
– Ты девочка, которая разбила блюдце.
Я не сразу поняла, что он имел в виду, а когда смекнула, потеряла дар речи.
– Я тонул в твоей крови.
А это было уже пугающе. Мне хотелось уйти. У Кави был маниакальный взгляд, он слегка раскачивался. Тихий смех пробирал легкие, глаза все так же смотрели в песок.
– Мне снилось, как я тонул в твоей крови.
Я была уже готова встать и уйти, как услышала, что он шмыгнул носом. Теперь он действительно раскачивался и трясся, но явно не от холода.
– Ее было так много… – У Кави началась истерика. Я много раз видела такое состояние во время своих скитаний и знала, что лучше всего подойти и обнять. Но не смогла, так и застыв на месте и глупо раскинув руки в стороны. – Я слышал плач. Коленки в крови.
Неужели это въелось ему в память настолько, что преследовало даже сейчас?
– Кави… – И я осеклась. Это было большой ошибкой. Он замер, взгляд вмиг стал стеклянным.
– Как ты меня назвала? – фальшиво-ласково спросил он.
Он всего лишь хотел знать, кто он. Кави понимал, что я единственная, кто может ему помочь. Но я ускользала и постоянно переводила тему. Мне было больно это делать, хотя я знала, что иначе нельзя.
– Как ты меня назвала? – грубо спросил он. Мои волосы на затылке встали дыбом, я чувствовала опасность.
– Я оговорилась, извини… – пролепетала я. Мне хотелось сбежать.
– Ты знаешь. Ты все знаешь, но молчишь… Почему ты молчишь?
Мы одновременно поднялись на ноги. Кави наступал на меня, а я испуганно пятилась. Песок проваливался под ногами и замедлял движения.
В моей голове не было ни единой мысли, только дикий ужас. Я несколько лет бегала от своего брата, проходила мимо оборотней, беседовала с демонами, видела собственную могилу, на меня напал двухметровый комок глины, но сейчас страх был первородным и всеобъемлющим. Казалось, я сейчас умру.
Ведь Кави всегда был для меня Кави, принцем из сказки, безобидным, восторженным и умным. Он читал мне книжки на ночь и утешал, когда мне было больно. Но, похоже, сейчас он готов был меня убить.
– Почему ты не говоришь? – вскричал он, сжимая кулаки. – Кто я?
Я оцепенела. Не понимала, что происходит. Такого не могло быть. Демоны – да, вампиры – да, оборотни – да, Кави – нет. Он не мог так на меня кричать.
Я судорожно полезла в рюкзак, как вдруг Кави схватил меня за плечи и начал трясти. Мне казалось, я отключусь через несколько секунд. Закрыла глаза, слезы потекли сами. Я чувствовала яростный пожар, исходящий от Кави.
Наконец-то я нащупала нужное. Рюкзак упал в песок, я подняла руку выше, и хватка Кави ослабла. Он отошел назад, а я все держала руку перед собой, не открывая глаз.
– Почему меня это так пугает?
Моя рука была разодрана циркулем до крови. Я сделала глубокий вдох и открыла заплаканные глаза. Наконец-то я могла видеть бледного, испуганного и полного раскаяния Кави.
– Я… прости меня. – Он обхватил себя руками. – Не знаю, что на меня нашло. Я не хотел причинить тебе боль. – Он прикусил губу и от боли нахмурил лоб. Он словно хотел сжаться в комок и исчезнуть.
– Все нормально, – соврала я. – Все в порядке. Я привыкла.
Он метнул на меня взгляд и тут же отвел его. Постепенно Кави успокаивался. Мне так хотелось прикоснуться к нему, утешить, но я знала, что это лишь сделает хуже.
– Раньше я тоже так делал? – совсем тихо спросил он.
– Нет, нет, конечно! Нет! Ты даже голоса никогда не повышал!
Он хмыкнул.
– Я был… хорошим человеком?
– Да. Для меня – лучшим. – Дрожь и легкая тошнота – единственное, что осталось после инцидента. Я готова была простить ему все что угодно. И это немного пугало.
Кави опять неопределенно хмыкнул. В его улыбке читалось недоверие к моим словам. Он поднял голову вверх, смотря куда-то вдаль.
– Я… принесла книги. – Я подняла рюкзак с земли. Рука до сих пор кровоточила, и я глупо уставилась на нее.
Он похлопал себя по карманам и достал что-то вроде носового платка. В глубине души я надеялась на романтичную киношную сцену, где один герой перевязывал другому рану. Но Кави лишь протянул мне платок. Он явно витал где-то в облаках.