У меня будто разом выкачали всю кровь. Я снова была виновата. Каспия посадили из-за меня.
– Но вот в чем загвоздка, Лавстейн. Полукровки, тебе ли не знать, – дело ой какое редкое. И тут кто угодно ногу сломит. Непонятно, по каким законам его судить: по нашим или по человеческим. Кража со взломом. Штрафом не отделаешься. Мы задержали его…
– Выпусти, – произнесла я легко, будто просила передать соль. Кольт рассмеялся.
– Тут королевская кровь не поможет. Сама знаешь, если его дело попало в руки правосудия…
Закон справедливости. Сложное и очень древнее заклинание. Я перевела взгляд на Кристу, которая смотрела на меня в упор, внимательно слушая.
– Я все исправлю, – шепнула я ей, это больше походило на мольбу. – Я все исправлю.
Пришлось потратить последние деньги на такси, чтобы добраться до участка и поговорить. Вот только с кем? С Кольтом или с офицером человеческой полиции? Мысли пробивались через плотный туман паники и ощущения катастрофы. Только подойдя к участку, я вернулась в реальность.
Меня провели в «обезьянник». Каспий спал, спрятавшись под ворохом одежды, в углу камеры. В такой же позе он спал и на уроках.
– Вот он, твой полукровка. Брутто! – рявкнул офицер, и Каспий недовольно нахмурился сквозь сон. – К тебе посетитель!
Офицер сел напротив, и я выжидающе на него посмотрела.
– Разговор приватный. – Я прокашлялась.
– Тут не бывает приватных разговоров.
– Вы знаете, кто я? – важно спросила я, поправив на себе куртку и гордо подняв подбородок. – Фамилия Лавстейн вам о чем-то говорит?
Пухлый вампир, офицер полиции, сально усмехнулся.
– И что с того?
– Связывайтесь с Кольтом. – Я начала злиться. – Он вам все объяснит.
С тяжелым свистящим вздохом офицер все-таки меня послушался и лениво покинул офис. К этому моменту Каспий окончательно проснулся и понял, кто перед ним.
– О, Ив! – произнес он так, словно мы случайно встретились на улице.
– Ты же сказал, что попробуешь через секретаршу, – прошипела я. – Что пошло не так? Как ты мог так легко попасться?
Каспий пожал плечами. Кажется, он был абсолютно спокоен, пока его сестра была на грани истерики, как и я, будто хотел здесь очутиться, чтобы заставить нас понервничать для профилактики.
– Ну, так вышло. Там были камеры, – с неохотой добавил он. – И меня поймали. Жаль, что полиция не сделала это во время уроков. Представляешь, какое бы шоу получилось?
Я со всей дури ударила ладонью по решетке. Рука заныла, я отвернулась, чтобы он не видел выражения моего лица.
– Ив, есть кое-что куда более важное… – Он вплотную подошел ко мне, схватившись за прутья.
– Уоррен мне все рассказал.
Он замешкался.
– Правда?
Я обернулась к нему, собираясь сказать какую-нибудь гадость, но у него было такое заспанное и усталое лицо, что я чуть смягчилась.
– Зачем ты ему угрожал?
Кажется, Каспий не совсем понял, о чем я, затем его лицо прояснилось, и он прыснул от смеха.
– Ты про это?
– А про что еще?! Уоррен показал мне документы: у тебя есть право заменить меня, единолично, без Кави. Ты почти единственный полукровка в городе…
Каспий закатил глаза и тяжело вздохнул.
– Теперь понятно, почему ты так обо мне «заботился» с первых дней, как я здесь появилась: втирался в доверие.
Каспий разозлился, да так, что на лице снова проглянула демоническая сущность. Я отшатнулась. Неужели злится, что я его раскусила?
– Как. Можно. Быть. Такой. Тупой?! – Железо под его руками стало красным. – Ты думаешь, я предатель? – заорал он, сотрясая клетку. – Серьезно?
– Каспий… успокойся…
– Да я каждый день рискую ради тебя, столько всего сделал… и втереться в доверие? Ивейн, мне стоило раз тебя коснуться, как ты мне полностью «доверилась» бы…
От этой фразы стало как-то неприятно и горько. Я не понимала, что происходит.
Каспий оттолкнулся от решетки и, запустив пальцы в волосы, сделал несколько кругов по тесной клетке. Я упала на стул, чувствуя себя истощенной и испуганной.
– Все твой брат… – прошипел он. – Клятвы…
Я вопросительно посмотрела на Каспия. Он бросил взгляд через плечо, будто ждал кого-то.
– Ты что-то знаешь про Вольфганга? Каспий закусил костяшку на пальце.
– Черт, мне нельзя это говорить, никак нельзя.
– Что ты знаешь? – Я поднялась на ноги и подошла к камере, Каспий отошел в дальний угол. – Каспий, если ты действительно не предатель…
– Слушай меня, сейчас есть вещи куда поважнее. Дело, которое я выкрал. У Трикстера лечился не только Кави…
Он просто меня дурит, пытается отвлечь.
– Уоррен. Там был Уоррен.
– Что?
– Невроз, слабая форма шизофрении, внушаемость. Это Трикстер передал ему книгу Корнелиуса, это он надоумил его пойти в лес. Сама подумай: Уоррен не смог бы найти это все без чьей-либо помощи, тем более что его всегда оберегали Селена и Томас. Там была его карта. Я клянусь. Я показывал ее Хейзер. В рапорте написано, что именно я выкрал…
Голова шла кругом. Уоррен псих? Пусть даже и не псих. Лапы Трикстера дотянулись и до него. Зачем?
– Он ходит к нему полтора года. Трикстер будто знал…
Я обхватила голову руками. Как это понимать? Уоррену что-то внушили. Он мог знать, зачем Трикстер все это сделал.
– Ив, ему нельзя доверять…
– А кому, черт подери, можно? Кому? – заорала я.
Каспий замолчал. Лицо его было серьезным, но обеспокоенным и сочувствующим.
– Ивейн, – он протянул ко мне руку и нежно прикоснулся пальцем к локтю, – мне ты можешь доверять.
Я только усмехнулась.
– Я докажу.
Слезы затуманили глаза, в носу защипало.
– Я расскажу тебе про брата, хотя… возможно, потом ты меня за это возненавидишь, но это тебе поможет. Правда. Запомни это.
Я не хотела его слушать.
– Открой спальню, Ив. Открой свою детскую – и ты все поймешь.
– Так же говорил Трикстер, – прошептала я.
Каспий сглотнул.
– Прости меня.
– За что именно?
– За то, что узнаешь.
Находиться в ванной было невозможно. Я вся взмокла, пот стекал по спине и по лбу, зеркало запотело, а воздуха становилось катастрофически мало. От воды поднимался пар. Настоящий кипяток, искупаться без ожогов не выйдет, но я и не планировала.
Я натянула резиновые перчатки, повела плечами, размяла шею и спряталась за занавеской.
– Голем! – завопила я. – Голем, мне нужна твоя помощь!
И минуты не прошло, как я услышала его топот, будто маленького ребенка. Сердце защемило от жалости, но я не могла ее себе позволить.
Голем открыл дверь. Озадаченный и растерянный, он подошел к ванне, ожидая увидеть в ней меня. Такой невинный и глупый, просто чудище, слуга. Соберись, Лавстейн.
Один прыжок, и я повалила Голема в горячую ванну, обжигающие брызги попали мне на лицо, но руки в резиновых перчатках продолжали крепко сжимать его шею. Смешные кукольные глаза-наклейки смотрели на меня, кривой рот открылся в немом крике.
Во мне проснулись безумие и первородная жестокость. Как бы я себя ни оправдывала, сколько бы раз ни говорила, что это лишь оживший кусок глины, это все равно было убийство, самое настоящее.
Глиняная шея обмякла под моими руками, и голова Голема отсоединилась от тела. Вода окрасилась в цвет охры, а дрожащие ноги прекратили двигаться.
Голова Голема опустилась на дно ванны, а на поверхность всплыли намокшие глаза-наклейки. Я чувствовала себя так ужасно, как никогда в жизни.
Под полотенцем лежал топор. Я молниеносно схватила его и направилась в детскую. Голема больше не существует. Это звучало в каждом моем шаге. Я коротко взвыла, когда топор вонзился в дверь.
Вольфганга не было. Его мотоцикл стоял на месте, он мог прятаться где-то дома.
Наконец дыра была достаточной для того, чтобы я пролезла. Я отбросила топор и вытерла лицо. Пот смешался со слезами.
– Не делай этого, – сказал Вольфганг, стоя позади меня. Он нервничал, но голос не дрожал. Не умолял, он приказывал, но он клялся мне, что никогда меня не тронет. – Ивейн, не делай этого.
Томас сказал: откроешь спальню – потеряешь двоих. Трикстер сказал: откроешь спальню – узнаешь, зачем Кави стер память. Каспий сказал: откроешь спальню – во многом разберешься.
– Ивейн, прошу тебя.
Сквозь дыру были видны лиловые занавески. Я сделала шаг и оказалась в своей детской спальне.
Вольфганг не пошел за мной. Я прошлась по комнате, не веря, что провела здесь свое детство. Мои шкафчики, кровать с пятью подушками, картины, афиша «Мадам Баттерфляй», на некоторых полках еще оставались книги. Мой рабочий стол, в шкафчиках детская акварель и папка с рисунками. Кресло, которое Кави подставлял к кровати, чтобы прочитать сказку. Платяной шкаф, где мы с Вольфгангом прятались от отца. Мои обои, окна, шторы, ковер, прожженный ковер…
Прожженный?
Ровное обугленное пятно, идеальный бурый круг на некогда синем ковре.
– Я же говорил, – грустно сказал Вольфганг, – не делай этого.
Он не мог пройти так тихо. А дыра в двери была слишком маленькая для него. Как он прошел?
Боже! Нет! Только не это!
Я закрыла рот руками, чтобы не закричать, смотрела на своего брата и на пустой дверной проход.
– К-как? – выговорила я.
Вольфганг сделал простой жест: приложил палец к виску. У нас остались считаные секунды, он скоро исчезнет, и только Суббота решит, когда он сможет ко мне наведаться в следующий раз. Если бы я не узнала, он бы остался со мной, он бы… Пусть это будет шутка.
– Самоубийство?
Вольфганг усмехнулся. Он становился все незаметнее.
– Ивейн, послушай меня, слушай внимательно.
– Поэтому ты не мог до меня дотронуться, поэтому все так реагировали, когда я говорила о тебе, поэтому… – Мою речь прервал тяжелый истеричный вздох.
– Это неважно. – Он сделал шаг вперед, положил невидимые руки мне на плечи, но я ничего не почувствовала. – Ты никогда не покидала Мунсайд.