– Нас представил «Тикс». – Я оскалилась. Дверь за его спиной закрылась. Флегматичность сменилась решительностью.
Был ли он испуган? Раскрыла ли я его случайно или он так захотел?
– Томас Хиллс, – я сплюнула в раковину, – ты сраный менталист.
И он не спорил.
Томас Хиллс всегда воспринимался мной как дополнение. Дополнение к его чокнутой сестре, к Уоррену, к предсказаниям. Томас Хиллс не был для меня полноценным человеком, поэтому я никогда его и не подозревала.
От него веяло стальным спокойствием и равнодушием. Мы общались, перекидывались шутками, его предсказания помогали мне, мы могли бы сойти за друзей или хороших знакомых.
Его лицо было до одури знакомым. Сейчас, когда дымка спала с глаз, я вспомнила, что некий рыжий паренек присутствовал постоянно в моих «скитаниях».
Мои сны шли по маршруту жизни Уоррена. Виннипег, Канада. Мы ходили в одну и ту же пиццерию, в один и тот же кинотеатр. Томас создавал мне сны по мотивам жизни Уоррена еще до нашего знакомства.
Я не знала, с кем сражалась, даже не представляла себе менталистов, но теперь увидела одного воочию, и это пугало меня.
– Уоррен знал? – только и спросила я, руками хватаясь за край раковины. Томас выглядел как обычно, лишь веки припухли за прошедшую ночь, а взгляд был слегка взволнованным.
– Не знал.
– Твоя сестра?
Он кивнул.
– Она тоже?
– Нет, просто ведьма.
А я считала Томаса жертвой, слабеньким близнецом, которому ничего не досталось от сестры. Но все оказалось совсем наоборот. Сильным мира сего был как раз Томас, пусть Селена и поддерживала иллюзию, строя из себя заботливую старшую сестру.
– Мы не хотим тебя убивать, – сказал Томас, подняв руки вверх. – Ивейн, я говорю правду. Менталистам ты нужна живой.
Я наклонила голову набок, прикидывая, способна ли я как-то противостоять ему. Сжала кулаки, чтобы ногти до боли впились в кожу и я не потеряла хладнокровия. Не думать ни о чем лишнем, не думать ни о чем лишнем, хотя в чем смысл, если он и так все знал.
Уоррену я рассказывала все, а он – вероятно, Томасу. Являлся ли он действительно моим врагом? Ведь он даже не лгал нам.
– Зачем?
Томас поджал губы, его взгляд метался из стороны в сторону.
– Я могу дать тебе лишь предсказание, – криво улыбнулся он.
Мне хотелось ему верить. Очень.
– Ты знаешь, как дорог мне был Уоррен. Ты понимаешь… – Он закусил губу, собираясь с силами. – Он просил спасти Мунсайд. Он действительно любил Мун-сайд. Черт подери, возможно, он единственный в этом городе, кто действительно любил его. Уоррен – человек, Ивейн! Человек! Ему все пути были открыты, он мог уехать куда угодно, он, в отличие от нас с тобой, видел мир! И все равно выбрал Мунсайд!
Томас годами создавал мне иллюзию навсегда закрытого мира и, кажется, вкладывал в этот сон свою душу, несбывшиеся мечты и надежды.
– Помнишь, ты приняла решение остаться в Канаде? Это была моя смена. Тебе тогда исполнилось шестнадцать, я только познакомился с Уорреном, и он рассказывал, как там было круто. Магазин комиксов на углу. Пиццерия Винстона. Уоррен рассказывал о Канаде, показывал фото, а я все это транслировал в твой мозг.
Голос Томаса дрожал, я никогда не видела его в таком состоянии. Даже представить таким не могла.
– Вольфганг вызволил тебя в мою смену.
Он смотрел строго на меня, а я приоткрыла рот, не совсем понимая, что он имел в виду. Томас помог мне? Точнее, моему призраку-брату. Значит, это Томас вернул его в Мунсайд.
– Он всегда так много болтал о тебе. Говорил, как было бы круто, если бы украденная Ивейн вернулась в город. – Он хмыкнул, слабо улыбаясь и смотря куда-то в пол. – Ив, мы должны спасти Мунсайд. Тот Мунсайд, который любил Уоррен. Но я связан по рукам и ногам, я бы хотел рассказать все, что знаю, но, во-первых, знаю катастрофически мало, а во-вторых, скажу сейчас, и они избавятся от меня. Дело не в том, что не будет меня, а в том, что я действительно могу помочь вам.
Я искала в себе крупицы разума, вынуждала себя не верить ему, но ни одна магия не могла подделать искренность, наполненную болью утраты.
Внутри меня будто что-то вывернулось наизнанку, мышцы лица дернулись, и я ощутила, что слезы душат меня. Закрыла лицо руками и сделала вдох.
Селена открыла дверь и обвела нас двоих усталым взглядом. Ее лицо было красным и опухшим, сосуды на глазах полопались, и от роскошной школьной красотки не осталось и следа. Но тем не менее ее траур был извращенно прекрасен, лишь мертвое выражение лица пугало до мурашек.
Она поняла, что я в курсе, молча кивнула в знак приветствия и подошла ближе.
– Дин тебе что-то дала? – взволнованно спросил Томас.
– Она уже уехала, – ушла от ответа Селена, но я видела, как темные зрачки заполнили всю радужку. – Магии почти нет. Лишь крохи.
– Ваши родители дома? – неожиданно вспомнила я, пытаясь замять неловкость. Все мы тосковали по одному человеку, и, если кто-то перейдет границу, траур и горе захлестнут нас. Никак нельзя было терять время.
– Кармина Делия объявила всеобщий созыв.
– Шабаш?
– Созыв. Для тех, кто старше восемнадцати.
– Представители вуду участвуют? – Если Хейзер – мамбо, то она обязана присутствовать.
– Нет, только классические направления, – ответила Селена, пытаясь сосредоточиться на моей ране.
Я вздернула бровь. Это выглядело немного подозрительно.
– Как давно объявили созыв?
– Они уехали десять минут назад.
Ага, сразу после Комитета, тут же, как я ушла.
– Интересно, – пробурчала я и зашипела от боли. Селена убрала руку, и мою шею свело судорогой.
– Может, кофе? – предложил Томас.
– Погадаешь на кофейной гуще? – Я постаралась усмехнуться, но каждая попытка вести себя нормально врезалась в стену непроницаемой тоски. Глупо.
Селена положила руку мне на плечо, и я удивленно посмотрела на нее. Мы всегда немного враждовали, даже если сейчас были в одной лодке.
– Ты не винишь меня? – шепнула я. Селена слабо качнула головой, приподняв уголки губ. Кажется, Томас ретировался все-таки за кофе, а Селена повела меня в гостиную. – Если бы я пришла в хижину чуть раньше…
Я рухнула на диван, надавила на глазные яблоки, чтобы ноющая боль в висках затмила подступающую истерику. Как мантру я повторяла: «Уоррену нужно не это. Уоррену нужно не это».
Селена не хотела об этом говорить. Она смотрела в окно. Чудилось, будто она высматривала там кого-то.
На кофейном столике лежали россыпь скомканных салфеток и, как флаг проигравшей страны, развернутое письмо, написанное мелким кривым почерком.
Мое письмо хранилось в сумочке, и я еще не прикасалась к нему.
– Мне жаль, что я с ним так и не попрощалась, – высказала я вслух то, что, возможно, волновало меня больше всего.
Я до последнего не верила, что он умрет, и в лесу злилась как чокнутая, когда остальные прощались. Я ненавидела их за это, пыталась остановить их, будто от этого он не смог бы уйти.
Я до сих пор не знала, правильно ли мы сделали, что убили его. Если бы Уоррен стал монстром – монстром, но живым, – стало бы мне легче?
Томас поставил кружку кофе передо мной и ободряюще улыбнулся.
Между нами тремя появилась какая-то идиллия. Мы были благодарны простому мальчику по имени Уоррен, вспоминали его последние слова и наполнялись решимостью сделать невозможное. Ради Уоррена.
Никто из нас не произнес ни слова, но я поняла, что они поддержат меня.
– Я выясню, что готовит Кармина, – спокойно сказала Селена, вытирая подступающие слезы.
Я вопросительно посмотрела на Томаса, делая глоток из крошечной кружки. Настоящий эспрессо: тягучий, горький. То что надо.
Он протянул мне руку, и я отдала кружку. Чистой воды фарс, но мы поддерживали игру. Томас резко перевернул кружку и посмотрел на узор.
– Видишь? – Он показал кружку мне.
Я вгляделась в парочку темных пятнышек, пытаясь рассмотреть рисунок.
– Танцующий шут?
Томас кивнул и улыбнулся.
– Трикстер, – догадалась я.
Усталость превратилась из раздражающей в невыносимую. И даже подсказка Томаса вызывала головную боль. Желания рваться в «Гекату» и болтать, возможно, с самым опасным из всех демонов у меня не было.
Я вызвала такси и попрощалась с Томасом и Селеной. Все-таки мы были командой «Спасите Уоррена» и останемся ею до конца. Даже после смерти он помогал нам, больше всех остальных.
Где-то на полпути к дому мне позвонил Каспий. Каждая фраза звучала спокойно и аккуратно:
– Ив, я в больнице, у Горца…
Он в морге. Вместе с Уорреном.
Слезы потекли из глаз, я прикрыла лицо рукой. Таксист посмотрел на меня без малейшего сочувствия.
– Ты не хочешь…
– Разберешься с этим сам, ладно? – перебила я, представляя, как он от обиды поджал губы. Он быстро попрощался и отключился. За это я была ему крайне благодарна.
Мунсайд – темно-синий город. Но сегодня он был серым. Плотно затянутое небо. Было непонятно, где солнце, есть ли облака, вечер или день. Я бросила взгляд на цифры над магнитолой: два часа. Казалось, что был поздний вечер.
Элиза встретила меня с жалостливым выражением лица, от которого стало еще хуже. Припухшие от слез глаза смотрелись странно на лице зомби. Она протянула ко мне руки, желая заключить в объятия.
Но я так не хотела быть жертвой.
Я вырвалась из маминых рук и взлетела по ступенькам вверх.
Уставившись на зияющую дыру в двери моей комнаты, я решила войти внутрь. Забралась на кровать с ногами и обвела взглядом помещение, мысленно возвращая игрушки на место, заглядывая в шкаф, где мы прятались с братом.
Мне так его не хватало. Кави не умел сочувствовать, для него смерть была обыденным делом и не вызывала эмоций, присущих людям.
Я никогда не ценила простых людей, лишенных магических способностей, самых простых и заурядных, с сердцем нараспашку и мелочными заботами.