Сжавшись в комок, я смотрела на пустое кресло, где всегда сидел Кави, и не могла понять свои чувства.
«Я всего лишь хотел спасти маленькую невинную девочку».
Какую игру он вел? Как он мог надеяться, что я пойму все сама и спасу Мунсайд?
Подожди.
Сквозь сон ко мне пробралась одна важная мысль. Кави ничего не говорил про Мунсайд. Он хотел спасти меня. Меня.
Взгляд скользнул вниз, на пол.
А если он убил моего брата по его просьбе? Если они просто хотели вытащить меня из плена менталистов? А потом из города?
Я вздрогнула. А вдруг они слышали меня прямо сейчас?
Но истощенный организм победил, и я провалилась в сон.
На лице Седрика Горца застыло безумное выражение. Его тонкие, хилые ручонки тряслись от возбуждения.
– П-п-полутрансформация… mandibulla в-в-выставлена вперед. А зубы…
Он ощупывал тело Уоррена как какой-то экспонат, тыкал в его челюсть, показывал заостренные зубы и едва сдерживался, чтобы не взяться за скальпель. У Каспия тоже тряслись руки, но от злости.
Он ненавидел некромантов, как и большинство нечисти. Работающие также под покровительством Барона Субботы, все как один больные извращенцы, не имеющие ничего святого. И да, поголовно фанатики Корнелиуса.
Каспий едва сдерживал себя, чтобы не начистить этому придурку морду.
Уоррен казался спящим, безмятежно-спокойным, как никогда раньше. Каспий не мог оторвать от него взгляда, не мог принять, что перед ним мертвый человек. Казалось, сейчас он нахмурится, подожмет губы и перевернется на бок.
В горле стоял ком.
– Отличный в-в-выстрел, – скалился Горц, глядя на инкуба, – п-п-прямо в сердце.
Крошечная кровавая точка, меньше монетки. Прошла навылет. Уоррен недолго мучился. Хотя Каспий слышал, что при остановке сердца мозг еще работает какое-то время. Но он помнил, что Уоррен упал сразу, будто его выключили.
Его убили. Он его убил. Пусть даже по просьбе самого Уоррена. Стоило ему обрадоваться, что ему не нужно становиться убийцей благодаря Хейзер, как судьба посмеялась ему в лицо. Бессердечная сука.
Кстати, о них. Криста, узнав обо всем, наверняка бы ехидно ухмыльнулась и сказала: «Весь в отца».
От наследственности не сбежать. Пусть она и была подправлена магией Лилит.
– Д-д-документы оформлять?
Как же он его бесил.
– Нет.
Уоррен не давал ему указаний, что делать с телом. Ивейн ничего не сказала. Утром они отключили его телефон, а автомобиль спрятали в гараже Хейзер. Туда родители, скорее всего, не сунутся. Никаких ниточек не осталось.
Селена могла сказать, что Уоррен у нее, прикрывать его пару часов. А дальше что? Как они все объяснят? Их же будут допрашивать. Если о револьвере в бардачке Уоррен все продумал, то и об остальном…
По пути в больницу, пока Хейзер не позвонили и не сказали, чтобы она срочно ехала на какой-то шабаш, она предложила оформить Уоррена как без вести пропавшего. Так они дали бы его родителям надежду.
Уоррен был единственным ребенком. Впереди у него маячили колледж и самостоятельная жизнь, с ума сойти.
И Каспий оборвал ее, пускай вынужденно.
Он сотню раз спрашивал у Хейзер, можно ли его вернуть. Нет, Вендиго и подобные твари не возвращаются.
– В-в-вы б-б-будете его хоронить?
Каспий посмотрел на Горца в упор, давая понять, что не намерен отвечать на вопрос. Точно не сейчас, когда время поджимало.
– Оставим на хранение здесь. Никаких бумаг. Никаких улик. Никому ни слова. Ни Бальду, ни полиции.
Хотя Комитет и так знал, но им необязательно быть в курсе того, что произошло с телом.
Каспий вышел из больницы и долго смотрел в серое небо. Хотелось курить. Он редко это делал, но сейчас очень хотелось.
Ближайший магазин находился в километре, а прохожих рядом не было. Город выглядел мертвым, хотя он знал, что с самого утра во всех древних домах царила сумятица, вот улицы и остались пустыми.
Тут он заметил стоящего в сторонке человека, от которого тонкой струйкой шел дым. И только подойдя вплотную и попросив сигарету, он узнал в нем Кави.
Каспий держался изо всех сил, чтобы не ударить его. Когда-то могущественный, демон выглядел теперь невероятно жалко. Он мелко тряс головой, смотрел в пол, протянул сигарету и тут же убрал руку. Обыкновенный торчок. И это он создал Мунсайд и поддерживал в нем жизнь на протяжении четырех веков.
Каспий знал его по детским воспоминаниям. По людским меркам его сознанию и телу было восемь лет. Десятилетняя Ивейн перепрыгивала лужи, держась за руку солидного красивого мужчины с идеальной осанкой и гордо вздернутым подбородком. Ивейн заливисто смеялась, прыгая в желтых сапогах по лужам, а он журил ее и ласково улыбался. Как он их тогда ненавидел, скрипел еще молочными зубами и завидовал, что даже у нее было подобие отца.
Тогда он еще не знал, что они одной крови и кто Кави на самом деле.
Погруженный в воспоминания, Каспий не заметил, как истлела сигарета. Придется идти в магазин и очаровывать продавца за прилавком, чтобы купить сигареты без паспорта. Но вместо этого он набрал номер.
– Бабушка, привет, как она там?
Элиза была такой доброй, мягкой и заботливой. Ивейн воротила от нее нос по привычке, поэтому она обратила свою любовь на внука, и Каспий с удовольствием принял ее.
– Спит, бедная. Думаю, пока ее лучше не трогать. Ты не хочешь пойти со мной на кладбище? – аккуратно спросила она. – Проведать Вольфи?
Он был готов проводить с ней каждую свободную минуту, но не там.
– Он до сих пор не выходит на связь, хотя, кажется, я видела его тень у дома. Надо обязательно сходить, обязательно сходить, пока…
Пока все не погибнет.
– Бабуль, давай я просто приеду, поболтаем, но на кладбище совсем не хочется после…
– А, точно, прости, прости, солнышко. – Он улыбнулся, услышав это. – Как ты себя чувствуешь?
– Честно говоря, паршиво.
– Он был хорошим мальчиком. И там ему хорошо, поверь мне. Я-то точно знаю. Может, ты хочешь ему что-то передать? Я могу попробовать…
– Когда спасем Мунса… – Еще один звонок на второй линии. Он, не глядя, сбросил. – Заеду к вам вечером.
– Ты любишь яблоки? Пробовал когда-нибудь штойзель?
– Что-что?
– Штойзель! – рассмеялась она. – Тебе надо учить родной язык, Sonnenschein.
– Звучит страшно.
– Это значит «солнышко».
Да уж, вот на кого он нисколечко не похож, так это на солнышко.
Еще одна СМС. Бесит.
Срочно! Это Хейзер!
Где ты?!
К моему дому, быстро!
Это ОЧЕНЬ важно!
Черт, ради всего святого и не святого тоже…
Я ЗЛЮСЬ!
– Прости, бабуль, мне надо бежать. Ауфидерзен?
– Уже неплохо. Жду на ужин. Пока-пока!
Ему сразу стало так одиноко, пусто и страшно.
Он сел в автобус и добрался до частного сектора. Новоорлеанский коттедж: искусные кронштейны, узкие окна в пол, низкоскатная крыша.
Хейзер встретила его на крыльце, тут же надевая морок на шею. Но против менталистов он действует слабо и недолго, в отличие от того, чем торгуют оборотни.
Она захлопнула дверь. Руки на груди, взгляд серьезный и немного нервный.
– Знаешь о соглашении Горца и Ивейн?
Он помотал головой.
– Я знаю только то, что он победитель Жатвы.
– Оказывается, он хотел взять мать Уоррена в жертву, но…
– Этого так и не случилось. Кто в итоге погиб?
– Какая-то старушка на издыхании. Непохоже на некроманта, так ведь? – Она прошла в дом, в пустую кухню, где ее младший брат Симон мастерил крошечную куклу-вуду.
– Сим, кыш наверх!
Каспий вспомнил, как они играли с ним в солдатиков, но сейчас ребенок его не узнал, разумеется. Симон недовольно проворчал что-то, схватил все барахло и убежал наверх.
– Ты разве не на шабаше?
– Меня туда не пустили! Никого младше восемнадцати не пустили.
– Но ты же мамбо…
Хейз подняла брови, как бы говоря: «То-то и оно».
– Так что там с Жатвой?
– Ивейн отдала свое тело посмертно взамен на право выбрать жертву.
Три секунды тишины.
– Идиотка! – Каспий перевернул стол вместе с чайным сервизом. – Она хоть знает, что сделала?!
Хейзер сделала пару шагов назад, позволяя ему выпустить злость. На лбу Каспия появились две шишки, а лицо покраснело до цвета раскаленного металла, глаза – сплошь черные. Каспий схватил за ножки стул и ударил им об пол. Хейзер наблюдала за этим с каменным лицом.
Он смачно ругался, иногда переходил на латынь и выглядел воистину пугающе. Хейзер задрожала. Она никогда не видела Каспия в таком гневе.
Когда его кожа побелела, Каспий упал на пол, поджимая колени и пряча лицо. Он был в панике, его трясло.
– Дура! Какая дура…
Хейзер сочувствующе кивнула и присела на пол.
– Почему она не сказала нам? Не посоветовалась? Ты же, мать его, бокор, ты все эти подводные камни знаешь! Она сама, что ли, не смогла догадаться? – Он провел руками по лицу, запрокинул голову и прикрыл глаза. – Черт. Черт. Черт! Идиотка. Какая дурочка.
– Они обговорили все насчет насильственной смерти, но…
Снова удар по полу.
– Надо к ней. Срочно!
Озарения случались со мной редко. Все тайны Мун-сайда были разгаданы с чужой помощью. Сама я не могла вспомнить ни одну вещь, до которой дошла своим умом.
Но сегодня я проснулась словно по щелчку. Спросонья в голове звучала лишь одна мысль. Я судорожно искала телефон.
Скатилась с кровати, проверила тумбу, брошенный рядом рюкзак, свои джинсы.
Я с облегчением выдохнула, найдя мобильник на кровати. Как назло, разряженный. Черт! Где зарядка? Где тут розетка?
– Элиза! – истошно заорала я, но мне никто не ответил. – Элиза! Мам!
И даже после этого тишина.
Я сбежала по ступенькам вниз, едва не спотыкаясь, держа в руках зарядку и телефон, будто от них зависела моя жизнь. В действительности так оно и было.