– Не произноси его имя! – рявкнул тот. – Я ее брат, знаю ее и знаю, что этот город сожрет ее с потрохами, он уничтожит ее…
– Поэтому ты решил уготовить эту участь мне?
Он ничего не ответил, Элиза замерла, поджав губы, и, кажется, была готова расплакаться.
– Так будет лучше, – слабо и неуверенно сказала она. Каспий сильно в этом сомневался. Он даже не мог представить, каково это – стоять во главе. Его к этому не готовили, он никогда не хотел подобного.
Чего он хотел? Вытащить Ивейн, связаться с Кольтом, да и только.
Но пусть все и идет по плану: власть перейдет к ней – а что будет дальше?
Она найдет себе какого-нибудь муженька, родит нелюбимого ребенка, лишь бы тот продолжил ее путь. И все заново. Колесо будет крутиться, предки – меняться, пока кто-то не захочет сменить юного наследника и не начнется катастрофа.
А он будет молча за этим наблюдать, зная, что мог остановить.
– Ивейн нужна моя помощь. – Он поднялся на ноги. Хейзер до сих пор ждала его в машине.
– Так помоги ей, – сказал ему Вольфганг в спину, пока дверь не закрылась.
Шел второй день или третий… Если меня кормили четыре раза…
Демоны множились в тишине, плодились в темноте. А свет электронной лампы в подземелье как вечная тьма и бесперебойная ночь.
Это были другие демоны: личные, интимные, растущие внутри, как опухоль.
Мои демоны смеялись как Уоррен, скалились как Каспий, смотрели как Кави. Боль и ошибки, груз воспоминаний и полное томящее бессилие, которое вынуждало меня колошматить в бешенстве в стены, словно мои ослабевшие руки могли их разрушить. Все эти три месяца – глупая беготня по кругу.
Когда приходил Варрон, я натягивала на себя ухмылку, как смирительную рубашку. После его речи я чувствовала на себе еще один груз ответственности. Я не могла подвести и его, человека, принесшего мне немало страданий, но абсолютно блеклых на фоне тех, что я принесла сама себе.
Однажды, раскладывая поле глупой настольной игры, он ни с того ни с сего спросил:
– Никогда не задумывалась, почему в Мунсайде нет ангелов?
Это был вопрос из разряда «почему небо голубое?». Такое волновало разве что в детстве, но быстро забылось с возрастом.
– Если Мунсайд воплотил все, во что верит человек, то почему не создал ангелов? А бога?
– Бог слишком разный, без единого лица, и вряд ли он дозволен человеческому сознанию.
– Ну а ангелы?
– У нас есть Самаэль.
– Нет, я говорю о настоящих ангелах, – закипал Варрон. – Габриэль, Метатрон, Михаэль! Почему их нет в Мунсайде?
По его виду было ясно, что это был не праздный вопрос. Он спрашивал это так, будто я была виновата в том, что люди не верили в светлых существ с огромными крыльями, предпочитая чертей с рогами.
– Я… не знаю, – ответила я, потупив взгляд в пол.
Варрон хмыкнул, как бы говоря: «Ну кто же сомневался, что ты это скажешь?»
– Потому что они не нужны людям, – ответил он с долей самодовольства.
Я лишь заинтересованно подняла на него взгляд.
– Людям всегда нужен тот, кто будет хуже их, намного хуже. Опора их шаткого эго, яркая иллюстрация, этакое оправдание собственной никчемности. Демоны растут из комплексов, собственных сомнений, слабостей.
И из боли.
– У них была лучшая пиар-компания, – попыталась я перевести все в шутку, но получилось плохо. Варрон неприятно оскалился. – Ну, эти страшилки, фрески… Да и пороки всегда были интереснее благодетели.
Ему было плевать на мои слова, он считал, что я не могла произнести ничего вразумительного.
– Да и представь, были б здесь ангелы. Началась бы война за человеческие души.
– Поэтому обойдемся без войны и не оставим им шанса на спасение? Это глупый разговор, Вестфилд. Ты и так знаешь, что наши демоны не те, что прежде.
– Знаю. – Он смотрел на меня исподлобья. – Наши демоны хуже.
Ели мы молча, передвигая цветные машинки по игровому полю. Я старалась не думать о его словах. Но мысли лезли сами, и я с трудом держала язык за зубами, чтобы не начать полемику о смысле добра и зла.
Город, погруженный в бездну, город, заселенный монстрами. Может, было бесполезно искать здесь добро?
И я отмахнулась от этой мысли, понимая, что сейчас нужно было сосредоточиться на другом.
– Ты поможешь мне сбежать?
Рука Варрона застыла над небольшой рулеткой. Так и не узнаем, как далеко по полю проедет его голубая машинка с одиноким белым человечком за рулем. Я к этому времени уже обзавелась не только мужем и двумя сыновьями, но и крошечным пластмассовым домом.
– Ты прикалываешься? – Варрон выдавил из себя пару хилых смешков, но в глазах застыл ужас.
– Мне нужно убраться отсюда, осталось… четыре дня? Три?
– Они выпустят тебя прямо перед совершеннолетием. Все будет нормально. Дай им уже заполучить этот чертов лес.
– Варрон! Мне нужно быть в городе до моего совершеннолетия!
– Зачем? Я не понимаю! Тебя передадут в руки Кави, вы воссоединитесь, и все будет как прежде! Зачем бежать сейчас?
– Он пытался меня о чем-то предупредить, и я почти поняла. Мне нужно заехать только в два места и обязательно успеть сделать это до совершеннолетия.
Варрон недовольно свел брови вместе и долго смотрел куда-то вбок.
– У них будет два дня, чтобы прикончить меня.
– Если они убьют тебя, то их обесточат, и будет куда хуже.
– Ты понятия не имеешь, что происходит снаружи.
– Конечно! Я же сижу здесь! – Одним движением я перевернула коробку с игрой и вскочила с места.
– Меня убьют, и даже никто не хватится. Все думают, что я уехал вместе с семьей.
– Знаю! – выкрикнула я. – Я знаю! Мы сбежим вместе, ты будешь постоянно со мной, я буду стоять перед тобой как живой щит, и они не посмеют нас тронуть. Я отправлю тебя к Асмодею, спрячешься у него. Все, что нам нужно, – это выйти наружу!
Варрон задумчиво потер лицо, опустив взгляд. Он был не в восторге от идеи, но сомневался.
– Свяжись с Кольтом, Дин и Каспием или позвони близнецам Хиллс и Хейзер: они на нашей стороне.
– Ты хотела сказать: «на твоей», – поправил Варрон, вставая на ноги. – Они мне не поверят.
– Поверят!
– Выберемся вместе, сядем в мою машину… и куда мы поедем? К тебе? Нас найдут по пути.
– В участок! А если ты позвонишь в полицию анонимно? Они придут сюда…
– Скрывающие чары, – отрезал Варрон. – Если даже они каким-то чудом найдут вход в подвал, угадают пароль, пройдут три лестничных пролета и пять магов, то просто тебя не увидят.
Да, они предугадали все, кроме одного: Варрон мог быть хорошим человеком.
– Через два часа, – решительно заявил он, – я тебя выведу.
Я взвизгнула так, будто мне подарили щенка, и, не сдержав эмоций, быстро обняла Варрона. На его лице застыло непередаваемое выражение полного замешательства, может, чуть отвращения и мало-мальски гордости.
– Непривычно быть героем, да?
– Да пошла ты, – фыркнул он, закрывая дверь.
Два часа. Всего лишь два часа.
И я на свободе.
Я спасу Мунсайд.
У этого волчонка шерсть цвета белого песка каких-нибудь карибских морей, поэтому его было легко спутать с собакой, и Кави первое время наблюдал за ним без страха.
Волчонок грыз детские игрушки, в его клыках застревали солдатики и куски плюша. У лап валялась оторванная голова ярко-желтого львенка, и один его игрушечный глаз преданно заглядывал прямо в душу.
А волчонок самозабвенно рычал, царапал лапами паркет, и даже багровая пена появилась у рта.
За дверями кто-то кричал, за стенами – грохот молний, будто гнев божий. Волчонок сходил с ума. Похоже, он расцарапал себе пасть. Из пасти пошла багровая пена.
Он замер на месте, зная, что все от него чего-то ждали. Все хотели от него спасения.
Коридор какого-то дома неожиданно превратился в детскую спальню. Кроватка в уголке, рядом кресло, а на кроватке кто-то ровно сопел.
Волчонок запрыгнул на матрац, и тот прогнулся под его весом. Он оскалился, медленно подходя к спящему и показывая весь арсенал клыков.
Ему надо было спасти неизвестно кого. Он уже рванул к зверю, как что-то хрустнуло под ногами.
Крошечное блюдце. Разбитое.
Грохот.
Детский визг.
Волк горел заживо.
Он проснулся.
Обдумывать и смаковать сон было некогда. Ветер оборвал ставни на окнах и уже занялся крышей. Страшно представить, что будет, если волны взберутся по отвесной скале вверх и хижину снесет, как детские песчаные домики.
Дорога из Мунсайда была забита автомобилями, двери госпиталя, полицейского участка и даже школ были открыты для всех, чьи дома пострадали от бури, или для тех, кто хотел выжить. Он относился больше к первым, чем ко вторым, а о том, чтобы найти спасение в каком-то людном месте, даже не задумывался. У него было достаточно дури, чтобы в ближайшую неделю едва ли находиться в сознании и отдаться на волю природы.
Странно, что в этом хаосе человек в маске животного не попросил у него помощи. Город, казалось, готовился к апокалипсису.
После сна осталось дурное послевкусие. Будто бы инстинкт спасти невидимку в постели перенесся и в реальность. Подсознательно он понимал, чей это был детский визг, чья комната, но зарекся после той ночи вспоминать о ней. При мысли о ней он принимал по одной десятой грамма. И пока все работало как часы.
Дому осталось немного. Его снесет как карточный домик.
Он взял нож в кухне и вспорол матрац. Надо было собрать все необходимое. Немного вещей, особо дорогих сердцу книг, кусочек белого платья, остальное было зашито на пять сантиметров ниже, завернуто в обыкновенное полотенце и полиэтиленовый пакет.
Он развернул все это, чтобы взглянуть лишь глазком и удостовериться, что он, другой, не избавился от этой вещицы.
Облегченно вздохнул. Гладкий кинжал, лезвие зигзагом, массивная ручка из какой-то кости. Единственный нож, который оставил на нем шрамы. Самое необходимое.