ту историю…
– Я все-таки напомню, – вмешалась Вера. – Тогда раз в полгода врачи Госпиталя делали объезд крупнейших поселений Республики с целью разового лечения находившихся там больных. На Борисовском тракте было совершено нападение на командированных врачей. Двое были убиты в предоставленной им для ночевки хижине, а Вась-Вась куда-то пропал на целые три недели. Из рапорта следователя усматривалось, что предполагаемый сумасшедший суеверец до прихода следователя сам себе вспорол живот и, умирая, написал кровью на стене одного из домов на Поверхности вблизи указанного поселения что-то из тематики «чистильщиков», якобы врачи препятствуют исполнению воли Божьей в отношении караемых болезнями грешников. Вась-Вась же через двадцать дней нашелся, сам забрел в одно из дальних поселений. При допросе он сообщил, что мужчина, убивший его коллег, угрожая арбалетом, увел его со станции на Поверхность, именно туда, где покончил с собой, намереваясь совершить ритуальное убийство. Но доктору удалось от него сбежать, после чего Вась-Вась долго блуждал, пока не встретил людей. Что-то в его рассказе уже тогда смутило следователя, но выявить какие-то явные несоответствия в показаниях не получилось. Да и не производил впечатления преступника или заговорщика исхудавший полуживой доктор, в связи с чем дальнейшее расследование было признано нецелесообразным: дело было закрыто, а командировки врачей за пределы Госпиталя с тех пор отменены…
– Теперь же по инициативе Шестого следователя мы возобновили допрос о тех обстоятельствах, – вновь взяла инициативу Жанна. – В существенных деталях рассказ Вась-Вася не соответствовал тому, что он рассказал следователю восемь лет назад. Стало быть, наш доктор сильно подзабыл свою легенду. Не буду перегружать сообщение деталями, а приведу лишь однозначный вывод о том, что и нынешний его рассказ явно надуман. Когда доктор понял, что мы его раскусили, если можно так назвать наш скромный результат, он перестал говорить вообще. Не помогли ни пытки, ни наркотики, ни гипноз. Вернее, гипноз на него вообще не действовал, что никак не вяжется с психотипом нашего покойного доктора. Скрытое тестирование подсказывало явное возбуждение простоватого доктора при ответах, вернее, отказах отвечать на вопросы, связанные с некоторыми летальными исходами в Госпитале за последние восемь лет. Доктор был явно не тем, за кого себя выдавал. Совершенно определенно он был подвергнут некой форме зомбирования, и произошло это восемь лет назад. Зомбирование настолько жесткое, что врач на одном из допросов схватил карандаш и попытался проткнуть себе шею. И я могу поклясться, что ему удалось бы покончить с жизнью таким способом, если бы я не оказалась шустрее, а старик явно слабее меня. Но доктор все равно нас перехитрил. Когда мы посадили его в пустую клеть под постоянное наблюдение, он лег в позу зародыша, повернувшись к охраннику спиной, и, имитируя беспокойный сон, перегрыз себе вены на одной из рук. А для того чтобы охранник не заметил растекающейся крови, он ее просто высасывал из своей вены, пока не потерял сознание. Когда же охранник все-таки заметил неладное, Вась-Вась уже остывал. Скажите, генерал, это не напоминает вам кое-какую историю из прошлого Муоса?
– Не хотите ли вы сказать, что у нас снова объявились ленточники?
– В самую точку, генерал! В самую точку, – развеселилась Жанна, наблюдая реакцию Дайнеко.
– И я уверена в том, что по крайней мере Соломон и Якубович являются ленточниками! – вставила Вера.
– Что-то здесь не так. Но как же они обманули регулярное тестирование на ленточников? – озадаченно поинтересовался генерал. – Да и, насколько я помню, ленточники не дают в обиду своих хозяев. А тут самоубийство…
– А вот здесь надо дать слово профессионалу…
Джессика чувствовала себя здесь не в своей тарелке – ей с самого начала хотелось, чтобы это все побыстрее закончилось и она смогла вернуться к своей работе. Но когда ей дали слово, говорила она хоть кратко, но спокойно и уверенно, почти без акцента:
– Все, что я знала из паразитологии ленточников, и то, что мне сообщила Шестой следователь, наталкивало на мысль о наличии паразита в теле доктора. Однако я не выявила никаких следов хирургического вмешательства на затылке погибшего. Не нашла я паразита или следов его пребывания в традиционном месте гнездования червя. И все же я вспомнила привычку доктора потирать пальцами шею как раз под нижней челюстью. Обследуя труп в этом месте, я нашла едва заметный рубец в подъязычной области, а хорошо порывшись, и червя, который сросся со спинным мозгом, спрятавшись прямо в позвоночном отверстии.
Джессика достала из медицинского чемодана две небольшие стеклянные банки, наполненные жидкостью, и поставила их на стол прямо перед генералом.
– Этот образец заспиртован много лет назад – такой тип червя всем хорошо известен. А вот этот я извлекла из Вась-Вася. Конечно, для более досконального изучения вам надо обратиться к кому-либо из зоологов. Я же увидела лишь более приспособленную особь: она длиннее и тоньше, с более плотным хитиновым покровом, более острой головкой и псевдочелюстью, что позволяет быстрее пробивать себе путь к спинному мозгу. Но главное, даже невооруженным глазом видны нервные тяги червя, которые у него на порядок толще, чем у его предшественников. Однозначно, мы видим более совершенное создание, чем то, которое когда-то чуть не погубило весь Муос. Червь теперь прячется в позвонке, что обеспечивает ему большую безопасность и не вызывает у носителя затылочного рефлекса. Но даже не это самое главное. Если помните, у зараженных червем ленточников было замечено значительное снижение интеллекта. Ничего подобного я не наблюдала у Василия Васильевича. Я думаю, что на текущем эволюционном витке для паразита проблема частичного блокирования умственной деятельности носителя снята. А за счет того, что червь фактически заставляет носителя самоотверженно действовать в одном направлении, не отвлекаясь на посторонние занятия и мысли, зараженный человек станет более интеллектуально продуктивным, чем был до вселения в него паразита. Что мы, собственно, и наблюдали в ситуации с Василием Васильевичем, который еще восемь лет назад был рядовым хирургом и именно после возвращения с Борисовского тракта стал делать успехи, работая как одержимый, что, впрочем, другими врачами списывалось на своеобразные последствия стресса, вызванного убийством коллег, похищением и последующим блужданием в подземельях и на Поверхности. И еще: настойчивость Вась-Вася в совершении самоубийства указывает на то, что паразит не навязывает носителю, как было когда-то, инстинкта сохранения собственной особи. Я думаю, что нынешние ленточники действуют в пользу всего вида, будучи готовы пожертвовать жизнью отдельных хозяев.
Лоб генерала покрылся испариной. Он, ветеран Великого Боя, помнил кошмар войны с ленточниками. Казалось, что эта угроза изгнана из Муоса навсегда. Не вдаваясь в зоологические подробности, он понял, что паразиты вернулись, причем стали еще опасней, чем были когда-то. Тихим усталым голосом он спросил, обращаясь к Вере:
– Ну а бомба-то зачем им понадобилась? Не в их же интересах уничтожать нас всех, мы же их пашня.
– Этого я пока не знаю, генерал. Есть расплывчатые гипотезы, но они ничем пока не аргументированы, и озвучивать их я сейчас не буду.
– Надо немедленно доложить в Инспекторат, Главному администратору, – с решимостью почти выкрикнул генерал, приподымаясь из-за стола, как будто прямо сейчас он намеревался связаться с высшими чиновниками…
– Я думаю, этого не следует делать, – спокойно остановила Вера генерала.
– Не понимаю вас, капитан.
– Вы задумайтесь, генерал, о том, зачем ленточникам понадобилось обращать именно хирурга? Зачем им понадобилось проводить восемь лет назад эту рискованную операцию на Борисовском тракте, жертвовать при этом жизнью еще одного ленточника, а значит, и его хозяина?
Сделав паузу, заполненную молчанием генерала, Вера невозмутимо продолжила:
– Им нужен был именно хирург Госпиталя. Джессика обратила ваше внимание на то, каким образом было осуществлено внедрение червя – очень искусно, почти незаметно. Со слов доктора я знаю, что раневой канал с подъязычной складки к межпозвоночной щели не зарос за восемь лет, что, с одной стороны, говорит о толково проделанной операции, а с другой – о том, что червь регулярно размножался, и через раневой канал постоянно выползали новые особи. Джессика помнит, что доктор с регулярностью раз в полгода болел какой-то странной формой ангины – несколько суток не мог разговаривать, при этом работоспособности не терял и никого не допускал к своему лечению. Я думаю, не реже чем раз в полгода он находил нового носителя и трансплантировал в него червя во время какой-нибудь из стандартных операций или даже во время медицинского осмотра.
– Я помню раз или два, – вставила Джессика, – когда после обычных операций, которые проводил сам Вась-Вась в неурочное время, в течение двух-трех дней он держал больных на опии и не допускал никого к их осмотру. Тогда он объяснял это наработкой новых методов лечения. Теперь ясно, что он боялся, чтобы прооперированный, скажем, на аппендицит не выдал наличия медицинских манипуляций в ротовой полости. А потом, когда рана заживала и червь полностью завладевал сознанием нового носителя, хирург все объяснял новообращенному, давал ему инструкции, и тот уже был с доктором заодно.
– Новые ленточники, помня об ошибках своих пращуров, боятся разоблачения и действуют глубоко законспирированно, – продолжила мысль Вера. – Покойный доктор, я так думаю, был основным, если не единственным, источником заражения. Но трудно подсчитать, скольких людей он успел превратить в ленточников за эти восемь лет. Не забывайте, что паразиты внутри зараженных людей тоже размножались, и доктор наверняка подыскивал носителей и для, так сказать, внуков своего паразита. Мы пока точно не знаем, сколько людей из Инспектората и Штаба пролечилось в Госпитале за восемь лет. Если мы сообщим в Инспекторат о появлении новых ленточников, какой способ выявления зараженных мы можем сегодня предложить? Если вы внимательно слушали доклад Джессики, нынешний вид ленточников не подвержен затылочному рефлексу, и никаких следов в области шеи у них не будет. Обследование ротовой полости с целью выявления раневого канала – занятие трудоемкое и доступное лишь хорошо натасканным на поиск медикам. При этом, как мне успела поведать доктор Джессика, совсем не факт, что эти следы остались. Вась-Вась последние восемь лет наверняка оттачивал мастерство пересадки. Возможно, теперь червей внедряют через пищевод, нос или другие труднообследуемые места. Мы вынуждены признать, что эффективного и безошибочного метода диагностики заражения у нас пока нет. Зная доктора Джессику, я убеждена, что эту проблему она решит, но для этого потребуются время и… живые подопытные образцы ленточников. Безусловно, когда-нибудь нам придется заняться новыми ленточниками, возможно, начав новую войну. Но сейчас мы только выдадим себя. Целью номер один является поиск и обезвреживание бомбы. Наш самый главный козырь – это то, что ленточники еще не знают о том, что мы уже про них знаем. А пока что мы просто должны подозревать ленточника в