– Виновна.
– Третий следователь?
– Виновна.
– Четвертый следователь?
– Виновна…
Она смотрела на вылитые из цемента лица своих коллег. В них не было никаких эмоций: ни сожаления, ни интереса к происходящему, ни даже презрения к следователю, впервые в истории следотдела оступившемуся. Только безучастное осознание правильности происходящего, только сосредоточенность на верности юридических формулировок и точности проводимой процедуры.
– …Десятый следователь?
Даже подобранный Верой юноша, который прошел посвящение всего месяц назад и успел сдать только один рапорт по результатам расследования, абсолютно спокойно и не мешкая ответил:
– Виновна.
Вот и все – полный консенсус. Начсот равнодушно произнес:
– Приговор подлежит исполнению немедленно. Шестой следователь, вы вправе воспользоваться правом самоумерщвления или же выбрать способ казни.
Теперь нужно было попросить о встрече с Жанной, но иррациональная формулировка «А что говорит твое сердце?» колоколом била в голове, и Вера вместо этого сообщила:
– Начсот, я хочу воспользоваться правом на самоумерщвление – дайте мне один из моих секачей.
Слова сказаны, она их уже не вернет и, конечно же, после этого не попросит о встрече с Жанной. Пока один из следователей по кивку начсота шел в инвентарную камеру за Вериным секачом, время изменилось – последние секунды ее жизни стали какими-то другими, более емкими и важными. Нет, ей не было страшно умирать, но почему-то мысли скакнули к нему – к тому, который сейчас мучился на каторге «Динамо», которому она всего пару дней назад обещала вернуться и спасти. И мысленно она обратилась к этому – в рясе с капюшоном, задавая ему немой вопрос о происходящем, чтобы он разъяснил, неужели такой исход имеет какой-то смысл.
Следователь передал секач начсоту. Начсот долго игнорировал протянутую Верой руку, не передавая ей оружие. Она понимала, что означает эта мучительная пауза, но не нарушила ее. Но вот в ее руке появился секач – оружие ее юности, которое всегда добавляло ей уверенности и решительности. Она еще раз посмотрела на безучастные лица следователей и решила, что самым правильным будет не отвлекать их от их важных дел. Она занесла секач, чтобы с силой резануть себя по яремной вене…
– Требую доследования!
Шесть следователей одновременно повернули головы к входу в комнату; начсот, увидев в дверном проеме Второго следователя, с едва заметным раздражением спросил:
– Что это значит?
– Начсот, я требую доследования, – твердым спокойным тоном повторил Верин наставник, и Вера опустила секач, почему-то ощутив уверенность в том, что сегодня она не умрет.
– Второй следователь, вы не входите в состав следственной группы по внутреннему расследованию преступлений Шестого следователя.
– Начсот, вами нарушена процедура сбора следственной группы – именно поэтому я не вошел в ее состав.
– Второй следователь, вы были на задании – это основание для того, чтобы не привлекать вас к внутреннему расследованию.
– Восьмой следователь, три дня назад мы встретились с вами у кабинета начсота. С какой целью вы туда заходили?
– Второй следователь, начсот отменил ранее данное мне задание, поручив приступить к внутреннему расследованию.
– Начсот, вы подключили к внутреннему расследованию Восьмого следователя, отменив ему задание, на которое направили меня. Почему вы так поступили?
– Второй следователь, я посчитал, что это сложное задание, которым должны заняться вы как более опытный.
– Начсот, вы посчитали установление лица, подделавшего две сотни муоней, более важным заданием, чем расследование преступлений следователя? Даже если так, раскрытие фальшивомонетничества не является неотложным заданием, и вы должны были его отложить до окончания внутреннего расследования. Назовите истинную цель нарушения вами процедуры.
– Второй следователь, я посчитал вас пристрастным по отношению к Шестому следователю, так как вы подобрали ее кандидатуру и поэтому могли негативно повлиять на процесс расследования.
– Начсот, обвинение в пристрастности следователя является голословным, вы готовы назвать какие-либо факты? Если нет, я вновь обвиняю вас в нарушении процедуры. И обращаю ваше внимание, что вы не отстранили от расследования Десятого следователя, которого подобрала Шестой следователь и у которого было больше причин быть пристрастным. Итак, процедура внутреннего расследования нарушена, я требую доследования!..
– Второй следователь, зачем вы это сделали? – обратилась по форме Вера, когда они остались одни в комнате следователей. – Все следователи проголосовали за доследование, вас включили в следственную группу, но что это изменит? Я совершила преступления, поэтому должна быть и буду казнена.
– Шестой следователь, я лично подобрал вашу кандидатуру, знал вас до того времени, когда вы стали следователем, и знаю о том, каким вы стали следователем. Я могу только догадываться, какие причины побудили вас совершить действия, квалифицируемые как преступление, но я уверен, что это очень серьезные причины. Поэтому я надеюсь в ходе доследования доказать наличие оснований для применения сто сорок второго параграфа.
– Сто сорок второй параграф? Крайняя необходимость? Вы собираетесь серию преступных действий следователя подвести под крайнюю необходимость? Каким образом?
– Шестой следователь, вы мне просто опишите направление проводимого вами несанкционированного расследования и сообщите предварительные результаты, и я в ходе доследования по делу по обвинению Шестого следователя готов его продолжить.
Вера не могла рационально объяснить свои действия. С точки зрения следователя, ее решение непременно найти диггеров являлось бессмыслицей. Но Идущий-по-Муосу сказал бы, что она делает то, что подсказывает ее сердце. Следователи единогласно сняли с Веры наложенный начсотом запрет покидать следственный отсек и даже вернули оружие. Вера должна была только вернуться в следотдел через три дня. При этом ей запретили проводить какие-либо действия, которые могли быть истолкованы как осуществление расследования.
Решение родилось спонтанно – Вере вместе с оружием вернули ее следовательский рюкзак. По привычке она решила его перебрать, чтобы убедиться в том, что в нем присутствует полный комплект рабочего реквизита. Разложив все на кровати, она беглым взглядом убедилась в присутствии всего инструментария: лупа, зеркало на трости для осмотра труднодоступных мест, маленький, но мощный фонарик, дактопорошки и кисточки, жидкости для выявления биологических следов с тампонами и ватными палочками и десятки других специальных предметов, о назначении которых знали только следователи. Но были здесь вещи и далекие от ее профессиональной деятельности.
Маленький раскладной ножик – первое в ее жизни оружие, подаренное Вере ее будущим командиром и ее же будущим врагом.
Кружка, обычная металлическая кружка с коричневатым чайным налетом на дне. Если принюхаться, то можно почувствовать или убедить себя, что чувствуешь необыкновенный аромат чая из трав, принесенных с Поверхности, а если закрыть глаза – то почти ощутимо перенестись в другое время и в другое место – в лаборантскую преподавателя вневедения, из которой наверняка уже вынесены полки с ненужными Республике книгами и куда внесен какой-нибудь сельскохозяйственный или электротехнический реквизит.
Деревянная лошадка, которую так и не успел доделать молчаливый мутант Паук. Тот, который был гораздо более достоин имени «Человек», чем многие из носителей идей об уничтожении таких, как он.
Кожаная юбка. Во внезапном порыве Вера сняла серую следовательскую униформу и надела это напоминание о ее, в общем-то, счастливых юных годах. От этого грустные мысли развеял какой-то юношеский задор, и позвала свобода бесконечных туннелей и переходов.
Наспех собрав все эти предметы обратно в рюкзак, она нашла маленький бумажный сверток, который зачем-то все время носила с собой еще с тех пор, как следователь увел ее от Мегабанка. В нем лежал деревянный крестик, состоящий из двух крохотных брусочков, аккуратно вырезанных и соединенных ее отцом. В торец более длинного брусочка была вставлена металлическая скобка, через которую продета льняная нить. Она вспомнила, как мама, с ее страстью к раскрашиванию и рисованию, раскрасила эту нить специально для Веры – красными, желтыми и голубыми полосками, а Костик, который считал себя уже непомерно взрослым, хмуря лоб, говорил, что это глупо. Краска уже облезла, и только едва заметные оттенки напоминали о веселенькой полосатости этой нити. Следуя опять же какому-то нерациональному порыву, Вера секачом вспорола край одеяла на кровати и вытянула оттуда льняную нить. Старую тесемку, через которую уже давно не пролезла бы ее голова, она вернула в сверток, а на ее место привязала новую – из вытянутой из одеяла нити. Потом надела крестик на шею. Это не значило для нее ничего, просто она так сделала, и все.
Она шла теми же переходами, что и когда-то давным-давно, в начале войны с диггерами. Только воды здесь стало еще больше. На что она надеется? Как она сейчас встретится с диггерами, большая часть которых осаждена в своих поселениях, а остальные прячутся в таких местах, где их не найти даже Вере? И все же она шла, не сомневаясь, что эта встреча случится уже очень скоро. Вот то место, где она встретилась в первый раз с Идущим-по-Муосу. Она даже остановилась здесь в ожидании человека в балахоне, который, быть может, снова появится из ниоткуда и даст ей свои скудные подсказки. Но вместо этого она услышала впереди едва слышное шуршание двух пар босых ног, идущих диггерской походкой. И сумасбродное решение идти к тем, кого она предала, кому причинила столько зла, к тем, кто из-за нее скоро, быть может, будет уничтожен вообще – это равносильно самоубийству, от которого еще вчера ее спас Второй следователь. Она даже не знала, что им сказать, как им объяснять то, что она в свое время сотворила и зачем идет к ним сейчас. Но убегать она точно не будет – Вера достала из чехла гриб-светляк и положила его на влажный пол так, чтобы приближающиеся в темноте могли ее р