К концу дня Вера была совершенно истощена. Ей не удалось «пронаблюдать» даже одного оборота секундных стрелок, голова раскалывалась, циферблаты плыли. Она стала слышать какие-то звуки, возможно, голоса, нестерпимо хотелось куда-то бежать – обо всем этом ее предупреждал следователь, и она упорно толкала стрелки по циферблатам, но теперь они редко когда доходили до десятисекундной отметки. Вера не заметила, как, сидя на полу, вырубилась, не выполнив рекомендацию следователя наблюдать циферблаты даже во сне. В полусне-полубреду она, почему-то оказавшись в роли следователя, стояла у входа в келью и что-то с презрением втолковывала себе же, беспомощно сидящей на полу.
Очнулась от боли – из-за неудобной позы свело шею. Не сразу поняла, где она и что делает. Воспоминания о циферблатах вызвали очередной болевой шквал в голове. Превозмогая себя, она снова принялась за упражнение с циферблатами. Прервалась пару раз – унять голодный спазм горстью сушеного картофеля из рюкзака, отпить воды из фляги и сходить на ведро. Один раз секундные стрелки уверенно проползли целый круг, но после этого начался откат – дальше десяти секунд никак. Отчаяние, звон в голове, тихий шепот из-под кровати и истеричный хохот за стеной. Вера долго удерживала себя, чтобы не заглянуть под кровать. Но вот часы – они стали очень тяжелыми, их трудно было держать в руках. Вытянутые руки болели и тряслись от тяжести этих вылитых из стали будильников. Часы надо куда-то поставить, и тогда руки освободятся. Но нельзя отводить глаз от секундных стрелок, которые, не сбиваясь, делают уже третий оборот. Кто-то тронул Веру за плечо, она оглянулась и не удержала будильники, которые упали на пол и с грохотом разбились…
Вера проснулась: она спала стоя у стены. Конечно, никаких будильников не было, ее никто не трогал и ничего не падало на пол. Но вот голова болеть не переставала, и в ушах шумело все так же. Вера теряла чувство реальности: камера казалась наполненной едким дымом, в котором свободно плавали два огромных циферблата с ползающими в противоположных направлениях стрелками. Она с трудом понимала, зачем она здесь и что делает, помнила уверенно только важность передвижения стрелок по циферблатам. Только вот дым становился все гуще, превращаясь в мутную воду, в которой она стояла уже по грудь. И часы тяжело было удерживать рядом – циферблаты уносило течением то в одну, то в другую сторону, приходилось их ловить и подталкивать один к другому. Вонючая вода подымалась, Вера стала захлебываться как раз на рекордных семи с половиной минутах…
Откуда-то выплыл следователь:
– Вера, хватит! Смотри сюда! Ты меня видишь?
Вода схлынула, вернее, не было никакой воды. Вера сидела на сухом топчане, вытаращив глаза. Перед нею стоял следователь. Он заслонял циферблаты, по которым размеренно ползли секундные стрелки.
– Вера, смотри на меня!
Несколько пощечин окончательно вернули Веру в реальность. Циферблаты почти исчезли, лишь два призрачных круга с едва видимыми синхронно движущимися стрелками мерцали где-то за спиной следователя. Вера посмотрела в лицо следователя, ей показалось, что он обеспокоен.
– Помнишь, где ты?
– Да, в келье.
– Что ты делала?
– Училась двоить сознание.
– Зачем?
– Чтобы стать следователем.
Следователь был удовлетворен ответами.
– Ты будешь следователем, я уже это вижу! Внутри тебя такая силища, что на трех следователей хватит!
– Я не справилась. За три дня я не справилась…
– Каких три дня! Ты уже неделю здесь. Ты хоть ела? Спала?
– Неделю? За неделю всего семь с половиной минут…
– А больше новички и не делали. Обычно врали, что справились, чаще сходили с ума – но ты не из таких, я сразу это понял. Еще тогда в Мегабанке. Короче, поешь, отоспись, а я на обратном пути зайду, и продолжим…
Следователь приходил, приносил воду и еду. Давал новые упражнения и шел на задание. Со временем Вера почувствовала раздвоение – реальное расслоение своего ума. Но это не было раздвоением личности, как у шизофреников. Просто в ее голове было две почти автономные мыслительные машины, которыми успешно управляло сознание: поочередно давая задание каждой из половинок и координируя их действия. Со временем она могла без труда осознанно писать обеими руками два разных текста. Она могла читать в книге одновременно две соседние страницы. Пусть Вера и не имела возможности сейчас вступить с кем-нибудь в спарринг, она чувствовала, насколько выросли ее бойцовские качества – теперь в бою она могла не только полагаться на реакцию, навыки и интуицию, но и задействовать весь свой ум, как будто имела возможность в критический момент остановить время, спокойно все проанализировать и выбрать самый лучший прием для уничтожения противника.
Затем следователь стал усиленно тренировать ее память – в основном, зрительную. Они выходили за пределы кельи, в коридор, где следователь заставлял ее проходить отрезок коридора, запоминая все бесчисленные выщербины пола. Потом он показывал ей заблаговременно отколотый от пола кусочек бетона, размером с пуговицу, а она должна была по памяти назвать ту щербину, из которой этот фрагмент мог быть извлечен.
Между заданиями следователь принес ей стопку дактокарт, заставив ее запоминать наизусть пронумерованные папиллярные узоры сотен чьих-то пальцев, а затем, осматривая отпечатки пальцев, по памяти их узнавать…
Еще раньше он научил ее структурировать мышление. Рисуя на доске прямоугольнички разных размеров, вложенные один в один, он показывал, как нужно запоминать информацию. Теперь Верин ум не был похож на беспорядочную свалку старых и новых воспоминаний, как у обычных людей. То, что Вера узнавала в келье сейчас, и даже то, что ей пришлось узнать раньше в течение всей ее жизни, постепенно классифицировалось и расставлялось «по местам» в строгой иерархии. Теперь, чтобы что-нибудь вспомнить, она быстро ныряла в широкий туннель в своей голове, постоянно разделяющийся на все меньшие туннельчики и коридоры, причем на каждом таком ответвлении образные знаки четко указывали, к какому типу, виду и подвиду информации лежит путь. Она чувствовала, как четко и рационально начинает мыслить, как быстро и легко запоминает новое.
Она с лету постигала криминалистические хитрости; изучала теорию и практику идентификации объектов; развивала глазомер, позволявший без линейки определять размеры предметов с точностью до полумиллиметра; совершенствовала зрительную память, почти точно воспроизводя виденный ею в течение нескольких секунд текст или объект сложной формы; знакомилась с теорией раскрытия преступлений.
В один из визитов следователь вручил Вере два коротких меча. Он показал ей лишь общие правила использования парного оружия. Вера не нуждалась в дополнительном обучении и спаррингах – ее новые способности умножили прежний опыт владения оружием. Она с удовольствием вращала двумя мечами, наслаждаясь ощущением, что в ней сидят сразу два воина, каждый из которых намного сильнее прежней Веры.
Обучение длилось долгие месяцы. Теперь Вера понимала, что значили слова следователя: «Ты станешь другим человеком». Она чувствовала, каким ясным, быстрым и мощным становился ее ум, очищенный от ненужных мыслей и забот. Со временем в ней росли сила и интеллект, а вместе с ними и уверенность в себе. Это не было каким-то самодовольством, просто она наполнялась холодным осознанием готовности заниматься тем, чему ее учат.
А потом следователь принес ей «Конституцию Республики» и «Уголовный закон Республики», сшитые в одну книгу. Он не скрывал своего трепетного отношения к этой толстой брошюре – по-видимому, к единственной святыне в жизни этого человека.
– Ты должна не просто знать их наизусть, все до единой буквы и запятой. Ты должна пропитаться духом Закона, потому что в нем то, на чем стоит Муос. Без Закона – хаос. Закон и сила – основа всего, твердый фундамент, на котором зиждется настоящее и будущее.
В словах следователя не было пафоса, он просто говорил то, в чем был уверен. «Сила и Закон» – слова, услышанные ею в глубоком детстве, поразившие своей простотой и вместе с тем мистической мощью, теперь становились для Веры девизом жизни. Она бережно взяла книгу в руки и с нетерпением начала читать.
«Мы, народы Муоса, помня о поколениях, ушедших в Вечность, и думая о поколениях, грядущих в Будущем, в единстве цели, воли и разума, принимаем Конституцию Республики…» – это были первые прочтенные Верой слова в книге. Но только в преамбуле, настраивающей на священный смысл написанного, была допущена толика лирики. То, что она читала дальше, поражало ее своей продуманностью и лапидарной ясностью. Здесь не было ни одного лишнего слова и вместе с тем каждое слово имело определенный неотъемлемый смысл. Ничего подобного ей ранее читать не приходилось – разработанное не юристами, а высшими офицерами Положение о спецназе и рядом не стояло с этим математически точным документом. Конституция устанавливала структуру власти в Республике, порядок избрания и назначения чиновников, от Главного администратора, Инспектората и Парламента до военных командиров и администраторов поселений, четко оговаривала их полномочия. В Конституции были прописаны права граждан и внешних жителей, отношения между поселениями Республики и чужими территориями. Более детальный Уголовный закон Республики был концентратом запретов с указанием санкций за их нарушения. В нем же прописывался порядок действий следователей, местных администраторов и военных при наведении порядка в государстве.
Всего несколько дней ушло на заучивание Конституции и Закона – с нынешними Вериными способностями это уже не было проблемой. Эти новые знания не имели ничего общего с тем, что она учила в Университете. О существовании Конституции и Закона Вера слышала и раньше, но никогда раньше не читала их и даже не видела в печатном виде – знать их должны были только Инспекторат, члены Парламента, администраторы и следователи. Теперь же она понимала, что вся цивилизованная часть Муоса держится на том, что записано в этой толстой брошюре. Неведомо для большинства обитателей подземелий все во владениях Республики, да отчасти и вне ее, существовало и двигалось по тому, что записано в этих кривых строках на серых страницах. Законы устанавливали порядок, идеальный порядок для всех людей, выживающих в подземельях. И если у этого мирка были шансы выжить, то без законов они уменьшались в разы. А следователи, стоящие на страже законов, являлись полумистическими хранителями этого порядка.