с еще большей злобой ударил Радиста топором в грудь. Пластина бронежилета выдержала, но удар оказался таким сильным, что от неожиданной боли Кудрявцев выронил автомат. Диггер замахнулся еще раз, чтобы раскроить безоружному врагу голову. Радист трусливо зажмурился, застыв в ожидании боли и смерти.
Но ничего не произошло. Когда он снова открыл глаза, то увидел искаженное лицо врага, склонившегося над ним. Топор выпал из его окровавленных рук. Радист быстро обернулся и увидел Светлану, перезаряжавшую арбалет. Конечно, именно ее своевременный и меткий выстрел спас ему жизнь.
Снова прогремели автоматные выстрелы — это спецназовцы палили вслед отступившим во тьму диггерам. Враги обратились в бегство.
Потери в этом переходе были серьезные: восемь спецназовцев и двенадцать ходоков, а также четверо тяжело раненых — возле них хлопотал Лекарь. Разбросанный груз заботливо собрали и уложили обратно на дрезины. Затем общими силами отодвинули тело змея, завалившее проход в туннель. Ноги погружались в жижу из грязи, смешанной со змеиной слизью и человеческой кровью. На месте недавнего боя стояла омерзительная вонь, но ее никто не замечал. Все были слишком измучены и находились под впечатлением от происшедшего.
В туннеле валялись десятка три диггеров. Некоторые были еще живы, что-то по-своему вопили, стонали, плакали. Комиссар подошел и направил пистолет в одного из них, но Митяй спокойно сказал:
— Оставь! Его свои убьют. Съедят или отдадут на съедение змеям.
Дехтер кивнул на змея:
— А с этим что?
— Его съедят другие змеи. Здесь ничего не пропадает.
Тела своих и раненых погрузили на телеги. Когда были готовы двинуться дальше, Митяй подошел к Дехтеру и, как всегда, без эмоций сказал:
— Это был славный бой. Твои люди — хорошие воины. Ты хороший командир. Вы настоящие ходоки.
Дехтер понял, что от немногословного Митяя он услышал высшую похвалу, и искренне ответил:
— Твои люди тоже отличные бойцы. Я не встречал такого храброго солдата, как ты.
Обоз двинулся в сторону Купаловской. Сегодня этот туннель принадлежал им. Они чувствовали, что здесь на них уже никто не посмеет напасть.
Вход на станцию нейтралов оказался перекрыт бронедрезиной. Москвичи с изумлением рассматривали это сооружение, обшитое стальными листами и с навешенной спереди броней. Кабина дрезины имела несколько узких бойниц, из которых на подходивший отряд были направлены острия стрел, а из центральной бойницы — дуло пулемета. Довольно мощный прожектор слепил им глаза. На крыше дрезины, почти под самый потолок туннеля, был оборудован металлический бруствер. Митяй рассказал, что топливо для бронедрезины давно закончилось, и жители Нейтральной при необходимости передвигали ее вручную. Для приведения этой махины в полную боевую готовность умельцы установили позади нее три противооткатных упора, поэтому дрезину было практически невозможно сдвинуть с места.
За бруствером стояло несколько мужиков с серыми повязками на рукавах. В руках они держали арбалеты.
Купчиха обратилась к командиру дозора нейтралов:
— Здорово, Голова! Ты че, своих не узнаешь?
Голова, смачно сплюнув, сказал:
— Да тя я узнаю, Купчиха. Хотя какая ты мне своя? Ты ж не дала мне ни разу! — Он самодовольно глянул на подчиненных. Те заржали, а Голова между тем продолжал: — Ну да ладно, хрен с тобой, оброк заплатишь и дуй себе дальше. А вот эти рыла что-то мне не знакомы. — Под «этими рылами» Голова подразумевал уновцев.
Тут вперед вышла Светлана:
— Голова, ты что не слышал, как нам досталось в туннеле?
— В том-то и дело, что со слухом у меня все о-о-очень хорошо. Слышал я и автоматную пальбу, и взрывы. Да и на зрение я отродясь не жаловался: вижу, у друзей твоих новых оружие какое-то странное, и одеты они интересно. Ты, Купчиха, с ходоками проходи, а хлопчики пусть возвращаются, откуда пришли.
— Да ты что? У нас же раненые! Да и погибших похоронить по-людски надо.
— Раненые — отдельная статья. Что ж я, не человек? Раненых, так и быть, пропущу, да и мертвых ввозите. А насчет этих… Сама Конвенцию знаешь: устав станции запрещает пропускать чужаков. Эти уж точно не партизаны, а других членов Конвенции я в вашей стороне не знаю.
Светлана, взяв себя в руки, стала вежливо убеждать командира нейтралов:
— При чем тут Конвенция? Она не может всего предусмотреть. Эти люди вообще не из Муоса, а из другого метро — из Москвы. Они пришли к нам на помощь, чтобы остановить наступление ленточников.
— Ах из Москвы-ы-ы? Были тут у нас уже одни помощники-освободители из Америки. Не хуже меня помнишь, чем все закончилось. Тем более не пропущу!
Дехтер положил руку на цевье своего автомата, перекинутого за спину. Для спецназовцев это было знаком — готовиться к бою. Все напряглись. Стоило капитану подать команду, и начнется стрельба. Взвинченность уновцев передалась и ходокам, которые невольно перехватили рукоятки своих арбалетов. Исход возможного боя предсказать было трудно, но отступать спецназовцам было некуда, а ходоки не могли их предать. Между тем Купчиха начала театрально завывать:
— Да что ты за нелюдь? Аль креста на тебе нет? Зажрался ты, нейтрал поганый! Нам что, сдохнуть в том туннеле? А ты, морда, все продовольствие себе присвоить хочешь?!
Эти слова сильно задели Голову. Он, брызгая слюной, со злобой и обидой закричал, заикаясь, на весь туннель:
— Да что ты трындишь такое? Это на мне-то креста нет? Кто жопы ваши партизанские от ленточников прикрывает?! Кто, бля, от эпидемий тут дохнет, пока вы там бульбу со шкварками жрете?! Да ты, сучка, знаешь, что у нас в том году половина детей от кровянки вымерла?! Да ты знаешь, что урожай наш на поверхности ползуны сожрали?! «Жируем!» У тебя, заразы недоделанной, дети есть? Так вот знай: у меня было — трое, осталась одна дочурка и та в лазарете лежит, от цинги и рахита доходит. А ты мне тут укоры вставляешь! И эти, что с тобой невесть откуда приперлись, тебе поддакивают и думают, как станцию нашу бедную в своих целях использовать!
Купчиха сделала шаг вперед и уже было открыла рот, чтобы отбрить побольнее и выложить новые аргументы, но Светлана, опустив руку ей на плечо, обратилась к Голове со словами, которые Дехтеру показались знакомыми:
— Атаман! Сообщество партизан с уважением относится к вашей миссии. Вашу роль в сохранении стабильности Муоса трудно переоценить. Но сегодня мы сюда пришли не с обычным торговым обозом. Впервые за много лет мы узнали, что на Земле существуют островки цивилизации помимо Минского метро, и у всех членов Конвенции появилась надежда на будущее. Отряд из Московского метро проделал опасный путь, чтобы помочь нам справиться с нашими врагами. Мы должны дойти до Центра. Самый короткий и разумный путь — через вашу станцию. Конечно, мы можем пойти боковыми туннелями, но шансов добраться в Центр у нас будет меньше, и вам это облегчения не принесет. В качестве компенсации за формальное нарушение Конвенции мы просим вас принять тройную плату.
При этих словах Купчиха встрепенулась и явно собиралась что-то возразить, но Светлана крепко сжала ей руку, напряженно всматриваясь в своего собеседника за решеткой. Она волновалась, хотя старалась этого не показать — глаза ее стали совсем светлыми, а на бледных щеках выступил румянец.
Атаман Нейтральной некоторое время стоял молча, потом подошел к краю бруствера, спустился по металлической лестнице и крикнул:
— Освободить проход!
Нейтралы начали спускаться и выходить из-за дрезины — их было человек двенадцать. Дрезину надо было откатить в глубь станции. Атаман обратился к гостям:
— А вы че стоите, как на поминках? Налегай!
Всей толпой, хватаясь за металлические штыри и выдвижные поручни, начали толкать тяжелую бронедрезину. Это было непросто. Броня была не тоньше пятнадцати сантиметров. Оказалось, недалеко от места стоянки дрезины выдолблен в породе специальный боковой туннель. Дрезину отвели по уложенной в этот аппендикс ветке, освободив проход. Купчиха, опомнившись, громким злобным шепотом спросила у Светланы:
— Ты сдурела, девка? Трехкратную пошлину? Да это ж треть того, что мы везем!
— Если мы пойдем боковыми ходами, то вряд ли донесем даже свои задницы.
Купчиха что-то недовольно пробубнила, но постепенно остыла.
Когда грузовые дрезины партизан миновали пост, бронедрезину выкатили обратно.
Купчиха, обернувшись, насмешливо крикнула Голове:
— Бувай, дружок!
— И тебе того же, Купчиха. Не забывайте, что обещали насчет тройной платы.
Вошли на Нейтральную. Станция представляла собой полуразрушенный подземный форт. Когда-то она называлась Купаловской и служила ареной для выяснения отношений между Востоком, Партизанами, Центром и Америкой. Станция переходила из рук в руки, и каждая новая власть пыталась сделать из нее неприступную крепость. После подписания Конвенции между враждующими Купаловскую переименовали в Нейтральную. По условиям Конвенции она не принадлежала ни одной из сторон и являлась буферной зоной, предотвращающей стычки и войны между частями Муоса. Вскоре у членов Конвенции появились общие враги — змеи, диггеры и ленточники, отодвинувшие былые противоречия на задний план.
Народ здесь жил пестрый. Тут обитали выходцы со всех станций подземки, а также из бункеров и дальних поселений. Они объединялись в кланы, по-прежнему делясь на американцев, партизан, центровиков и поселенцев, и особой симпатии друг к другу не испытывали. Но перед внешним миром они называли себя нейтралами и гордились этим. Знаменем станции являлся кусок серого полотна, а кроме того каждый нейтрал носил на рукаве серую повязку. Серый цвет — ни белый и ни черный — знак нейтралитета.
В соответствии с Конвенцией, всякий, кому удавалось достичь Нейтральной, становился гражданином этой станции. Но возврат на родину беженцам был заказан. Поэтому на станции собрались, главным образом, изгои: мутанты, преступники, повстанцы со всех уголков Муоса.