Население Америки ненавидело своих господ. Рабы не любили американцев, но еще больше они ненавидели предателей. Особенно главного из них, который привел врага в Муос. Шесть лет назад Александр Заенчковский был отравлен. Убийцу так и не нашли. Игнат стал губернатором Вест-Гейт, хотя, в отличие от отчима, он предпочитал называть свой дом Пушкинской.
Игнат решил не повторять ошибок Александра. Он провозгласил автономность всех дальних поселений, и отношения с ними свелись к взаимовыгодной торговле. Он не отменил рабство, однако запретил убийство господами своих рабов, а также членовредительство, мотивируя тем, что «подобные действия негативно сказываются на численности народонаселения, а следовательно, и на безопасности Территории Вест-Гейт и всей Америки». Полномочный представитель не увидел в этих решениях ничего крамольного и не наложил на них вето. Лояльность полпреда стоила Территории Вест-Гейт три мешка сушеного картофеля и два огромных копченых свиных окорка.
Не то чтобы подданные сильно любили Игната. Просто зная о порядках в штатах и помня прежнего губернатора, они согласны были терпеть его молодого наследника.
В письме, которое читал Игнат, было написано, что президент убит. Полагают, что это сделали «земляне» (опять эти «земляне»!). Губернатор ходил взад-вперед по кабинету. Его жена Алла за ширмой кормила грудью пятимесячного малыша. Заглянув за ширму, Игнат в двух словах передал ей суть чрезвычайного сообщения. Алла посмотрела на мужа, потом мягко сказала:
— Игнат, у тебя есть выбор. Сейчас или никогда! Если во что-то вмешались «земляне», значит, надо или идти вместе с ними, или ждать гибели.
— Да, что вы эти бабские россказни слушаете и пересказываете! — нервно воскликнул губернатор. — «Земляне», «земляне»… «Земляне» сказали… «Земляне» сделали…
От крика ребенок заплакал, и Игнат поспешно вышел из комнаты.
Губернатор вел за собой отряд с Вест-Гейт: сто двадцать бойцов БНС и рабов. Он шел по туннелю первым. На нем была короткая кожаная куртка и кожаные брюки, под курткой — бронежилет, который всегда носил его отчим. Бронежилет Игнат надел впервые и впервые взял в руки «Калашников», тоже унаследованный от Александра. Идти за собой он никого не принуждал, просто каждому рабу, участвующему в походе, в случае успеха операции он пообещал освобождение.
С бойцами БНС было немного по-другому. Игнат открыл им свои амбициозные планы и провел голосование относительно необходимости похода на Фрунзе-Кэпитал. «Против» проголосовало шесть человек. Все они теперь находились под стражей, и подумать, что делать с ними дальше, Заенчковский решил потом.
Подошли к кордону Молод-Парадиз. Рабы-пограничники, видя небывалое войско, побросали оружие, не обращая внимания на крики юнца-командира, махавшего арбалетом, но так и не решившегося выстрелить. Игнат подошел к защитнику, который нервно наставлял на него взведенный арбалет, и спокойно спросил:
— Идешь с нами?
Тот растерянно закивал.
Молод-Парадиз был взят без единого выстрела. Все произошло быстро и неожиданно. Американцев и бойцов БНС штата собрали в туннеле на митинг. Игнат Заенчковский выступил перед ними, сообщив о смерти президента, о праве на самоопределение, и предложил проголосовать по вопросу присоединения Молод-Парадиз к Республике (названия своему будущему государству он еще не придумал и поэтому назвал его просто «Республикой»). По результатам голосования все несогласные и воздержавшиеся были арестованы. Лояльным разрешалось принять участие в «освободительном походе». К Фрунзе-Кэпитал выдвинулся полк, выросший до двухсот человек.
В столичном штате было неспокойно. Смерть президента явилась для всех неожиданностью. Кто теперь возглавит Америку? Остро встал вопрос о том, будет ли это «нативный» американец или местный. На всякий случай и те, и другие не выпускали из рук оружие, готовясь к столкновениям. Нервозность передалась и рабам.
И без того напряженную атмосферу штата буквально взорвали выстрелы в туннеле, ведущем к станции Молод-Парадиз. Это стрелял автомат губернатора Вест-Гейт. Нападения оттуда никто не ожидал. В связи с приходом «парламентеров» со стороны Немига-Холл и последующим убийством Президента опасность подразумевалась именно с той стороны. Все запасы огнестрельного оружия были переданы усиленному кордону в туннеле на Немига-Холл. В штате началась паника. Наспех сформировали подкрепление, но в это время Игнат Заенчковский со своим автоматом, не прекращая огонь, вошел на станцию. Вместе с ним из туннеля посыпались штурмовики, опьяненные быстрой победой над кордоном фрунзенцев.
Со станции началось бегство в туннель к Немига-Холл, а также в боковые ходы к дальним поселениям. Столичные американцы и бээнэсовцы отчаянно сопротивлялись, отстреливаясь из хижин и засев за брустверами наспех сооруженных баррикад. Кто-то дал команду стрелять по лампам освещения. Но надежды, что это остановит нападавших, не оправдались — рукопашный бой продолжался в темноте, разбавленной немногочисленными фонарями. К утру последние очаги сопротивления были сломлены.
Бежавшие с Фрунзе-Кэпитал принесли в Немига-Холл новость о крахе режима. Узнав об этом, жирный губернатор пришел в полную растерянность. «Что же делать?! Нам всем конец!» — истерично причитал он. Воспользовавшись паникой, наложницы его разбежались. Впрочем, судя по всему, не все: через некоторое время губернатора нашли мертвым. Во лбу у него торчала арбалетная стрела. Говорили, что это была месть Нинки.
Боевики БНС с Немига-Холл приняли решение, которое показалось им единственно правильным в данной ситуации: они вырезали всех американцев под корень. После этого во Фрунзе-Кэпитал была направлена делегация с просьбой о добровольном вхождении поселения Немига (американскую часть названия станции они благоразумно опустили) во вновь создаваемую Республику.
Светлана сидела в комнатке на Фрунзе-Кэпитал, где временно квартировался Глинский. Перед ней стояла миска с тушеным картофелем и мясом. Теперь девушка могла есть вдоволь. До этого ей давали понемножку, чтобы после долгой голодовки не случилось несварения.
В вонючей яме она и Глина провели четыре дня. Странным оказался этот офицер Центра. Он обращался со Светланой грубо, кричал на нее. Но когда стражники попытались вывести девушку наверх, чтобы подтащить поближе к клетке, Валерий кинулся к ним и выхватил у одного из рук арбалет, а затем, воспользовавшись замешательством, сдернул с плеча и колчан со стрелами. Угрожая арбалетом, он сильным ударом ноги сбил лестницу, по которой пытались за связанные руки вытянуть Светлану, и сообщил, что из ямы никто живым не выйдет, пока не вернется его командир. Стражники могли запросто их перестрелять сверху, но на это у них не было приказа, и поэтому они выжидали. А обратиться к президенту боялись, так как пришлось бы доложить, что безоружный пленный разоружил конвоира.
А потом наверху началась какая-то суета. По выкрикам и разговорам пленные поняли, что президент убит. Кто это сделал, Светлане сразу стало ясно. И все равно они просидели в яме почти три дня, пока наконец их не освободили. Три дня почти без еды!
И вот теперь руки девушки тряслись от голода. Хотелось быстрее утолить его, наполнить прилипший к позвоночнику желудок, но она старалась есть медленно, хотя удавалось ей это с трудом. Глинский, видя ее смущение, отошел к стене и начал рассматривать какие-то выцветшие газетные вырезки.
— Спасибо, ты настоящий друг! — невнятно пробормотала Светлана. — Скажи, есть какие-нибудь новости о нашем отряде?
— Никаких. Известно, что они вошли в туннель, разбили засаду с Фрунзенской, а потом как сквозь землю провалились. На Фрунзенскую они не пришли, на Немигу не вернулись. Не знаю, что и думать…
— Я уверена, что они живы.
— «Уверена», — хмыкнул Глинский. — Что сама-то дальше делать собираешься?
— Пойдем с Глиной к партизанам. Вернее, я — к партизанам, а он — к себе, в Центр. Я думаю, что Радист и Митяй тоже вернутся к партизанам. По неметрошному Муосу они ходить не будут. Тем более с Майкой… Какая же я была дура, что не отправила ее на Партизанскую еще с Нейтральной! — согнувшись и обхватив голову руками, Светлана дальше разговаривала сама с собой. — Нет, пока Митяй жив, — а убить его непросто! — Майка тоже будет жива. И Радист тоже… Он хоть драться и не умеет, но за Майку глотку кому угодно перегрызет. И другие уновцы тоже…
Глинский перебил девушку:
— Да, ребята они крепкие… А этот, вожак их, — просто герой.
— Дехтер? — Светлана поежилась и грустно уставилась в одну точку, что-то представляя себе. Глаза ее повлажнели и стали темно-синими.
— Да-да, Дехтер… Про него тут уже легенды ходят. Говорят, что он послан «землянами». До сих пор не могут понять, как он со связанными руками, раненный, нашего любимого президента в ад отправил, да еще его стражу перекалечил. Кстати, ты еще всего не знаешь. Этих самых стражников сейчас допрашивают. Так вот они говорят, что Дехтер уничтожил какой-то чемоданчик, принадлежавший покойному президенту. Следователи с Вест-Гейт нашли обломки этого чемоданчика. Оказалось, что это остатки компьютера. Есть версия, что он приводил в действие какой-то механизм или оружие, представлявшее собой угрозу для всего Муоса. Вспомнили, что президент хвастался своим приближенным, когда был пьяным, что он все метро может в мгновение ока стереть в порошок. Уверен, что Дехтер знал, за что отдает жизнь.
— Я уже сама начинаю верить в диггерские легенды о Присланных.
— А во всесильных «землян» ты не веришь? — с усмешкой спросил Глинский.
— Да нет пока… А ты чего такой невеселый? Американцев свергли, вот-вот рабство отменят.
— Не знаю… Что-то не верю я в хорошие перемены. Молодой президент Республики входит во вкус. Рабство он отменять, кажется, раздумал. Освободил только тех, кто участвовал в революции, и взял их в свою армию. В туннелях американцев и бээнэсовцев десятками расстреливают, даже тех, кто ничего плохого не сделал. А семьи расстрелянных отдают в рабство вчерашним рабам — нынешним рекрутам новой армии. Президент, похоже, готовится идти дальше. Он и меня-то вызвал, потому что ему уже донесли о нашем с тобой знакомстве, и этот Игнат надеется получить информацию о положении дел в вашем регионе: численности армии, вооружении и прочее. Он назвал это «необходимостью наладить тесные контакты с партизанами и Центром». Боюсь, что наш президент — это новый диктатор, который со временем попытается захватить Муос. И опять кровь, разруха, голод… Я ему про ленточников пытался доложить — он же их на Вест-Гейт не встречал, слишком далеко от их территорий. Так он мне ск