Она извинилась за ее знакомого, но меньше всего я хотела, чтобы она винила себя.
Попрощались с ней тоже слезно и больно.
Она, наверное, единственная кто остался у меня и терять ее я не планировала. Может быть потом она тоже все узнает. Пусть спокойно учится, незачем ей это знать.
Мурад
Это было сложно сделать. Точнее невозможно.
Она просила о невозможном. Сохранить жизнь тому, кто хотел отобрать у меня ее? Как такое в голову пришло? Как?
От одной только мысли, что он к ней прикасался и дышал одним воздухом я убиваю его мысленно. Как она могла попросить у меня такое?
Вышел из палаты злой и пожалел, что отпустил эту суку с Далером. Сейчас бы пригодился размять руки и выпустить ярость.
Всю дорогу до Москвы ехал позади кареты скорой помощи и думал о том, что мне сейчас правильней будет сделать? Давить на нее я не стал бы в любом случае, а сейчас видя Лору в таком состоянии я и на порог не ступлю.
В первый вечер я просидел в больнице долго, пока Лору полностью не проверили, все же это деревня городского типа, а в клинике Дала спецы нормальные. Она уснула быстро, и я, вновь попрощавшись с ней спящей уехал.
Гаденыш трясся как сучка, хотя первые минуты храбрился.
Я бил от души и ломал ему пальцы, ребра. Гнева накопилось много и этой мрази хватило всего на полчаса, а после он вырубился.
Парни заперли его и вняли моим поручениям по еде и питью для него.
Снова вернулся в дом, от которого воротило уже. Юра опасался меня, и хорошо. Если бы я не выпустил пар с этим говнюком я бы вмазал охраннику, хотя себя я винил во всем гораздо больше, чем кого-либо.
Как вернуть ее к жизни не представляю.
Я видел оболочку, но там не было ее.
Две недели она проходила лечение у Риммы, пока лежала в больнице и… нихрена.
Как сказала психолог, она не может ей открыться. Блокирует полностью свои эмоции, и она боится вырвать этот всплеск из нее. Рано…
Может быть и рано. Я даже не знаю, сколько времени на это все уйдет. Раздражает, что я не могу быть рядом с ней. Ее вина перекрывает все. Что должно произойти, чтобы она поняла, что ошибается на свой счет?
Привлек мою домоправительницу, потому что я ей доверяю, и потому, что у Лоры нет никого, а надеяться на ее подругу… нет, этого не будет.
Женщина была рада помочь особенно после услышанного от меня рассказа. Хоть тут я смог выдохнуть.
А ту падаль я хоть и не убил, но не отпустил.
За эти две недели и на районе кучу дел решили, Далер планировал еще через пару недель уехать к своим жене и сыну, Гена свалил к татуировщице, Хан доделывал работу и тоже собирался на родину к отцу, а я оставался тут…
Охуенно просто.
Район поделили как надо. После сходки главарей начали зачищать рьяно все косяки и это сработало насколько возможно. Так, под наркоту оставили один район, с которым Хмурый, итак, справлялся как надо. Район Демида забрали они с Лютым поделив пополам, а принадлежавший Яну участок вернулся назад Далеру.
Орхан утряс все дела с уголовкой так же чисто. Этот чертяга реально знал законы, как мы с закрытыми глазами могли разобрать и собрать пистолет. И это в его двадцать восемь.
Просьба Лоры о передаче денег не стала новостью. Я предполагал, что именно так она поступит с ними. А после того, как она попросила о встрече в кафе, я понял, что она намерена уйти.
Я говорил, что не стану удерживать, но так хотелось. Она целовала и откликалась, но было это как прощание.
Я уже знал это чувство потери и пустоты что образовывается после, сейчас было то же самое.
Сколько она пробудет в Англии не знаю. Мне остается только ждать, чтобы потом постараться ее переубедить в решении. А пока что, я должен наказать остальных, кто был ко всему этому причастен.
Не такой большой список вышел. Начнем с самого верха.
Глава 40 Лора
Англия встретила нас дождем, но я была к этому готова.
Другой воздух, другая страна, другая я… Нет все та же, к сожалению.
Заселились в отель и пошли прогуляться. Зоя Романовна была восхищена буквально всем, а я лишь улыбалась, наслаждаясь страной что стала моим домом на некоторые годы.
Мне сейчас грустно и одиноко, и я готова разделить это состояние с «плаксивой» страной растворяясь в ее туманах.
Встречи с психологом назначены с понедельника, поэтому завтрашний выходной мы проведем в поездке по городу, сегодня просто ужин в ближайшем ресторане.
– Ты уверена, что произошедшее твоя вина, Лора?
– Может быть не настолько прямой смысл я имею в виду, но это чувство вины, оно будто вросло в меня понимаете, миссис Стоун?
– Понимаю, – улыбается, глядя на меня, забившуюся в угол дивана и обхватившую свои ноги.
Это уже третья встреча, и сейчас она знает все что было со мной. Я рассказала ей, потому что она обещала хранить тайну или как это называется, плюс я полагаю, Мурад с ней уже связался до меня, или после как я договорилась о визитах.
– Я просто пытаюсь провести параллель между поступками других людей и тобой. Например, если завтра я совершу нечто, ты станешь винить себя?
– Но это же другое.
– А ты уверена в этом, Лора? Настолько ли это другое. Дочь ты или просто знакомая, мыслишь ты иначе, ты другая личность. Связывающая ДНК лишь родство, а не обязательство.
Конечно, я понимала ее, и понимала прошлого врача Римму, но как мне это принять?
– Хорошо, давай так. Вернемся в твои четырнадцать лет или тринадцать. Ты узнала, что творится, твои действия?
Я прямо поперхнулась от ее слов.
– Ну, я думаю, что сказала бы им что-то. Это сложно представить.
– Почему? Ничего сложного? Ты сейчас разумно мыслишь, по-твоему, а в том возрасте у тебя мудрости было гораздо меньше. Только понятия «хорошо» и «плохо». Итак дальше. Попробуй спроецировать ответ родителей.
– Думаю, что… я не уверена, но думаю мама бы накричала. И…
Я знала точно, что она бы заперла меня в доме и я бы никогда больше не увидела света белого. Сейчас я в красках могу представить вероятные события.
– Ты бы стала угрожать, что расскажешь кому-то?
– Скорее всего. Потому что взрослые…
– Взрослые не так часто слушают своих детей?
– Да, – ответила ей тихо.
– И? Что дальше?
Мне стало казаться что сжимается комната, что я теряюсь в пространстве, а она все настаивала и настаивала на ответах.
– Давай, Лора. Что сделала бы твоя мама?
– Она… Она…
– Подумай.
– Она бы закрыла меня. Наверное, в лечебнице какой-нибудь.
– А теперь подумай снова, есть ли твоя вина в случившемся? Это все гипотезы. И ты все равно не узнала ни о чем, но даже правда не помогла. Так могла ли девочка четырнадцати или меньше лет остановить двух взрослых людей?
– Я понимаю, о чем, вы, но это внутри меня сидит. Я не могу принять все это. Я не могу принять что я жива, а они нет.
– Если бы ты умерла месяц назад, это искупило бы твою вину, как считаешь? Зверство, которое с тобой произошло, оно бы облегчило твой разум перед смертью?
– Я… я не знаю. Это слишком прямые вопросы, я ведь…
– Ты не была готова на все пойти, только бы оправдаться в своих же глазах за жизнь перед теми девушками?
– Не только в своих глазах.
– Вернула бы твоя смерть к жизни тех девушек, Лора?
– Конечно нет.
– А жизнь другого человека? Например, если бы у тебя была сестра? И вообще, отбирая жизнь или лишая ее себя, облегчит ли это боль тех, кто потерял своих дочерей?
– Нет, но я думаю, что они желали бы этого мне.
– Так вот в чем дело? Ты хочешь заслужить прощение? Тебе нужно одобрение? Его не будет Лора. Думаешь, нормальная мать, пережившая потерю дочери, станет желать подобное той, что просто оказалась ребенком убийц?
– Но это клеймо.
– О котором знаешь только ты. Ты хочешь пойти к тем матерям и сказать, что ты дочь тех, кто убил их девочек?
– Я… нет, я не смогу этого сделать.
– Тогда перестань зарываться. Уничтожая себя, ты никому ничего не докажешь. Ты не сделаешь благое дело, ты просто умрешь и все. Никто не пострадает, но никто и не выиграет.
Ее слова попадали в цель и делали больно физически. Мои эмоции надежно упакованные вдруг стали просачиваться.
– На сегодня все, Лора. Попробуй сегодня погулять у воды и обо всем подумать. Но не поверхностно, а постарайся копнуть глубоко в свои мысли. Проведи анализ.
Я так и сделала. Вечером мы с Зоей Романовной поехали прогуляться в парке, посидели в кафе, а после пошли на набережную реки Темза.
– Ты сегодня слишком молчалива, – купив мороженого заговорила женщина.
– Слишком многое нужно понять и принять, а я не знаю как.
– Не можешь смириться с тем, что ты не Бог?
– Я… я не думала так.
– Но иначе я не знаю, кто бы мог остановить их. Уж явно не маленькая дочь. Это был их выбор, потому что эти люди слишком черные изнутри. Прогнившие. Ты же… ты светлая девочка и больше всего мне больно из-за того, что я больше не вижу тебя.
– Потому что…
– Да нет никаких «потому, что». Ты сама решила так. Как и они. Мы принимаем решения, Лора. Мы.
Я промолчала, решив, что она права. Мы остановились, рассматривая темную гладь воды, поблескивающую в сумерках отражая линию ярких фонарей.
– Что, если я никогда не стану нормальной?
– А кто нормальные по-твоему? Я таких не встречала.
– Вы знаете о чем я говорю.
– Ты перестала улыбаться и только. Не думай о том, что потеряла. Думай о том, что у тебя есть.
– А что у меня есть?
– Многое. Смотря что, ты считаешь ценным для себя, девочка. Любовь. Дружба. Забота. Защита. Верность. Выбирай.
Устало выдыхаю и опускаю голову на руки, сложенные на периллах передо мной.
Она подошла ко мне и обняла за плечи. Меня обдало таким теплом и заботой, что внутри все перевернулось. Захотелось опуститься на колени и сжаться в маленькую точку.
– Ты просто устала.