— Чири-хи-чири-хи. Чири-хи-чири-хи…
Так отчетливо и так близко муранчу они еще не слышали. Впрочем, теперь ее приходилось не только слышать. Обонять — тоже.
— Что за вонь? — пробормотал кто-то.
Из туннеля несло острым неприятным запахом. Запах становился все сильнее и резче.
Люди попятились от запертой решетки. Лучи светивших сквозь прутья фонарей нервно елозили по темноте, но пока там ничего видно не было. А потом…
Мрак вдруг словно обрел плоть и материализовался на границе тьмы и мечущегося по туннелю света. Глаз, не различая деталей, уловил лишь движение и…
Команда «Огонь!» вслух произнесена не была. Инженер вместе со всеми заворожено пялился в темноту и молчал.
Но словно кто-то другой — невидимым и неслышимый — отдал эту команду. Автоматчики начали стрельбу одновременно. Из всех стволов сразу.
От грохота заложило барабанные перепонки. Выстрелы заглушили и зловещий шорох, и леденящее душу «чири-хи-чири-хи» и все прочие звуки. Илья оглох. Пока гремели калаши, слышать он ничего не мог. Только видеть.
Пули звякали о прутья решетки, сбивая ржавчину и высекая искры, и уносились во мрак. Мрак флегматично пожирал свинцовый град.
Затем пальба стихла.
Начал возвращаться слух.
Магазины, судя по всему, были опустошены до последнего патрона. А вот был ли от этого какой-нибудь эффект?
Эффекта — ноль!
Впечатление такое, будто стрельба велась холостыми. Из туннеля по-прежнему надвигались шуршание и невозмутимое «чири-хи-чири-хи». Смердело еще сильнее.
Лучи фонарей вновь поймали движение.
А в следующий миг что-то прошелестело в воздухе. Откуда-то сверху, из-под самых сводов, куда не светили фонари, темнота выплюнула что-то продолговатое и большое, рубящее — рух-рух-рух-рух! — воздух длинными узкими крыльями, как вертолетными лопастями.
Массивное муранчиное тело ударилось о решетку и сразу же отскочило обратно во тьму. Решетка гулко завибрировала. Мазнувшие по железным прутьям лучи не поспели за тварью и высветили только облачко оседающей пыли и содранной ржавчины.
Глаз снова не смог выцепить никаких деталей. А удар о Решетку словно послужил сигналом. Люди с воплями бросились из туннеля на станцию. Свет фонарей погас.
Только стоявшая в уголке свечурка часовых еще кое-что освещала. Кое-что, близкое к «ничего».
Вместо того чтобы бежать вместе со всеми прочь отсюда, Илья наблюдал за происходящим, как кролик, застывший под гипнотизирующим взглядом удава. Краем сознания он понимал, что остался в туннеле один. Но мысль эта почему-то ничуть его не волновала. Он не мог, да и не хотел ничего делать. Он просто стоял и смотрел, пытаясь разглядеть нового врага…
О решетку ударилось еще одно существо. И еще… И опять. И снова…
«Чири-хи-чири-хи!» — наполнялся звоном воздух вокруг. Решетка сотрясалась и ходила ходуном.
Муранча, напрыгивавшая на преграду, уже не отскакивала обратно в темноту. В слабом свете свечи Илья различал, как длинные — в полторы человеческой руки — сухие, темные лапы, усеянные уродливыми хитиновыми наростами, шипиками и жесткими волосками, цепляются за прутья, сдирая ржавчину. Что-то, похожее на огромные кусачки, которые, казалось, держит в руках сама тьма, скрежетало о металл, оставляя на решетке глубокие отметины.
«Челюсти! Да это же челюсти!» — догадался Илья. И почувствовал, как струится по спине холодный пот.
Как раз в этот момент муранчиная лапа, шарившая по полу, опрокинула банку со свечой. Илья оказался в кромешном вонючем мраке, наполненном стрекотом, хрустом, шуршанием и скребущими звуками. После этого оставаться возле решетки было уже невыносимо.
— Беги-и! — закричала ему из темноты сквозь звенящее «чири-хи-чири-хи» Оленька. — Беги, пока тебя здесь не заперли!
— Папа, скорее! — умолял Сергейка.
И Илья побежал.
Он бежал так, как не бегал никогда раньше. Спотыкаясь темноте о подгнившие шпалы и падая. Поднимаясь снова продолжая бег.
Станционный зал и платформы были уже пусты. В неярком свете затухающего костра едва угадывались смутные очертания станков, широкие ящики грибных плантаций вдоль стен, бесформенные груды металла и поваленные палатки.
Лишь в туннеле, ведущем к Диаспоре, еще слышались чьи-то крики. Последние сельмашевцы покидали станцию.
Похоже, Инженер объявил всеобщую эвакуацию. И правильно сделал. Туннельные перегородки — это все-таки не мощные гермоворота. Задержать-то муранчу они, может быть, и задержат, но вот остановить — это вряд ли. Илья слышал, как под натиском тварей сотрясается решетка. И какие челюсти у этих тварей, он видел тоже.
Самый лучший и самый верный вариант был бы сейчас взорвать, к дьяволу, выход в орджоникидзевский туннель. Но где взять столько взрывчатки? Тогда, на Аэропорте, Сапер готовился к подрыву депошного туннеля не одну неделю. Диаспорские несколько дней собирали для него взрывчатку со всей ветки и с поверхности. Выгребли, наверное, все подчистую. Так что сейчас взрывать перегон на Орджоникидзе было попросту нечем. И выход сейчас был только один: запирать поскорее обе внутренние перегородки и уносить ноги.
К решетке, перегораживавшей диаспорский туннель, Илья едва не опоздал. Здесь еще горела свечурка часовых, и в ее свете видно было, как последняя группка сельмашевцев зашла за перегородку.
Бульба и Инженер возились с тяжелой решетчатой дверью. Бульба, повесив на плечо автомат, придавливал решетку. Инженер, просунув между прутьями руку, пытался попасть ключом в замочную скважину с внутренней стороны. Видимо, конструкция замка не предусматривала возможности открывать и закрывать защитную перегородку снаружи — со стороны туннеля.
Что ж, надо отдать должное начальнику Сельмаша, он своих людей не бросил. Инженер, в отличие от Сапера, покидал станцию одним из последних, но самым последним был все же Илья.
— Стойте! — крикнул он на бегу.
— Колдун?! — выдохнул Бульба. — Там Колдун остался!
Инженер тоже поднял глаза на крик.
И… сунул, наконец, ключ в замок.
Губы Инженера над разбитым подбородком сложились в недобрую улыбку. «Неужели отомстить решил, сволочь?!» Илья услышал удивленный голос Бульбы:
— Ты чего, Инженер? Пусти человека.
Пальцы начальника станции теребили ключ в заевшем замке.
— Ах ты, зараза! — Последние метры Илья не пробежал даже — пролетел. Он бросился на решетку подобно муранче. С разбегу врезался в прутья.
Инженер не успел провернуть ключ. Замок не закрылся. Решетка распахнулась, отбросив начальника станции в темноту туннеля. Бульба сам убрался с пути Ильи, влетевшего в туннель, словно пушечное ядро.
— Твою ж мать! — выругался Инженер. Он поднялся с рельсов, держась за вывихнутую руку. — Ключ где?
Бить морду Инженеру как-то сразу расхотелось. В самом деле, выяснение отношений можно было отложить. А сейчас есть дела поважнее. Сейчас главное — запереть решетку.
Ключ, к счастью, долго искать не пришлось. Он остался торчать в замке.
Бульба снова навалился на решетку. Тяжелая металлическая дверь, пронзительно скрипнув ржавыми петлями, захлопнулась. Теперь ее запирал Илья.
Получилось. Запер. Ключ со скрежетом провернулся в замочной скважине. Илья вытащил его.
На пути муранчи появилась еще одна преграда. Хоть и временная, но все же…
— Держи. — Илья бросил ключ Инженеру. Тот ловко поймал тускло блеснувшую железку.
Вот только понадобится ли он теперь кому-нибудь, этот «золотой ключик»?
— Бульба, забери свечку, — приказал Инженер.
Да, свечка, конечно, вещь нужная. Такими в метро не разбрасываются. Бульба взял консервную банку-«подсвечник» с тлеющим огоньком. Повернулся к Илье:
— Слышь, Колдун, ты видел ее, а? Видел муранчу?
— Видел… — буркнул Илья. — Кое-что.
— И чего? И как?
Инженер, стараясь не показывать виду, все же прислушивался к их разговору.
— Вряд ли решетки удержат ее надолго.
— Я так и знал, — вздохнул Бульба, — если в этих тварях действительно есть хоть что-то муравьиное…
— Есть-есть, — заверил его Илья.
Во всяком случае, челюсти-клещи, которые грызли решетку, были как у муравьев-солдатов, только тысячекратно увеличенных.
— Говорят, обычный муравей раз в десять сильнее человека, — пробормотал Бульба. — ну, с учетом пропорций…
В отношении к муранче разницу в пропорциях можно было не учитывать.
— Сильнее, — кивнул Илья.
И подумал про себя: «А уж насколько сплоченнее!» Он снова вспомнил проповеди Тюти. Все-таки что-то в них было, в проповедях этих.
— Бульба, уходим, — буркнул Инженер, Илью он приглашать не стал.
Бульба погасил свечу и, зажужжав своим фонариком-«жучком», посветил вперед.
Ага… О себе, любимом, начальник Сельмаша все-таки не забыл. За решеткой в глубине туннеля Инженера ждала дрезина, вроде той, на которой прибыли орджоникидзевские.
Во всеобщей эвакуационной суматохе сельмашевцы как-то умудрились поставить ее на рельсы. К дрезине была прицеплена вагонетка, в которой громоздились какие-то ящики. И дрезину, и грузовую платформу облепили автоматчики. Охрана, видать. На рычаги дрезины опирался бородач дядя Миша.
Да, Инженер покидал Сельмаш последним. Но очень скоро он окажется впереди беженцев, ушедших со станции пешком.
— Извини, Колдун, для тебя места нет, — с кривой ухмылкой сообщил Инженер.
— Ничего, — ответил Илья. — Дальше я уж как-нибудь сам. Только фонарик дайте.
Бульба протянул ему свой.
— Поехали, — распорядился Инженер.
— Ну, бывай, что ли, Колдун, — растерянно и, как показалось Илье, немного виновато бросил ему Бульба. Усач вскочил на дрезину. Встал за рычаги вместе с дядей Мишей.
Дядя Миша молча кивнул на прощание и отвел глаза. Остальные на Илью даже не взглянули.
Сельмашевцы навалились на рычаги. Двое автоматчиков, соскочив с грузовой платформы, подтолкнули перегруженный транспорт сзади. Что-то звякнуло, что-то лязгнуло. Что-то скрежетнуло…