Дрезина медленно, натужно покатилась по рельсам в туннельный мрак. Инженер включил фонарик, освещая дорогу. Автоматчики снова заскочили в вагонетку.
Колеса застучали веселее. Вскоре парная сцепка скрылась из виду.
И все стихло.
Только со стороны сельмашевской станции доносились шорох, скрежет и стрекотание. Однако муранча больше не приближалась. Орджоникидзевская решетка пока сдерживала тварей. Но насколько ее хватит? И как долго выдержит вторая решетка?
Снова Илья стоял в темноте один.
— Уходи, уходи! — испуганно твердили ему в один голос Оленька и Сергейка. — Скорее уходи отсюда…
— Иду…
Надавив на рычажок «жучка», Илья широко и размашисто зашагал по шпалам.
С каждым новым шагом росла обида, ненависть и злость на весь мир, которому он был безразличен, и на судьбу, которая вынуждала его снова идти к людям — таким никчемным и ненужным созданиям.
— Ж-ж-ж-у-ж-ж-ж-у-ж-ж-ж-у, — тихонько жужжал в руке фонарик.
Привлечь Погремуна Илья не боялся. Тот запарится сейчас собирать на свою дрезину рассеянных по туннелю беглецов с Сельмаша. Если Погремун вообще существует…
Пятно диодного мертвенно-синего света освещало дорогу. По стенам скакали тени. Сзади была тьма и невнятное эхо, в которое обращалось отдаленное стрекотание муранчи.
Впереди была только тьма.
Глава 8ДИАСПОРА
Илья нагнал отставшую группу сельмашевцев уже на подходе к диаспорской территории, когда впереди замаячил свет.
Беженцы выходили к станции метро Шолоховская. В глубине туннеля багровые отблески костров мешались с лучами фонарей. Слышалась непонятная возня и бубнеж человеческих голосов. Илья даже различал отдельные фразы.
— Живее, закладывай.
— Здесь закрепи.
— Раствора побольше.
Интересно, что там происходит?
— Движение в туннеле! — Их заметили.
— К бою! — прозвучала чья-то команда.
Лязг передергиваемых затворов. И — еще одна команда.
— Свет!
В туннеле словно вспыхнуло солнце. Яркий луч прожектора ударил из-за перегораживавшей проход кромки, слепя глаза и выпихивая темноту далеко назад.
Мощно! Что ж, диаспорские станции — богатые. У них и генераторы есть, и топлива, небось, заныкано немало. Они могут себе позволить такую иллюминацию. Хотя бы на короткое время.
— Люди! — облегченно выдохнул кто-то. — Это люди. Опять сельмашевские идут.
— Выключить прожектор!
Солнце в туннеле погасло.
— Продолжать работу!
Илья, пристроившись к беженцам, подошел ближе. Стало ясно, какого рода работу ведут диаспорские пограничники.
На Шолоховской не было железных решеток-перегородок от стенки до стенки и от пола до потолка, как на Сельмаше. Диаспора, как, впрочем, и другие станции красной ветки, предпочитала укрепленные блокпосты с хорошо вооруженной охраной, шлагбаумом над путями и передвижными заграждениями.
Для того чтобы сдержать агрессию со стороны соседей, этого было вполне достаточно. Но даже самый укрепленный блокпост не способен был остановить муранчу. Видимо, беженцы с Орджоникидзе и Сельмаша уже популярно объяснили это местным. И теперь диаспорские усиливали оборону.
Надежно перегородить туннель можно было лишь двумя способами. Либо взорвать его, либо замуровать. Необходимого количества взрывчатки у диаспорских не нашлось. Зато цемента, кирпичей и прочего строительного материала оказалось достаточно.
И теперь несколько бригад рабочих, сменяя друг друга, обкладывали пограничный пост кирпичом, шлакоблоком, какой-то плиткой и заливали в дощатые щиты опалубки бетонный раствор.
Работа кипела. Диаспорские спешили, надеясь закончить строительство прежде, чем под натиском муранчи падут сельмашевские решетки. Только на крепость этих решеток и на расторопность каменщиков сейчас и оставалось уповать.
Кто-то подтаскивал стройматериалы и мешки с цементом, песком и щебенкой, кто-то мешал бетон, кто-то наращивал стены блокпоста в ширину, высоту и толщину. По обе стороны спешно возводимой преграды горели костры и стояли наспех сбитые леса. К сводам была прицеплена опутанная проводами и кабелями зеркальная тарелка прожектора. Вооруженная охрана вглядывалась в темноту туннеля.
Слышались скупые команды военных, сдавленная ругань бригадиров, звяканье железа и стук мастерков по камню. В воздухе висели цементная пыль и негромкий матерок рабочих.
Блокпост превращался в подземную стену с не заложенными еще бойницами, сужающимся проходом над рельсами и не замурованной пока аркой туннельного свода.
— По одному заходим. Быстро-быстро! — Стоявший перед стеной невысокий горбоносый брюнет с автоматом указал стволом на проход.
Сельмашевские беженцы протискивались на территорию Диаспоры.
— Повезло вам, — хмыкнул брюнет. — Еще бы немного — и замуровали вход. В туннеле кто-нибудь остался?
— Нет, — буркнул Илья, замыкавший шеренгу. — Только муранча.
Он тоже вошел в узкую щель.
За ним потянулись охранники и каменщики, работавшие снаружи.
— Закладывай! — приказал брюнет. «Диаспорские хоть по-человечески поступили, — подумал Илья, — не оставили подыхать снаружи».
Впрочем, благородству хозяев станции вскоре нашлось вполне рациональное объяснение. Не успели новоприбывшие беженцы пройти и нескольких шагов по стройплощадке, как их взяли в оборот:
— А вы чего гуляете? За работу! Живее! Давайте помогайте!
Деловитые бригадиры хватали беженцев и тут же, с ходу, припрягали. Каждому находилось дело. Что ж, в такой ситуации рабочие руки лишними не бывают.
Диаспорские, надо отдать им должное, и сами пахали не разгибаясь, но большая часть подсобных рабочих все же оказалась из пришлых. Среди работников, по-стахановски вкалывающих на подземной стройке, Илья начал узнавать знакомые лица.
Вон сельмашевцы… И там. И там тоже. А вон орджоникидзевский мужик, разбивший автомат о прутья решетки. Рядом — бородач дядя Миша. Чуть поодаль — Бульба и патлатый парень.
Ого! А это никак Инженер собственной персоной. Закатив рукава, начальник Сельмаша месит раствор. Рожа недовольная, а что делать? Все работают… Важная стройка идет. Стройка, от которой зависит жизнь. Может быть, жизнь не одной станции, а всего метро.
Диаспорским каменщикам подавали кирпич обезоруженные автоматчики Инженера. Охрана была возложена на плечи хозяев. Но, похоже, они приглядывают не только за туннелем, но и за беженцами-работниками. Поторапливают вместе с бригадирами. Надсмотрщики, блин…
И сельмашевская дрезина с грузовой платформой тоже здесь! Видимо, спарка протиснулась, когда проход-проезд был еще достаточно широк для этого. Судя по всему, диаспорские реквизировали прибывший транспорт для своих нужд: с вагонетки разгружали кирпичи и мешки с цементом. Собственно, уже разгрузили…
— Эй, ты. — Диаспорский бригадир, пожилой армянин, руководивший разгрузкой, ткнул пальцем в Илью.
— И ты тоже. — Бригадир жестом подозвал Бульбу. — Сюда. Живо!
Так… похоже, к ним здесь уже относятся как к рабам. Ладно, не время сейчас ерепениться. Они всего лишь чужаки, покинувшие свою станцию, а пропуск через диаспорскую территорию нужно отрабатывать. Справедливо… Илья подошел. Бульба — тоже.
— Становитесь на рычаги, — кивнул бригадир на дрезину. — Езжайте на Карла Маркса. Там должны стройматериалы приготовить. Поможете загрузить и сразу сюда. Ашот!
К бригадиру подскочил давешний горбоносый брюнет с автоматом, пропускавший за стену сельмашевских беженцев.
Бригадир, махнув рукой на Илью и Бульбу, что-то сказал автоматчику по-своему. Наверное, просил приглядеть.
Ашот кивнул, вскочил в пыльную вагонетку. Устроился поудобнее, положив автомат на колени. Ну, вот и конвой и охрана в одном лице…
Илья и Бульба, качая рычаги, покатили дрезину, постепенно разгоняя сцепку.
Ашот вытащил из кармана и включил фонарик, освещая не столько дорогу впереди, сколько бесплатную рабсилу на дрезине.
— Раствор заканчивается! — донесся сзади, со стройки, чей-то встревоженный голос. — Кирпича нет!
— Ну-ка быстрее! — поторопил Ашот.
— А ты не нукай! — недовольно пробурчал Бульба, налегая на рычаги. — Не запряг еще.
Хотя, если подумать, было близко к тому.
Разогнавшаяся дрезина пронеслась по опустевшей Шолоховской. В свете фонаря промелькнула местами побитая и осыпавшаяся мозаичная плитка, изображавшая лубочные картинки из казачьей жизни. Хата, палисад, Дон, станица, степь. Лихой чубастый казак на вороном коне. Чернобровая казачка с коромыслом… Шолоховские мотивы, что тут сказать…
Дрезина влетела в следующий туннель, ведущий на Карла Маркса.
Когда-то над этой частью города располагался армянский район. А еще раньше — старый город-сосед Ростова Нахичевань-на-Дону. Потому, вероятно, именно этот отрезок метро и облюбовала армянская община, к которой позднее примкнули и представители других землячеств.
Разноязыкие группки, стянувшиеся сюда со всего метро, сумели как-то договориться. Национальные общины смогли ужиться мирно. В итоге на двух станциях — Проспект Шолохова и Площадь Карла Маркса — образовался диковинный союз, получивший впоследствии название Диаспора.
Диаспора жила, и притом жила богато, за счет торговли. Практически вся ее территория представляла из себя сплошной базар, где на продажу выставлялись самые разные товары: от продуктов и жизненно необходимых в хозяйстве вещей до бесполезных, в общем-то, но довольно любопытных диковинок, доставляемых сталкерами с поверхности.
Прилавки, ролеты, разномастные павильончики и необорудованные торговые места стояли вперемежку с жилыми палатками, фанерными, дощатыми халупами на несколько семей и основательными фамильными гнездами, обложенными кирпичом. Непосвященному человеку трудно было разобрать, какие строения предназначались для жизни, какие — для торговли: слишком тесно переплеталось на диаспорской территории и то, и другое.
Базарно-жилые ряды занимали не только обе станции, но и тянулись по туннелям, вплотную подступая к рельсам, так что при необходимости нужную покупку можно было совершить, не выходя из дрезины.