— Что ты наделал? — чуть ли не шепчет он. — Это было б-жье создание, чудо, единственное из своего вида благословенное даром речи.
— Ну и что? — бросаю я, не зная, как еще ответить.
— А то, — говорит он и впервые повышает голос из-за гнева, — что мне необходимо известить об этом соответствующие органы. Он был моим другом и наперсником. Он был мудр. Он был б-жьим созданием.
— Это ты уже говорил, — отвечаю я, а потом бью в челюсть. Он на удивление хрупкий и легкий, и мой кулак отправляет его спиной в столб. Я бью еще раз. И еще. Он не сопротивляется. Потому что пацифист или просто уже не может? Не знаю. Я больше ничего не знаю. Скоро он на земле. Я затаскиваю его в подворотню и избиваю до смерти.
Потом сползаю рядом на цемент. Меня тошнит от внезапного осознания, что я натворил. Замечаю осла на тротуаре, наспех собираю его останки в картонную коробку из мусорки и заношу в переулок. Что мне делать? Я говорю себе, что был в состоянии аффекта, но знаю, что убийство самозванца таилось на задворках моего разума с тех самых пор, как я узнал о его существовании. Говорю себе, что это самозащита, но в свете того, о чем я только что думал, это еще глупее. Чтобы бороться с миром лжи, где я очутился, нужно быть честным хотя бы с собой. Я мечусь туда-сюда. Пытаюсь думать. Нужно выбираться из этого кошмара. Тут в голову приходит очевидное. Я поменяюсь с ним местами. Достаю из гигантского кармана грим и черный карандаш и принимаюсь за лицо доппельгангера. Уже скоро его не отличить от моего размалеванного лица. Расплетаю его бороду. Нахожу в мусорке засохшую тряпку (от чего засохшую? Нет времени размышлять!) и осколок разбитого зеркала и с их помощью стираю собственный грим. Пытаюсь заплести бороду, как умею. К счастью, в мусоре находится и выброшенное руководство по заплетению бороды. Меняюсь с ним одеждой. Хватаю осла и выхожу из подворотни, только чтобы торопливо вернуться, когда я понимаю, что забыл самый главный предмет маскировки: ермолку. Прикалываю ее заколкой к волосам.
У двери в жилкомплекс набираюсь смелости и захожу. Все не так, как я помнил, полностью переоформлено. Теперь здесь есть консьерж.
— О мой бог, мистер Розенберг, что случилось? — говорит он.
— На меня напал сумасшедший. Он убил… моего осла.
— Грегори Корсо?
— Точно. Наверное, Грегори Корсо. Именно так.
— О мой бог.
— Б-г?
— Да. Простите. Б-г. Я вызову полицию.
— Это еще не все. Скажите полиции, что при самообороне я, кажется, убил сумасшедшего.
— О ваш б-г.
— Его тело осталось в подворотне на 45-й.
— Ладно. Понял. Все будет хорошо, мистер Розенберг.
— И что он клоун или как минимум одет как клоун.
— Клоун?
— Да. Так и скажите.
— Клоун. Понял, — говорит он, записывая.
— Я пойду в квартиру, чтобы успокоить нервы. Я в таком состоянии, что ничего не помню, даже номер своей квартиры.
— Буква.
— Что?
— Буква.
— А.
— Нет. «Ж».
— «Ж». Точно.
Странно, что у них здесь буквы. Как же понять, на каком этаже квартира?
— Здесь только одна квартира на этаж.
— Начиная с А?
— Да.
Я считаю по пальцам.
— Значит, восьмой.
— Ну, квартиры начинаются со второго, о чем, уверен, вы скоро вспомните.
— Значит, девятый.
— А на пятом кинотеатр и переговорные комнаты, о чем вы, несомненно…
— Значит, «Ж» — на десятом.
— Вот видите? Память уже возвращается. Послать к вам полицию, когда они прибудут?
— Полагаю, они сами будут на этом настаивать.
— Тоже так полагаю, мистер Розенберг. Если бы только можно было обойтись без этого.
— Если бы, — говорю я, поворачивая направо к лифту.
— Нет, сэр, налево.
Тогда я поворачиваю налево.
Глава 61
В квартире «Ж» я ищу вешалку для ермолок, которая, как мне кажется, у евреев должна быть в прихожей. Но не нахожу. Может, он не снимает ермолку? Даже в постели? Мне многое предстоит узнать об этой религии. Тут появляется женщина, которую я видел ранее, на пути из одной комнаты в другую. На меня она не смотрит.
— Тебя долго не было, — говорит она, исчезая, кажется, в ванной.
— Кое-что случилось, — говорю я вслед.
— Что? — выглядывает она. Потом видит меня, видит осла у меня на руках. Глаза распахиваются в ужасе, и она бросается ко мне.
— Грегори?! Б-г мой, что случилось?
— Тот клоун, — говорю я. — Это был тот клоун.
— Клоун, который за нами следил?
— Нет, — говорю я, — клоун из «Капитана Кенгуру».
Она смотрит с непониманием.
— Кларабель? Правда?
— Да нет! Ну конечно, тот клоун, который за нами следил!
— А, — отвечает она с обиженным видом. — Я не…
— Ничего, — говорю я. — Мне пришлось его убить.
— Ты его убил?!
— У нас здесь что, эхо?
— Господи, Б., — шепчет она.
— Прости, — говорю я. — Тяжелая ночь.
Хочу назвать ее по имени, но я его не знаю. Спрашиваю, нет ли у нее в кошельке денег, потому что, объясняю я, наверное, надо дать чаевые полиции, когда та приедет. В действительности же это уловка, чтобы посмотреть на ее права.
— Эм-м, да, — говорит она. — Но разве полиции обязательно давать чаевые?
— Господи, — говорю я. — Ты же знаешь, наш народ считают скупым. Ты правда хочешь укрепить это предубеждение? В такой-то момент?
— Нет, конечно, нет, — отвечает она.
Отправляется за сумочкой. Я улучаю момент, чтобы оглядеться и ознакомиться с окружением — так будет проще отводить подозрения. Она возвращается с сумочкой и начинает в ней шарить.
— Давай я достану деньги, — говорю я. — Или ты мне не доверяешь?
Она озадаченно смотрит на меня, потом потягивает сумочку. Я нахожу ее кошелек, открываю, достаю банкноты, тайком глянув на права: Лора Элейн Коэн. Возвращаю.
— Спасибо, Лора.
— Б.!
— Что?!
— Пожалуйста, не сердись на меня, — говорит она.
— Я и не сержусь.
— Ты называешь меня Лорой, только когда сердишься! Думаешь, я не заметила?
— Лори, — пробую я.
— Серьезно? — говорит она. — Ох, Б.
Стук в дверь. Там стоят два копа в форме, а также человек средних лет в костюме.
— Офицеры, — приветствую я.
— Б.! — говорит человек в костюме и обнимает меня.
— Привет, — отвечаю я.
— Лори, — продолжает он, отпуская меня и обнимая ее.
Вот ему можно звать ее Лори. Кем бы он ни был. Как-то нечестно.
— Эл, — говорит она. — Большое спасибо, что приехал.
Его зовут Эл. Понятно.
— Спасибо, Эл, — говорю я.
— Как я мог не приехать? — отвечает Эл. — Мы постараемся облегчить для вас ситуацию, насколько только можно.
— Спасибо, Эл, — говорит Лори (?).
— Спасибо, Эл, — вторю я.
— В общем, нам только нужно взять показания, — говорит Эл.
Значит, Эл из полиции. Понятно.
— Мы нашли тело клоуна, и у нас нет совершенно никаких сомнений, что это самооборона.
— Вы бы видели, что он сделал с Грегори, — произносит Лори (?).
Я тороплюсь за трупиком Грегори, уверенный, что так будет проще протолкнуть свою версию.
— Господи, — говорит Эл. — Я любил его, насколько только можно любить говорящую куклу осла.
— Как и я, — говорю я.
— Как и весь Нью-Йорк, — поддакивает второй полицейский в форме.
— Как и я, — соглашается Лори (?).
— Расскажи, что произошло, Б., — говорит Эл. — Своими словами.
— Конечно. Ну, я выгуливал Грегори Корсо, говорящего осла, как и каждый вечер.
— Не каждый, — говорит Лори (?).
— Да, согласен. Как в некоторые вечера.
Это ее удовлетворяет, она кивает.
— И я заметил, что за мной следит этот проклятый клоун, который следил за нами весь день. Правильно?
Я смотрю на Лори (?) ради подтверждения.
— Правильно, — говорит она.
— Он даже был сегодня на моей лекции. Это все видели. Сотни свидетелей. И я обошелся с ним по-доброму, хотя, очевидно, у него не все в порядке с головой. Я даже пригласил его на сцену для дебатов. Оглядываясь назад, должен сказать, что был, пожалуй, слишком добр.
— О чем дебаты? — спрашивает Эл.
— Он заявлял, что видел фильм Катберта и что тот совершенно непохож на то, о чем рассказывал я, почти полная противоположность.
— Безумие, — отвечает Эл. — Какой безумец.
— Да, — соглашаюсь я, хотя сам внутри бушую. — Но нужно быть добрее к нашим безумным друзьям. Так нас учит Тора.
— Ты слишком прекрасен для этого мира, как говорил Винсент Ван Гог, — говорит Эл.
— Спасибо, Эл, — соглашаюсь я. — В общем, клоун напал на Грегори, а потом пошел на меня, в руках сай[157]…
— Сай мы не нашли.
— Позволь договорить. Я хотел сказать, он пошел на меня с… айфоном в руках.
— Мы не нашли… Погоди, что-то я запутался. Айфоном можно угрожать жизни?
— Они же очень твердые. И держи в уме, он уже убил моего осла, так что я не мыслил рационально.
— Это я понимаю, — говорит он. Потом, после паузы: — Но мы и айфон не нашли.
— Может, кто-нибудь его забрал. Я слышал, продажа краденых айфонов — выгодный бизнес.
— Твоя правда, — говорит Эл. — Очень хорошо подмечено. Твоя правда. Может, это тебе нужно быть копом, а мне — гением кинематографа!
Мы все смеемся.
— Короче. Мы подрались, и я, чтобы защититься, ну, забил его насмерть.
— Спасибо, Б., — говорит Эл. — За то, что вновь пережил этот кошмар. Знаю, это нелегко. — Затем копам: — У вас еще остались вопросы, ребята?
— Нет, комиссар Раппапорт.
Комиссар Эл Раппапорт! Ну конечно!
— Ладненько, — говорит комиссар Эл Раппапорт, — тогда позволим вам, очаровательной парочке, вернуться к своей жизни.
— Спасибо, Эл.
Эл обнимает Лори (?).
— Дело не в том, что он клоун, Лори. Это мы знаем точно.
Это еще что значит?
— Спасибо за эти слова, Эл, — говорит Лори (?).
Дело не в том, что он клоун, Лори? Дело не в том, что он клоун, Лори. В голове почему-то включается тревога. О черт. Клоунесса Лори! Так Лори — это Клоунесса Лори? Я присматриваюсь к ней и пытаюсь представить в клоунском гриме.