Тетушка Юлия разрешила пожить у себя неделю, но с регистрацией помогать не стала. Нам пришлось зарегистрироваться у незнакомой женщины с Пятачка на Нижнем рынке по 250 р. за месяц с человека.
14.11.
Ураза-Байрам! Марх дал къобал Дойл!
Мы с мамой ходили в музей, который когда-то основал Г. К. Праве. В музее я видела драгоценные камни, чучела зверей, мебель начала XX века. Пока мы ходили по музею, то познакомились с пожилым человеком.
– Вы ничего не знаете про русские города! – сказал он. – В Ставрополе мафия поделила районы между собой и собирает дань. Здесь главенствуют мафиози армянского и грузинского мира. Русские люди давно не у власти.
15.11.
Мы говорили о том, что власть искусственно разобщила народы, которые долгое время жили дружно. Чтобы творить свои “темные делишки” и никто не устроил революцию, твердя о несправедливости. Чтобы вместо этого граждане грызли друг друга на национальной почве. Продуманный, хитрый и подлый план.
– Я была школьницей в г. Грозном в 70-х годах, – сказала мама. – Все дружили, влюблялись, ссорились, но никто никогда не вспоминал о национальности. На этой почве не было конфликтов! Придя на свадьбу к однокласснице по окончанию школы, мы словно попали в сказку: изумительная музыка, веселые танцы, песни – только тогда мы догадались, что девочка, все время учившаяся с нами на “отлично”, – цыганка!
16.11.
Сегодня мы сняли маленький дом в районе Нижнего рынка. Стеснять тетушку Юлию больше нельзя. Купить мы ничего не могли на жалкие гроши, что моя мама получила в виде компенсации за разрушенное жилье. Мы стали бомжами, без своего жилья и своих вещей! Что будет потом, лучше не загадывать!
В жилье, что мы сняли за 4500 р., нет даже горячей воды, отопление газопечечное. Дом был построен более ста лет назад.
Компенсацию за полученные ранения на мирном рынке в ходе обстрела ракетой не дают. Лечимся за свой счет.
По поводу моего перевода в один из ставропольских вузов приключилось так: глядя нам прямо в глаза, потребовали взятку в евро! (Мы ни одного евро никогда не держали в руках.) Нам объяснили, что “льготное” место по бюджету, если перечислить взятку на российские деньги, “стоит” от 70 000 р.! Объяснили это в кабинете декана.
– Нас не волнует, что вы из Чечни, что были ранены – мы тут не “комитет милосердия”. Есть ставки. Кто с ними не соглашается, тот свободен. Мы и так пошли вам навстречу: с чеченцев мы потребовали бы 100 000 р.
за перевод из чеченского вуза к себе на факультет! Спасибо, у вас русская фамилия.
Мы с мамой в шоковом состоянии повернулись и вышли вон.
В другом вузе, куда мы отправились позже, нам сразу заявили о “добровольно-принудительном взносе” ректору. Это вместо того, чтобы помочь нам, людям из Чечни!
Тетушка Юлия нас утешала: кормила пирожками, вкусным куриным пловом. Она, несмотря на возраст, очень бодра, полна сил. Она обзвонила все вузы Ставрополя, выяснила, что бюджетные места есть в Северо-Кавказском университете.
Мне опять снятся кошмары о войне. На моих глазах убивают людей и животных, а я кричу и плачу, но не могу им помочь.
19.11.
Тетушка Юлия завела будильник, приготовила котлеты, собрала в дорогу фрукты и шоколад. Мы едем в автобусе за своими кошками в Грозный. Мы их не бросим. Еще нужно забрать наши старенькие вещи: пару матрацев, подушку и сковороду.
Я и мама приняли решение выехать из военной зоны, так как теракты не прекращаются. В Ставрополе много газет, я поищу работу.
В Северо-Кавказском университете оказались порядочные люди. Ректор совершенно бескорыстно согласился перевести меня на бюджетное место гуманитарного факультета, то есть я буду учиться бесплатно и заочно, смогу еще и работать. Это большая удача встретить честных и нормальных людей!
Тетушка Юлия, провожая нас, волновалась. Мы обещали ей позвонить, как только доберемся до Грозного. Я очень полюбила старушку. Как жаль, что мы не встретились раньше! Тетушка Юлия – христианка. Она молилась за нас.
В ее квартире происходили странные и необъяснимые явления: в первую ночь, едва я заснула, меня разбудили шаги. Испуганно открыв глаза, я увидела перед собой незнакомую женщину в белом переднике. Как только я стала читать молитву, образ проплыл по воздуху, просочился сквозь закрытую дверь и исчез. Не поверив, что это был сон, я стала расспрашивать тетушку Юлию о женщине в белом переднике, и выяснилось, что так выглядела прежняя хозяйка жилья, которая давным-давно умерла.
П.
21.11.
Мы в Чечне! Убирали квартиру, таскали с улицы воду, мутную с водорослями. Чтобы пить, нужно цедить ее через марлю.
Я вчера забегала к Алхазуру и Кайле. Азамату мы привезли карандаши и альбом. Кайла угощала нас шоколадными конфетами. Поздравляла с праздником Ураза-Байрам. У Азамата огромные синяки под обоими глазами. Родители сказали, что он упал.
Сегодня я отдыхаю, пью лекарства. Температура 39º. Бросает в жар.
Соседка Хазман хорошо ухаживала за кошками, кормила. Спасибо! Мама собирает нехитрый скарб. Мы на днях покидаем родной край, чтобы попасть в неизвестность. Свой шкаф 1924 года мы бросим – нам его не увезти. Возьмем одежду и любимых кошек. У нас их трое: Карина, Полосатик и Одуванчик.
Родились стихи:
Моя земля меня же ранит,
Друзья, враги…
Где ж доброта?
Здесь только горы не обманут,
Снегов их вечна чистота.
Прости, земля! Огонь и пепел.
Вдоль улиц скорбных, и в душе.
Мне нет родней тебя на свете,
И лучше нет давно уже.
Со мною – боль непониманья,
Со мною – горечь от нужды,
Кто рассчитал здесь все заранее,
И свел народы для вражды?!
Несу я боль и виноватость,
Храню в душе своей любовь
Мой мир разорван, как граната,
И на земле чернеет кровь.
И, осознав свою ненужность,
В родном, истерзанном краю,
Бегу туда, где все мне чуждо,
Где ничего я не люблю.
22.11.
Вместе с Хазман смотрим телевизор. У нас ни электричества, ни газа. У нее телевизор плохо, но работает. Хазман плачет!
– Как же я без тебя, Фатима, буду? – спрашивает она меня и обращается к маме: – И к тебе, Лена, привыкла, и к кошкам!
– Вот, хотели бы остаться на родине, но как? – возражает мама, – Вчера на остановке, прямо при нас, парень стрелял в проезжавшую мимо машину военных. Целился в бензобак, попал в колесо. А попал бы куда хотел, был бы взрыв, все бы погибли на остановке. И старики, и дети. Уазик с военными, не останавливаясь, быстро промчался.
Тетя Лейла расстроилась и одновременно обрадовалась нашему отъезду. Мы сфотографировались на память.
Сегодня горы, кольцом окружающие Грозный, – белые от снега и синеют лишь с боков.
Я видела Габи, рассказала ей, что буду учиться в Ставрополе и работать там же. Попрощалась с журналисткой Айзан из газеты “Трудяга”, а седого Гапура и поэта Мусу не застала на службе.
Еще, совершенно случайно, я встретила давних знакомых. Когда-то на рынке они торговали видеокассетами: Козерог и его брат. Теперь они – сотрудники милиции и служат новой власти. Охраняют больницу № 9, на остановке “Автобаза”.
23.11.
Дождь. Небо затянули серые тучи. Их кровавым лучом прожигает оранжево-красное солнце. За холмом стреляли из тяжелых орудий, и земля слегка сотрясалась, напоминая о том, что каждый день, прожитый на моей родине, мог стать последним.
Я видела сны о том, как на землю хлынули волны, как земля уступила стихии воды и мы стали ее частицами, преодолев человеческий облик.
Когда-то в моем городе Грозном я маленькой девочкой сидела на санках, будто на скамеечке, в коридоре квартиры, обнимая маму. А по нашему дому на улице Заветы Ильича стреляли тяжелые российские орудия. Кирпичный четырехэтажный дом кренился, словно большой тонущий корабль, и скрипел. Мама обняла меня и сказала:
– Мы сегодня умрем, но ты не бойся.
А я спросила:
– Как умрем? Мне всего девять лет!
Мама сквозь слезы улыбнулась. Не было ни капельки света, и я не могла это увидеть, но знала – она улыбнулась.
– Для смерти возраст не важен. Такой обстрел нам не пережить. Боже, как страшно!
Хотела почувствовать мамин страх, но не могла – я еще не чувствовала страха, только сильно стучало сердце.
– Что самое страшное в смерти? – спросила я маму.
– То, что мы больше никогда не увидим солнца.
Но мама ошиблась – мы выжили.
В моей жизни с осени 1994 года солнце восходило множество раз, и я научилась классифицировать страх как древний объект осознания.
Сумасшедший Юрочка, мальчик-сосед, тоже ошибался, утверждая, что в комнату влетел снаряд и на самом деле мы очень давно мертвы. Мы не погибли – мы перешли на другой уровень бытия. Я знаю это наверняка, прощаясь с городом своего детства и своей юности.
Прощай, серое дождливое небо! Прощай, кровавое рыжее солнце! Прощайте, пыльные улицы в копоти пожарищ! Я люблю вас и однажды почувствую снова.
Когда земное тело превращается в пепел, мы просматриваем жизнь, захватывая моменты истины: так пусть сегодняшний дождь и канонада за холмом повторятся!
Пусть прогремит гром. Пусть тоннель из кровавого солнца заберет в лучший мир все заблудшие души. Пусть маховые колеса сделают свой оборот.
Полина