Когда же муравей испытывает страх, радость или гнев, эти гормоны распространяются по всему его телу, выходят наружу и проникают в тело других муравьев. Будь у человека такие феро-гормоны, или феромоны, миллионы людей кричали бы и плакали одновременно. Должно быть, это невероятное ощущение – когда чувствуешь то, что переживают другие люди, или когда передаешь им все, что чувствуешь сам.
Во всех городах Федерации царит ликование. Изможденных воинов откармливают сластями. Хотя героев среди них нет. Каждый исполнил свой долг; худо ли, бедно – неважно. После того как боевые действия закончились, все приходится начинать сначала.
Раны обильно смазывают слюной. Иные простаки, из молодняка, удерживают в челюстях кто одну, кто две, кто три лапы, оторванные в бою, которые им каким-то чудом удалось подобрать. Таким растолковывают, что приделать все это обратно не получится.
В большом борцовском зале на нижнем, 45-м, ярусе солдаты воспроизводят перед теми, кто не стал свидетелем произошедшего, одну за другой все сцены Макового сражения. Одна половина играет роль карликов, другая – рыжих.
Они изображают наступление на Запретный город Ла-шола-Кан, атаку рыжих, побоище с торчащими из-под земли головами, ложное бегство, вступление в бой «танков», их беспорядочное отступление под натиском карликов, штурм холма, обстрел неприятельских полчищ, последний ближний бой…
Пришло огромное число рабочих. Они обсуждают каждую воссозданную сцену. Но кое-что привлекает их особое внимание – «танки». Каста рабочих муравьев действительно участвовала в создании этих «боевых машин», и теперь они считают, что отказываться от такой «техники» нельзя – нужно научиться использовать ее более разумно, а не только в лобовых атаках.
В битве, среди других воинов, уцелел и 103 683-й. Единственное – он потерял лапу. Пустяк, ведь остальные невредимы. Так что тут и говорить не о чем. Самка номер 56 и самец номер 327, не участвовавшие в боевых действиях, поскольку они половые особи, увлекают его в сторонку и соединяются с ним усиками.
«Здесь все было спокойно?»
«Да, солдаты с запахом камня все как один подались на поле брани. Мы заперлись в Запретном городе на тот случай, если карлики вдруг доберутся сюда. А как у тебя? Ты видел тайное оружие?»
«Нет».
«Как это нет? По слухам, это ветка акации, которая движется сама по себе…»
Воин номер 103 683 объясняет, что единственным новым оружием, с которым они столкнулись, была жуткая альтернария, но против нее нашлась защита.
«Только с ее помощью и можно было уничтожить первую экспедицию», – замечает самец. Но альтернария убивает долго. К тому же, насколько он помнит, ни на одном из трупов, которые он осмотрел, не было следов смертоносных спор. «Ну так что же?»
Сбитые с толку, они продолжают общаться. Им очень хотелось бы во всем разобраться. Новый поток идей и мнений:
Почему же карлики не использовали оружие, которое разом уничтожило двадцать восемь разведчиков? Они ведь так старались победить. Будь у них такое оружие, они не преминули бы им воспользоваться! А что, если у них нет его? Может, дело тут вовсе не в тайном оружии, а в чистой случайности…
Этим объясняется и исход битвы за Ла-шола-Кан. А что до первой экспедиции, кто-то вполне мог умышленно подставить под удар карликов, чтобы направить белоканцев по ложному следу. Но кому это выгодно? Если карлики не повинны во всех этих злодеяниях, тогда кто? Кто-то еще! Скорей всего, другой их исконный, беспощадный враг – термиты!
Подозрение не было лишено оснований. Последнее время отдельные воины из большого Восточного термитника все чаще стали переправляться через реку и вторгаться на охотничьи угодья федератов. Да, это точно термиты. Это они все подстроили так, чтобы стравить карликов с рыжими. Таким образом они намеревались избавиться от тех и других. Ослабив своих недругов, термиты запросто разорили бы их муравейники.
А как насчет вояк с запахом камня? Это могли быть наемные лазутчики термитов, и все тут.
Чем больше проясняются их мысли и единое сознание, тем крепче они верят в то, что непостижимое «тайное оружие» может быть только у термитов.
Однако их общение прерывает нахлынувший сонм запахов. Город решил использовать передышку перед новой войной для подготовки к празднику Возрождения – он должен состояться завтра.
«Все касты по местам! Самки и самцы отправляются в бурдючные хранилища насыщаться глюкозой! Стрелки возвращаются в камеры органической химии для пополнения запасов кислоты!»
Перед тем как расстаться со своими друзьями, 103 683-й воин испускает феромон: «Удачного соития! Не беспокойтесь, я сам займусь расследованием. Как только вы взлетите в небо, я выдвинусь к большому Восточному термитнику».
Не успевают они распрощаться, как вдруг появляются двое охотников – здоровяк и хромой коротышка – и начинают соскребать со стен летучие феромоны, следы их общения.
После трагического случая с инспектором Галеном и пожарными Николя поместили в приют, расположенный всего в нескольких сотнях метров от улицы Сибаритов.
Помимо круглых сирот туда свозили брошенных детей и тех, которых избивали родители. Люди и впрямь принадлежат к одному из редких видов, представители которого способны оставлять или обижать свое потомство. Маленькие человечки переживали в таких заведениях трудные годы, потому как зачастую средствами воспитания там были пинки и тумаки. Однако с возрастом они только закалялись. Многие из них потом шли служить в профессиональную армию.
Весь первый день совершенно удрученный Николя просидел на балконе, не отводя взгляда от леса. Но очень скоро он нашел спасительную отдушину в телевизоре, стоявшем в столовой. Воспитатели с радостью избавлялись от «сосунков», позволяя им часами тупо просиживать перед экраном. Вечером в спальне Жан с Филиппом, тоже сироты, спросили у него:
– А с тобой-то что стряслось?
– Ничего.
– Только не надо. Сюда в твоем возрасте за здорово живешь не попадают. Сколько тебе лет?
– Я все знаю. Твоих родителей, кажется, съели муравьи.
– Кто вам сказал такую чушь?
– Кто надо, вот кто. Расскажешь, что случилось с твоими родителями, тогда скажу.
– Не дождетесь.
Жан, тот, что покрепче, схватил Николя за плечи, а Филипп заломил ему руку за спину.
Николя вывернулся и ребром ладони хватил Жана по шее (он видел этот прием по телевизору – в каком-то китайском фильме). Тот закашлялся. Филипп опять навалился на Николя, пытаясь задушить, но он ударил его локтем в живот. Освободившись от обидчика, согнувшегося пополам и опустившегося на колени, Николя повернулся к Жану и плюнул ему в лицо. Жан пригнулся и укусил его за щиколотку, до крови. Трое мальчишек катались под кроватями, дубася друг дружку без всякой жалости. В конце концов Николя сдался.
– А ну говори, что случилось с твоими предками, не то бросим тебя на съедение муравьям!
Эта мысль пришла Жану в голову в пылу потасовки и очень ему понравилась. Пока он удерживал строптивого новичка, прижимая к полу, Филипп сбегал за муравьями, которые водились тут в изобилии, и, сжимая несколько штук в кулаке, помахал им у него перед лицом:
– Смотри, какие жирные!
(Как будто у муравьев под крепким панцирем могла быть жировая прослойка!)
Затем он зажал Николя нос, заставив открыть рот, и с отвращением сунул туда трех молодых рабочих муравьев, которым это явно не понравилось. Зато Николя они пришлись по вкусу. Даже очень.
Двое мальчишек, видя, что он не выплюнул гадость, решили тоже попробовать.
Бурдючное хранилище – одно из последних новшеств белоканцев. Технологию «бурдюков» они позаимствовали у муравьев с Юга, которые с наступлением великого зноя неизменно перемещаются на север.
Во время очередной победоносной войны против южан федераты наткнулись на их бурдючное хранилище. Война – лучший источник и способ распространения изобретений в мире сообществ насекомых.
Поначалу белоканские легионеры ужаснулись увиденному. Некоторые рабочие особи южан были обречены провести всю жизнь в подвешенном состоянии – свисая с потолка вниз головой, с непомерно разбухшим брюшком, раза в два больше, чем у какой-нибудь королевы! Южане объяснили, что эти «жертвенные» муравьи – живые конфеты, внутри которых, если поместить их в прохладное место, можно хранить нектар и медвяную росу, притом в невероятных количествах.
В общем, они усовершенствовали «общественный желудок», получив в результате живой «бурдюк», и стали использовать его по прямому назначению. Довольно было пощекотать кончик брюшка одного из живых холодильников – и вот уже из него начинал сочиться по капле, а то и литься потоком драгоценный сок.
Такие хранилища помогали южанам пережить времена великой засухи, которая нередко поражает тропические области. Когда южане переселялись, они переносили на кончиках лап и свои бурдюки, служившие им поилками и кормушками на протяжении всего пути. По признанию южан, эти конфеты ценились у них не меньше, чем яйца.
Таким образом, белоканцы украли бурдючную технологию и стали использовать ее главным образом для хранения огромных запасов пищи отличного качества, при этом строжайшим образом соблюдались правила гигиены.
Все самцы и самки в Городе тянутся к бурдючному хранилищу пополнить запасы глюкозы и воды. Перед каждой живой конфетой выстраивается очередь голодных и жаждущих из числа крылатых особей. Самец номер 327 и 56-я самка кормятся и пьют вместе, а потом расстаются.
После того как насыщаются последние половые особи и стрелки, бурдюки пустеют. Но полчища рабочих тут же бросаются наполнять обвислые брюшки нектаром и медвяной росой – и наполняют их до тех пор, пока они не принимают обычную форму блестящих шариков.