Становится холодно. На высоте всегда холодно. Тут ее подхватывают вихри, а там порывы теплого или ледяного воздуха – и она начинает кружиться волчком.
Несколько самцов бросаются за ней вдогонку. Самка набирает скорость – пусть ее догонят самые быстрые и упорные. Таков закон генетического отбора.
Она чувствует прикосновение. Над ней мечется самец, опасаясь попасть под удар ее крыльев. Раскачиваясь из стороны в сторону, он сгибает брюшко, силясь достать любовным жалом до ее полового органа.
Она с любопытством ждет новых ощущений. У нее начинаются приятные покалывания по всему телу. И тут у нее появляется интересная мысль. Без всякого предупреждения она наклоняется вперед и начинает пикировать. Безумие! Неописуемый восторг! Скорость и соитие сливаются в бурлящий коктейль удовольствия, первый в ее жизни.
В памяти у нее мелькает образ 327-го самца. Ветер свистит между ворсинками вокруг глаз, треплет усики. Незнакомые ощущения накатывают на самку, подобно мощным морским волнам. Необычные жидкости изливаются из всех ее желез и смешиваются в пенящийся бульон, который бьет струями в каждый ее мозг.
У самых верхушек трав самка собирает все свои силы и снова взмахивает крыльями. Затем она стремительно воспаряет. Выровняв положение в воздухе, она замечает, что самцу стало плохо. У него судорожно дрожат лапы, а челюсти то смыкаются, то размыкаются. Остановка сердца. И свободное падение…
У большинства видов насекомых самцы погибают после первого же соития. Так что у них есть один-единственный благоприятный шанс. Покидая тело хозяина, сперматозоиды забирают с собой его жизнь.
Самец муравьев погибает в процессе семяизвержения. А у других видов именно самка, получив удовлетворение, убивает своего благодетеля. И происходит это в порыве страсти.
Получается, что мир насекомых – это преимущественно мир самок, вернее, вдов. Самцы же в этом мире – явление мимолетное…
Но вот уже над 56-й кружит новый претендент. Свято место, что называется, пусто не бывает! Следом появляется третий, за ним – другие. Самка сбивается со счета. По меньшей мере семнадцать-восемнадцать самцов готовы, сменяя друг друга, наполнить ее сперматеку свежим семенем.
Она чувствует, как животворная жидкость бурлит у нее в брюшке. Это хранилище обитателей ее будущего города. Ведь миллионы половых клеток самцов превратятся в яйца, и она будет откладывать их изо дня в день в течение пятнадцати лет.
Между тем ее сестры, порхающие вокруг, переживают те же ощущения. В небе полно крылатых самок, оседланных одним или несколькими самцами. Под облаками разыгрывается грандиозная любовная сцена. Самки пьянеют от истомы и счастья. Они теперь не принцессы, а королевы. Они словно растворяются в нескончаемом блаженстве и уже не видят, куда летят.
Этим мгновением готовы воспользоваться четыре огромные ласточки, взлетевшие с цветущей вишни. Впрочем, они даже не летят, а с леденящим душу спокойствием парят между воздушными потоками… В одно мгновение птицы бросаются на крылатых муравьев и, широко раскрыв клювы, хватают их одного за другим. Гоняются они и за 56-й.
Воин номер 103 683 находится в разведывательном центре. Он рассчитывал провести расследование в одиночку, проникнув в Восточный термитник, но ему предложили присоединиться к группе разведчиков и отправиться вместе с ней на охоту – «охоту на дракона». В самом деле, в пастбищной зоне города Зуби-зуби-Кан, где содержится крупнейшее во всей Федерации поголовье дойных тлей – девять миллионов голов! – заметили ящерицу. А появление всего одной ящерицы может нанести ощутимый урон пастбищному хозяйству.
По счастью, Зуби-зуби-Кан расположен у восточных пределов Федерации, ровно на полпути между городом термитов и Бел-о-Каном. В общем 103 683-й согласился отправиться в эту экспедицию. Таким образом, его исчезновение останется незамеченным.
Вместе с ним к походу тщательно готовятся и другие разведчики. Они под завязку наполняют общественные желудки сладким энергетическим нектаром, а брюшные кислотные мешки – кислотой. Затем они обмазываются слизью улиток, чтобы уберечься от холода, а также (уж теперь-то они это знают) от спор альтернарии.
Все обсуждают охоту на ящериц. Кто-то сравнивает их с саламандрами или лягушками, но большинство из тридцати двух разведчиков сходятся в том, что эта тварь будет пострашнее и так просто ее не изловить.
Старый разведчик уверяет, что ящерицы могут отращивать себе отрубленный хвост! Остальные потешаются над ним… Еще один утверждает, что видел одно такое чудовище: температура тогда была градусов десять, и оно застыло как камень. Все вспоминают рассказы первых белоканцев о том, как им пришлось отбиваться от этих чудовищ просто челюстями: в ту пору кислота была не в ходу.
Номер 103 683 не может сдержать дрожь. Он никогда раньше не видел ящериц, и то, что им предстоит биться с одной из них голыми челюстями, хоть бы и пуская в ход кислоту, совсем его не воодушевляет. И он решает дать деру при первой же возможности. В конце концов, его расследование истории тайного оружия термитов куда важнее для спасения Города, чем какая-то там охота.
Разведчики готовы. Они поднимаются по проходам наружного пояса и через выход номер 7, так называемый Восточный выход, выбираются на свет.
Прежде всего им предстоит миновать предместье Города. А это непросто. Все подступы к Бел-о-Кану запружены рабочими и солдатами, которые снуют туда-сюда, обгоняя друг друга.
Там уже образовалось несколько потоков. Одни муравьи переносят листья, плоды, зерна, цветы или грибы. Другие волокут ветки или камешки – строительный материал. Третьи перетаскивают дичь… Какофония запахов.
Охотники продираются сквозь заторы. Дальше становится свободнее. Аллея сужается и переходит в дорожку шириной не больше трех голов (девять миллиметров), затем двух и наконец одной. Они уже далеко от Города и больше не улавливают коллективных сигналов. Отряд отрывается от единой обонятельной среды и начинает действовать автономно. Они перестраиваются в походный порядок – колонну по двое.
Вскоре муравьи встречаются с другим отрядом таких же разведчиков. Те попали в ту еще передрягу. В их обескровленном подразделении только один остался невредимым, остальные с увечьями. У некоторых осталось лишь по одной-единственной лапе, и это плачевное зрелище, они еле тащатся. Кое-кто выглядит не лучше: у кого-то нет усиков, а у кого-то – брюшка.
После Маковой войны 103 683-й еще не видел подобных калек. Должно быть, они столкнулись с чем-то ужасным… Может, с тайным оружием?
Номер 103 683 хочет спросить у крепкого воина с длинными перебитыми челюстями, откуда они идут, что случилось. Может, на них напали термиты?
Крепыш замедляет ход и молча поворачивается к нему лицом. О ужас, у него пустые глазницы! И рассеченная от ротового отверстия до шейного сочленения голова.
Солдат номер 103 683 провожает его взглядом. Чуть дальше крепыш падает и больше не поднимается. Ему еще хватает сил отползти от дороги, чтобы труп его не мешал проходу.
Самка номер 56 пытается перейти в крутое пике, чтобы оторваться от ласточки, но та оказывается раз в десять проворнее. Огромный птичий клюв уже покрывает тенью усики королевы, а потом и всю ее целиком, с головой, грудью и брюшком. Затем ее накрывает надклювье. Соприкосновение с птичьим нёбом просто невыносимо. Обе половины клюва смыкаются. Все кончено.
ЖЕРТВА: Наблюдая за муравьем, можно подумать, что им движут стремления, никак не связанные с его собственной жизнью. Оторванная муравьиная голова, все еще стараясь быть полезной, будет кусать лапы врага или дробить семечко, а грудь волочиться так, чтобы перекрыть путь неприятелю.
Что это – самоотречение? Или фанатичная преданность Городу? А может, слепое чувство коллективизма?
Ан нет, муравей умеет жить и в одиночку. Ему не нужен муравейник, он может взбунтоваться против коллектива.
В таком случае – почему он жертвует собой?
Находясь на этой стадии исследований, я ответил бы так: из скромности. Смерть для муравья, похоже, не настолько важное событие, чтобы отвлечь его от работы, которую он выполнял в последние мгновения своей жизни.
Обходя деревья, земляные бугорки и колючие кустарники, разведчики продвигаются все дальше на враждебный восток.
Дорога сужается, но тут и там пока еще встречаются дорожные рабочие. Пути, ведущие из города в город, выглядят ухоженными. Дорожники обрывают мох, перетаскивают ветки, перекрывающие дорогу, устанавливают пахучие сигнальные метки с помощью щелочной железы.
Вскоре рабочих, движущихся в обратном направлении, становится все меньше. Время от времени на земле попадаются феромоны-указатели: «На 29-м распутье обойдите заросли колючего боярышника!» Возможно, там устроили засаду какие-то враждебные букашки.
Воин 103 683 не перестает удивляться. Прежде ему никогда не случалось бывать в этих местах. Тут и там громоздятся сатанинские грибы высотой не меньше восьми десятков голов! А ведь этот вид встречается только в западных землях.
Узнает он и зловонные весёлки, привлекающие мух, и похожие на шарики дождевики; он взбирается на лисичку, с удовольствием топча ее мягкую плоть.
Муравей открывает для себя всевозможные диковинные растения: пушистый пикульник, цветы которого так хорошо удерживают росу, невероятно восхитительные венерины башмачки, двудомные кошачьи лапки на длинных ножках…
Он приближается к бальзамину с похожими на пчел цветами и по неосторожности прикасается к нему. Спелые плоды лопаются прямо перед ним, осыпая его липкими желтыми семенами! Хорошо, что бальзамин не альтернария…
Ничуть не растерявшись, он карабкается на лютичную ветреницу, чтобы поближе взглянуть на небо, и замечает, как в воздухе выписывают восьмерки пчелы, показывая своим собратьям место, где есть растения-пыльценосы.