Местность вокруг становится все более дикой. Кругом витают загадочные запахи. Сотни крохотных букашек снуют повсюду. Иногда обнаружить их можно только по шороху сухой листвы.
Все еще чувствуя покалывания в голове, 103 683-й догоняет отряд. Так, не спеша, они добираются до предместий федеративного города Зуби-зуби-Кана. Издалека он напоминает обыкновенную рощицу. Если бы не запах и не четко обозначенная дорожка, никто бы и не подумал искать здесь жилище муравьев. На самом деле Зуби-зуби-Кан самый обычный город рыжих: он представляет собой пень под куполом из веток и хранилища. И все это скрыто в зарослях кустарника.
Входы в Город располагаются высоко – почти на уровне верхушки купола. Попасть туда можно, лишь взобравшись на растущие пучками папоротники или кусты шиповника. Именно это разведчики и делают.
Внутри бурлит жизнь. Тлей так просто не разглядеть: они того же цвета, что и листья. Но чувствительный усик и опытный глаз без труда различает маленькие зеленые бородавки, которые медленно набухают, по мере того как насыщаются растительным соком.
Давным-давно муравьи и тли заключили договор. Тли кормят муравьев, а взамен муравьи защищают тлей. На самом же деле обитатели некоторых городов отрывают крылья своим «дойным коровам» и наделяют их своими собственными опознавательными запахами. Так удобнее охранять стада…
В Зуби-зуби-Кане тоже прибегают к подобным уловкам. Чтобы искупить свою вину, а может, следуя исключительно современным веяниям, зубизубиканцы построили у себя на втором ярусе огромные стойла, чтобы тлям было просторнее и удобнее. И муравьихи-кормилицы ухаживают за их кладками с не меньшим усердием, чем за муравьиными. Потому-то, вне всякого сомнения, местное поголовье тлей раскормилось и разрослось так, как нигде больше.
Воин номер 103 683 со спутниками приближается к стаду, высасывающему сок из куста шиповника. Разведчики посылают тлям два-три вопросительных сигнала, но те, погрузив хоботки в растительную плоть, совершенно не удостаивают их вниманием. Возможно, они просто не понимают пахучий язык муравьев… Разведчики поводят усиками, пытаясь отыскать пастуха. Но его нигде нет.
И тут происходит нечто ужасное. На стадо внезапно обрушиваются сразу три божьи коровки. Эти грозные хищницы сеют панику среди тлей, которым не скрыться, ведь у них нет крыльев.
Но, по счастью, волки, что называется, разбудили пастухов. Из-за листка выскакивают два зубизубиканца. Устроив засаду на этих красных в черную крапинку тварей, они мигом берут их на прицел и сражают точными выстрелами кислотой.
Расправившись с врагами, они спешат успокоить перепуганных тлей – ласкают их, постукивая по брюшкам и поглаживая им усики. И тли выпускают огромный прозрачный сладкий пузырь, драгоценную медвяную росу. Насыщаясь этим нектаром, зубизубиканские пастухи замечают белоканских разведчиков и приветствуют их – соприкасаются с ними усиками.
«Мы пришли охотиться на ящерицу», – сообщает кто-то из разведчиков.
«В таком случае вам нужно идти еще дальше на восток. Одну из этих тварей видели неподалеку от сторожевого поста Гуайе-Тьоло».
Вместо взаимного кормления, как обычно, пастухи предлагают им отведать медвяной росы тлей. Просить разведчиков дважды им не приходится. Каждый выбирает себе тлю и начинает ласкать ей брюшко, надаивая себе чудесного нектара.
В птичьем зеве темным-темно, скользко и воняет. Самка номер 56, вся перепачканная слизью, соскальзывает в глотку сцапавшей ее хищницы. За неимением зубов ласточка не разжевала ее, и она все еще цела и невредима. Самка не намерена смириться, поскольку ее смерть повлечет за собой гибель целого города.
Из последних сил она впивается челюстями в склизкую плоть птичьего пищевода. И это ее спасает. Ласточку тошнит, она заходится кашлем и с силой выплевывает противную добычу. Ослепленная, 56-я пытается лететь, но ее крылья отяжелели. И она падает на клочок земли посреди реки.
Рядом в агонии бултыхаются самцы. Она замечает, как в вышине беспорядочно мечутся ее сестры – не больше двух десятков, – которым удалось-таки оторваться от ласточек. Устав, самки опускаются все ниже.
Одна падает на кувшинку, и к ней мгновенно устремляются две саламандры – они хватают ее и рвут на куски. Остальные пчелы тоже гибнут: на них набрасываются голуби, жабы, кроты, змеи, летучие мыши, ежи, курицы и цыплята… В конечном счете из полутора тысяч взлетевших самок уцелели только шесть.
И 56-я в их числе. Чудо! Она должна жить. Она обязана основать свой собственный город и разобраться с загадкой тайного оружия. Самка номер 56 знает – ей нужна помощь, и тут она может рассчитывать на свое потомство, которое уже скрывается в ее чреве. Осталось только дать ему жизнь…
Но прежде всего, конечно, следует выбраться…
Рассчитав угол солнечных лучей, она прикидывает, где упала: должно быть, это островок в Восточной реке. Не самое удачное место, ведь даже если ее сородичи и живут на каких-нибудь островах, неизвестно, как они ухитрились туда попасть, – плавать муравьи не умеют.
Мимо нее, близко-близко, проплывает листочек, она решительно хватает его челюстями и начинает исступленно молотить лапами, однако пользы от этого мало. Самка долго мечется по волнам, и в какой-то миг рядом возникает огромная тень. Головастик? Нет, что-то в тысячу раз больше головастика. Уже можно различить форму причудливого существа с гладкой, пятнистой кожей. Такого она еще никогда не видела. Форель!
Мелкие рачки, всякие там циклопы и водяные блохи бросаются врассыпную, едва заметив чудище. А оно меж тем, ныряя и выныривая, направляется прямиком к будущей королеве, которая в ужасе вцепилась в листик.
С невероятной скоростью форель бросается вперед, рассекая плавниками водную поверхность. Тут муравьиху подбрасывает большая волна, форель словно зависает в воздухе и, раскрыв пасть с мелкими зубками, хватает пролетающую мимо мошку. Затем рыбина изгибается, взмахнув хвостом, и падает в свою прозрачную, как кристалл, стихию… поднимая волну, которая накрывает самку номер 56.
И вот уже лягушки, вытянувшись, ныряют в воду, претендуя на королевскую добычу, полную икры. Между тем будущую королеву, которой удается всплыть на поверхность, подхватывает водоворот и уносит в суровые глубины. Лягушки кидаются вслед за ней. Ее сковывает холод. Она лишается чувств.
Николя смотрел в столовой телевизор вместе с двумя новыми друзьями. Рядом расположились другие розовощекие сироты, убаюканные беспрерывной сменой кадров.
Сюжет фильма врывался в их мозг со скоростью 500 километров в час, проникая через глаза и уши и оседая в кладовых памяти. Человеческий мозг способен хранить до шестидесяти миллиардов единиц информации. Но, когда память пресыщается, происходит ее автоматическая очистка, и невостребованная информация забывается. Остаются только волнующие воспоминания и сожаление о былых радостях.
Зрители в основном разбрелись: научные выкладки мало кого интересовали.
«Профессор Ледюк, вы, наряду с профессором Розенфельдом, считаетесь крупнейшим в Европе специалистом по муравьям. Что же заставило вас заняться изучением муравьев?
– Открыв однажды шкаф у себя на кухне, я наткнулся на целую колонию этих насекомых. И просидел несколько часов кряду, наблюдая, как они трудятся. Для меня это стало уроком жизни и смирения. И мне захотелось узнать о них больше… Только и всего.
Он рассмеялся.
– А что отличает вас от другого выдающегося ученого, упомянутого профессора Розенфельда?
– О, профессор Розенфельд! Разве он еще не на пенсии? – Снова смех. – А если серьезно, мы с ним совершенно разные. Видите ли, существует множество способов «познания» этих насекомых… Раньше было принято считать, что все виды общественных насекомых (термиты, пчелы, муравьи) – так называемые роялисты. Это простой, но неверный посыл. Как было замечено, у муравьев королева на самом деле не имеет никакой власти, она лишь производит на свет потомство. У муравьев существует множество форм правления: монархия, олигархия, военный триумвират, демократия, анархия и тому подобное. Бывает даже, что обитатели муравейников восстают, если им не нравится правительство, и это приводит к «гражданским войнам» внутри самих городов.
– Невероятно!
– Мне, как и представителям так называемой немецкой школы, к коей я себя причисляю, основа организации мира муравьев видится прежде всего в кастовой иерархии и доминировании более способных альфа-особей, которые управляют кастами рабочих… А профессор Розенфельд, который представляет так называемую итальянскую школу, полагает, что все муравьи – закоренелые анархисты, что среди них нет более способных сородичей, то есть альфа-особей. И что лидеры у них появляются порой стихийно, только когда приходится решать какие-то практические задачи. Но они как появляются, так и исчезают.
– Я не совсем понимаю.
– Представители итальянской школы, скажем, считают, что вождем может стать любой муравей, как только ему в голову придет какая-нибудь оригинальная идея, которая заинтересует других его сородичей. А последователи немецкой школы допускают, что лишь муравьи, наделенные «лидерскими качествами», способны браться за решение важных задач.
– Неужели эти две школы высказывают столь разные мнения?
– На крупных международных конгрессах дело порой доходило даже до рукоприкладства, если вы об этом.
– Значит, всему виной давнее соперничество между саксонским и латинским духом, так?
– Нет. Это противостояние скорее можно сравнить с борьбой между сторонниками врожденного и приобретенного. Ты рождаешься слабоумным или становишься таковым? Вот один из вопросов, на который мы пытаемся найти ответ, изучая муравьиные общества!
– Но почему бы не проводить аналогичные опыты на кроликах или мышах?
– Муравьи дают нам прекрасную возможность узнать, как функционирует общество, состоящее из нескольких миллионов индивидуумов. Это все равно что изучать мир. А на земле, насколько мне известно, не существует города, где проживали бы миллионы кроликов или мышей…»