Наконец она взлетает и поворачивает на запад. Но далеко ей вряд ли удастся улететь. У нее одеревенели мышцы, и она порхает над самой землей.
Они возвращаются в главный зал Гуайе-Тьоло. Когда становится известно, что 103 683-й пытается выведать что-то о термитах с Востока, все шарахаются от него как от зараженного альтернарией. Однако он думает о своем и не обращает на это внимания.
Между тем белоканцы вокруг него подкармливают обитателей Гуайе-Тьоло шампиньонами из последнего урожая, а те угощают их нектаром диких гусениц.
Затем, после обмена всевозможными запахами, все начинают обсуждать охоту на ящерицу. Жители Гуайе-Тьоло сообщают, что недавно видели трех ящериц, которые запугивали стада тлей из Зуби-зуби-Кана. Они, наверное, перебили два стада по тысяче голов в каждом, а заодно и всех пастухов, что были рядом…
Тогда возникла паника. Потом пастухи выгоняли тлей только через защищенные проходы, проделанные в мякоти ветвей. Благодаря кислотной артиллерии им все же удалось прогнать этих трех тварей. Две убежали далеко-далеко. А третья, раненая, залегла на камне в пяти тысячах голов отсюда. Зубизубиканские легионеры уже отрубили ей хвост. Надо этим воспользоваться и поскорее добить зверюгу, пока она опять не собралась с силами.
«Правда, что хвосты у ящериц отрастают снова?» – спрашивает кто-то из разведчиков. Ему отвечают утвердительно.
«И все же у них отрастает другой хвост. Как уверяет Мать, нельзя обрести ровно то, что потерял. У второго их хвоста нет позвонков, и он гораздо мягче».
Другой житель Гуайе-Тьоло сообщает еще кое-что. Ящерицы чутко реагируют на перемену погоды, даже больше, чем муравьи. Если им удается накопить достаточно солнечной энергии, они становятся невероятно подвижными. И наоборот, когда им холодно, они едва передвигают лапы. И на завтрашней охоте придется все это учесть. Лучше всего напасть на ящерицу на рассвете. За ночь она замерзнет и будет вялая.
«Но ведь мы тоже замерзнем!» – с горячностью замечает один из белоканцев.
«Не замерзнем, если используем теплозащитные приспособления карликов! – возражает третий охотник. – Мы наедимся глюкозы, напьемся хмельного нектара, чтобы набраться сил, и обмажемся слизью, чтобы тепло сохранялось внутри нас как можно дольше».
Солдат номер 103 683 слушает, но рассеянно. Его куда больше занимает тайна термитника и необъяснимые исчезновения, о которых поведал ему старый воин.
К нему приближается тот самый муравей, что показывал ему охотничьи трофеи, а потом не пожелал говорить с ним о термитах.
«Ты разговаривал с 4000-м?»
Номер 103 683 кивает.
«Не бери в голову то, что он тебе рассказал. Это все равно что общаться с мертвецом. Пару дней назад его уколол наездник…»
Наездник! Солдат 103 683 содрогается от ужаса. Наездник – разновидность осы с длинным, как стилет, яйцекладом, с помощью которого он ворошит по ночам муравьиные гнезда в поисках еще теплой жертвы. Он протыкает ее и откладывает внутри нее яйца.
Это самый жуткий кошмар муравьиных личинок – пронзающая потолок игла, которая шарит, пытаясь найти мягкую плоть, чтобы извергнуть в нее своих детенышей. Потом они преспокойно созревают в живом организме-хозяине, превращаясь в прожорливых личинок, поедающих его изнутри.
Немудрено, что этой ночью 103 683-му снится жуткий наездник, гнавшийся за ним, чтобы заселить в него свое плотоядное потомство!
Входной код не поменялся. У Николя были ключи – оставалось только взломать печати, наложенные полицейскими, и он будет у себя дома. После исчезновения пожарных здесь никто ничего не трогал. Даже дверь в подвал была по-прежнему распахнута настежь.
Не найдя карманного фонарика, мальчик, недолго думая, принялся мастерить факел. Отломав от стола ножку, он приделал к ней с одного конца плотный комок бумаги и поджег его. Бумага легко вспыхнула, пламя было хоть и маленькое, но равномерное и на сквозняке не должно было погаснуть.
Не теряя времени, Николя стал спускаться по винтовой лестнице, держа в одной руке факел, а в другой перочинный ножик. Исполнившись решимости, стиснув зубы, он ощущал себя настоящим героем.
Все ниже и ниже… Нескончаемый спуск, бесконечные повороты. Казалось, это продолжается уже не один час, ему хотелось есть, он продрог, но сжигавшее его желание найти родителей гнало и гнало вперед.
От перевозбуждения Николя принялся кричать под облупившимися сводами, то зовя отца с матерью, то издавая дребезжащие воинственные вопли. Шаг у него сделался на удивление твердым, и он буквально летел вниз по ступеням, ничего не страшась.
Внезапно он оказался перед какой-то дверью и толкнул ее. При появлении кричащего мальчишки в сполохах пламени две стайки крыс, сцепившиеся друг с дружкой, метнулись в разные стороны.
Самые старые крысы встревожились: с некоторых пор «великаны» стали появляться здесь все чаще. Что бы это значило? Только бы новенький не вздумал подпалить тайные лежки беременных самок!
Николя спускался все ниже. Он так спешил, что не заметил крыс… Бесконечные ступеньки, странные надписи, разбирать которые не было времени, по крайней мере сейчас. И вдруг – шум (хлоп-хлоп), потом прикосновение. В волосы вцепилась летучая мышь. Ужас! Николя попробовал было оторвать зверюгу, но та, казалось, намертво вцепилась в его голову. Он попытался отогнать ее факелом, но только слегка опалил ей шерсть. Вопя во все горло, мальчик снова бросился бегом. Летучая мышь так и сидела у него на голове, точно шапка. Она отцепилась от него, лишь отведав его крови.
Николя больше не чувствовал усталости. Шумно дыша, с неистово бившимся сердцем, готовым вырваться из груди, и нестерпимой болью в голове, он бежал и бежал, пока вдруг не налетел на стену. Он упал, но тотчас вскочил на ноги, удерживая в руке факел, который, к счастью, не погас. Он провел им несколько раз перед собой.
Точно, стена. Больше того, он узнал железобетонные плиты, с которыми все таскался его отец. Цементные швы были еще свежие.
– Пап, мам, если вы здесь, отзовитесь!
Но ему ответило лишь тоскливое эхо. И все же он наверняка был близок к цели.
Стена, судя по всему, поворачивалась вокруг своей оси… он видел такое в кино. И в ней не было двери.
Что же скрывается за этой стеной? И тут Николя увидел надпись:
«Как сложить четыре равносторонних треугольника из шести спичек?»
Прямо под надписью виднелся клавишный циферблат. Только не с цифрами, а с буквами. Букв было двадцать четыре, из них, вероятно, можно было составить ответ – слово или фразу.
– Думай по-другому, – громко проговорил он. И остолбенел, потому что эта фраза пришла ему в голову совершенно спонтанно.
Николя думал долго, не смея притронуться к циферблату. В голове у него воцарилась странная тишина, которая поглотила все его мысли. И вот, почти не осознавая этого, он набрал одну за другой восемь букв.
Послышался слабый скрежет какого-то механического устройства… и стена отодвинулась! Не помня себя, готовый ко всему, Николя шагнул вперед. Но чуть погодя стена встала на место; сквозняком задуло едва теплившийся огонек факела.
Оказавшись в кромешной темноте, в полном смятении, Николя повернул было обратно. Но с этой стороны на стене не было никаких кодовых клавиш. Значит, путь назад отрезан. Он сломал ногти, царапая железобетонные плиты. Отец тут явно постарался – недаром работал слесарем.
ЧИСТОТА: Кто бывает чище мухи? Муха постоянно умывается, и для нее это не обязанность, а необходимость. Если ее усики и фасетки не будут безупречно чистыми, она ни за что не почует издалека пищу и не заметит нацеленной на нее разящей руки. Чистота для насекомых – главное условие продолжать жить.
На следующий день первые полосы популярных газет пестрели заголовками:
«Злосчастный подвал в Фонтенбло принимает новую жертву! Еще один без вести пропавший – единственный сын супругов Уэллс. Куда смотрит полиция?»
Паук оглядывается с верхушки папоротника. Вот так высота! Он выпускает из себя каплю жидкости, которая вскоре станет нитью, прилепляет ее к листку, переползает на край ветки и прыгает в пустоту. Прыжок длится долго. Нить растягивается, высыхает, затвердевает и удерживает паука, не давая ему коснуться земли. Он едва не разбился в лепешку, как перезревшая ягода. Многие его собратья уже расшиблись из-за резкого похолодания: на холоде паутинная нить затвердевает медленно.
Паук шевелит всеми восемью лапами, пытаясь обрести равновесие, затем вытягивает их и цепляется за листок. Здесь будет второй узел крепления его паутины. Он приклеивает к листку кончик нити. Однако на туго натянутой нити далеко не улетишь. Но вот он замечает слева ствол дерева и спешит к нему. Еще две-три ветки, пара прыжков – и готово: крепежные нити протянуты. Их натянет ветер, и они будут удерживать добычу. Нити переплетены в форме восьмиугольника.
Паутинная нить состоит из фибриллярного белка – фиброина, обладающего необыкновенной прочностью и водостойкостью. Некоторые пауки, когда они отъедаются, могут вырабатывать до семи сотен метров нити диаметром два микрона, прочной, как нейлон, но раза в три более упругой.
Больше того, у пауков имеется шесть желез, вырабатывающих разные нити: одна служит основой паутины; другая – сердцевиной; третья, клейкая, используется для быстрого захвата добычи; четвертая – для защиты отложенных яиц; пятая – для сооружения убежища; шестая – для обволакивания добычи…
На самом деле паутинная нить – это длинный волокнистый отросток, состоящий из гормонов пауков, подобно тому, как феромоны представляют собой летучие отростки муравьиных гормонов.
Затем паук плетет себе спасательную нить и цепляется за нее, чтобы в случае малейшей опасности повиснуть на ней и ускользнуть от врага без лишних усилий. Сколько же раз паутина спасала ему жизнь?