Потом паук переплетает четыре нити в середине восьмиугольника. Движения его за сотни миллионов лет безупречно отточены… Мало-помалу плетение обретает внушительный вид. Сейчас он решил сплести паутину из сухих нитей. От клейких нитей, конечно, больше пользы, зато они не такие прочные. На них налипает всякая грязь и труха от опавших листьев. Сухая же нить хоть и не такая цепкая, зато провисит по крайней мере до ночи.
Покончив с кровлей, паук добавляет десяток радиусов и завершает свою конструкцию, соорудив центральную спираль. Это самое приятное занятие. Он перескакивает с ветки на ветку, к которым уже успел прикрепить сухую нить, затем перепрыгивает с одного радиуса паутины на другой, приближаясь как можно медленнее к ее сердцевине, причем кружит он строго по направлению вращения Земли.
Каждый паук плетет паутину по-своему. В природе не встретить двух одинаковых паутин. Каждая подобна отпечаткам пальцев человека.
Теперь нужно проверить крепость ячеек. Добравшись до сердцевины, паук обводит взглядом конструкцию из нитей, оценивая ее прочность. Потом взбирается по каждому радиусу, встряхивая его всеми восемью лапами. Держит хорошо.
Большинство здешних пауков плетут паутину по принципу 75/12. То есть на каждые семьдесят пять промежуточных витков спирали приходится по дюжине радиусов. Но наш паук предпочитает строить ловушку для насекомых по принципу 95/10 – иначе говоря, сплести тончайшее кружево.
Такая паутина хоть и заметна, зато более крепка. А поскольку наш паук использует сухую нить, экономить на ней нет смысла. Иначе не поймаешь ни одной букашки…
Однако процесс этот трудоемкий – он отнимает много сил. И пауку надо срочно подкрепиться. Возникает порочный круг. Паук проголодался, потому что строил паутину, которая только и может его накормить.
Он хватается восемьюдесятью коготками за кровлю и ждет, притаившись под листком. Ему даже нет надобности прибегать к помощи хотя бы одного из своих восьми глаз: он и так чует пространство вокруг и улавливает лапами малейшие колебания воздуха благодаря паутине, подобной мембране микрофона.
Паутина чуть заметно подрагивает – в пределах от восьми сотен до двухсот голов отсюда кружит пчела, указывая сородичам из улья на цветочную поляну.
А легкое подрагивание означает, что где-то рядом пропорхнула стрекоза. Стрекозы – настоящий деликатес! Жаль, что эта летит в другую сторону – ею не полакомишься.
Сильный сигнал. Кто-то попал в паутину. Это другой паук, любитель поесть на дармовщинку. Жулик! Наш паук живо прогоняет незваного гостя, пока в паутину не угодила добыча.
И тут он чувствует задней левой лапой, что с востока приближается вроде как муха. Летит она не очень быстро. Но если не свернет в сторону, то непременно окажется в его ловушке.
Бух! Попалась!
Это крылатый муравей…
Паук – у него нет названия, потому что тварям из его рода-племени нет никакой надобности распознавать друг друга, – спокойно ждет. Когда он был моложе, его постоянно что-то отвлекало и от него ускользнуло немало добычи. Он считал, что всякая букашка, запутавшаяся в его паутине, обречена. Но его новая жертва пока далеко. Тут все решает фактор времени.
Нужно набраться терпения – и бестолковая букашка лишится сил в его тенетах. Такова изощренная до крайности паучья мудрость: нет лучше способа борьбы, чем дождаться, пока твой враг сам убьет себя…
Через несколько минут он подползает ближе, чтобы получше разглядеть добычу. Королева! Рыжая королева из Западной империи. Из Бел-о-Кана.
Ему уже доводилось слышать об этой могущественной империи. Миллионы ее подданных, кажется, настолько «взаимосвязаны», что разучились охотиться самостоятельно! Так какая же польза от империи и в чем ее сила?
Одна из их королев… К нему в когти попала прародительница будущих неутомимых захватчиков. Он не любит муравьев. Он сам видел, как однажды за его родной матерью гналась целая орава рыжих муравьев-ткачей…
Паук с любопытством поглядывает на добычу, которая бьется с безнадежным упорством. Бестолковые букашки – им не дано понять, что злейший их враг – паника. Чем сильнее самка бьется в паутине, стараясь вырваться, тем больше она запутывается, круша все вокруг, к вящей досаде паука.
Между тем смятение у 56-й сменяется яростью. Она практически обездвижена. Тело оплетено тонкой нитью, и каждая новая попытка освободиться приводит к тому, то путы сдавливают ее все крепче. Она не может пропасть вот так глупо, пережив столько опасностей.
Она родилась в белом коконе и в белом же коконе умрет.
Паук подползает ближе, осматривая по пути порванные нити. И 56-я успевает разглядеть великолепную оранжево-черную тварь с восемью зелеными глазками на макушке. Самке номер 56 приходилось пробовать пауков на вкус. А теперь она сама станет завтраком – каждому свой черед. Паук изрыгает на нее шелковистую слюну!
Опутывать добычу слишком плотно не стоит, рассуждает паук, и потому он выдвигает пару жутких ядовитых когтей. Впрочем, на самом деле пауки не убивают жертву – во всяком случае, не сразу. Им больше по вкусу трепещущая плоть, а не мертвечина, они на время парализуют добычу с помощью седативного яда и выводят ее из оцепенения только для того, чтобы что-нибудь от нее отгрызть. Таким образом они могут долго угощаться свежатиной – в оболочке из паутинных нитей добыча отлично сохраняется, и паук иногда пирует целую неделю.
Самка номер 56 слышала о таком паучьем обычае, и теперь ее бросает в дрожь. Это хуже смерти, когда лишаешься одной конечности за другой… С каждым пробуждением у жертвы что-нибудь отрывают, а потом ее усыпляют снова и снова. Постепенно жертва становится все меньше, и так до самого последнего мгновения, когда у нее отрывают жизненно важные органы, после чего она наконец забывается избавительным сном.
Уж лучше покончить с собой! Стараясь не смотреть на приближающиеся ядовитые когти, она готовится остановить свое сердце.
В этот миг в паутину попадает самец поденки – он застревает намертво, его тут же оплетают и крепко стягивают крайние нити… Он родился всего-то несколько минут назад и через несколько часов должен умереть от старости. Быстролетная поденка – быстролетная жизнь! Самцу нужно действовать, не теряя ни единой секунды. Как с пользой прожить свою жизнь, если знаешь, что родился утром, а вечером уже умрешь?
Едва появившись на свет после двух лет пребывания в стадии личинки, самец-поденка отправляется на поиски самки, чтобы плодиться дальше в тщетной попытке обрести бессмертие через свое потомство. На поиски у него уйдет весь день – один-единственный день его жизни. Он не помышляет ни о пище, ни об отдыхе, забыв обо всех своих желаниях.
Главный его враг – Время. Каждый миг для него противник. По сравнению со Временем жуткий паук для него – лишь сдерживающий фактор, а не враг в прямом смысле.
Самец чувствует, как старость быстро истощает его тело. Через несколько часов он станет совсем дряхлым. Все пропало. Жизнь прожита зря. Какая досада!..
Он отчаянно барахтается. Только беда в том, что, попав в паутину, ты начинаешь вырываться и запутываешься еще больше, хотя, даже если ты не пытаешься выбраться, тебе все равно придет конец…
Подобравшись к поденке поближе, паук обвивает его нитью еще несколько раз. Теперь у него сразу две жертвы – ему хватит белков и, соответственно, сил, чтобы завтра же приступить к плетению другой паутины. Но, готовясь усыпить вторую жертву, он опять чувствует вибрацию, только уже совсем другую. Тонкую… Тип, тип, тип-тип-тип, тип-тип, тип-тип-тип. Самка! Она ползет по нитке и похлопывает по ней, подавая сигнал:
«Я своя и не собираюсь красть у тебя пищу».
Такого возбуждающего подрагивания самец еще никогда не ощущал. Тип, тип-тип-тип. Не в силах сдержаться, он семенит навстречу своей возлюбленной – молоденькой самке, пережившей только четыре линьки, тогда как сам он оставил позади уже целую дюжину. Она раза в три крупнее, но ему как раз нравятся пышки. Он показывает ей свою добычу, оба этих насекомых позволят им поддерживать свои силы.
Пауки располагаются поудобнее и начинают совокупляться. Соитие у них – процесс довольно сложный. У самцов вместо фаллоса имеется двойной генитальный отросток, похожий на пушку. Самец спешно строит мишень в виде маленькой паутины и орошает ее половыми клетками. Затем, смочив в них одну лапу, он засовывает ее в лоно самки. В сильном возбуждении он проделывает это несколько раз. Молоденькая самка, охваченная не меньшим возбуждением, не в силах сдержаться, вгрызается ему в голову.
Теперь было бы глупостью не сожрать его целиком. Именно это она и делает, но насытиться все равно не может. Тогда самка паука бросается на самца поденки, обрывая до срока его и без того короткую жизнь. Затем паучиха поворачивается к муравьиной королеве, которая в предчувствии скорого смертельного укола впадает в панику и начинает дергаться.
Но 56-й определенно везет: вдалеке появляется новый жужжащий персонаж, и с его появлением все меняется. Это еще одна букашка с юга, из тех, что недавно устремились на север. На самом деле это здоровенный хрущ-единорог, или жук-носорог. Он на полном ходу врезается в самую середину паутины, растягивает ее, как пружину, и… пробивает насквозь. Плетение 95/10 крепкое, даже слишком. Тем не менее узорчатое шелковое полотно рвется и клочьями повисает в воздухе.
Паучиха успевает отпрыгнуть в сторону, удерживаясь на спасательной нити. А муравьиная королева, избавившись от белых пут, осторожно ползет по земле, не в силах снова взлететь.
У паучихи уже другие заботы. Она вскарабкивается на ветку, собираясь соорудить там ясли и отложить яйца. Когда детеныши вылупятся, а их будет не один десяток, они первым делом поспешат сожрать собственную мать. Так уж заведено у пауков, такие вот они неблагодарные твари!
– Билсхейм!
Комиссар резко отвел трубку от уха, будто та укусила его. Звонила его начальница… Соланж Думен.
– Алло!