Но бывают и особые случаи: некоторые жабы покушаются на земляные комья. Дело в том, что комок земли такой же мягкий, как брюхо самки жабы. И они обжимают его без устали. И могут заниматься этим дни напролет, думая, что стараются не напрасно…
Комиссар улыбнулся. Быть может, стоит объяснить любезной Соланж, что можно вести себя и действовать и по-другому, более эффективно, и что не нужно связывать подчиненных по рукам и ногам и напрасно нервировать их. Но он сомневался, что когда-нибудь решится на это, поскольку в глубине души у него жила мысль: скорее всего, он сам оказался не на своем месте, когда поступил на эту чертову службу.
Жандармы у него за спиной тоже предавались мрачным размышлениям. Безмолвный спуск всем им действовал на нервы. Они уже битых пять часов шли без передыху. Кто-то думал потребовать себе награду после того, как закончится эта авантюра; кто-то – о женах и детях, о машинах и о пиве…
НИЧТО: Что может быть приятнее, чем перестать думать? Осушить бурный поток идей более или менее полезных или в той или иной степени важных. Остановка мысли! Человек как будто умирает, но при этом живет. Становится пустым местом. Возвращается к высшим истокам. И уже ни о чем не может думать. Превращается в ничто. Вот уж действительно – истинно честолюбивое и благородное стремление.
С первыми лучами солнца неподвижные тела обоих солдат, пролежавших всю ночь на илистом берегу, оживают.
В фасетчатых глазах 103 683-го постепенно разгораются искорки, озаряя его мозг, – и вот он видит перед собой нечто совершенно новое. И это новое – нависший над ним огромный глаз, неподвижный, цепкий.
Молодой бесполый воин испускает жуткий феромоновый крик, так, что даже обжигает себе усики. Глаз тоже пугается – резко подается назад вместе с длинным рогом, на котором он торчит. И они оба втягиваются во что-то круглое вроде булыжника. Улитка!
Вокруг такие же улитки. Их не меньше пяти, и все прячутся в своих раковинах. Оба муравья приближаются к ним, обходят кругом. Пробуют куснуть, но не тут-то было. Эти блуждающие гнезда что неприступные крепости.
Номеру 103 683 приходит на ум изречение Матери: «Безопасность – мой злейший враг, она усыпляет мои реакции и устремления».
Ему кажется, что эти бестии, прикрывшиеся раковинами, ведут совершенно беззаботную жизнь – ползай себе вволю да пощипывай траву, которая никуда от тебя не денется. Им никогда не доводилось участвовать в битвах, обманывать друг дружку, убегать. Им никогда не приходилось бороться за жизнь. А значит, они никогда не менялись.
Ему вдруг приходит в голову идея выманить их из раковин и показать, что они не такие уж неуязвимые. Но только две улитки из этих пяти думают, что опасность миновала. И вот они уже неспешно вытягиваются из своих убежищ, чтобы снять нервное напряжение.
Улитки сближаются и начинают жаться одна к другой. Они соприкасаются брюшками, точно в осклизлом поцелуе, отчего их будто пронзает током, затем сливаются воедино.
Они вытворяют что-то невероятное.
Все происходит медленно-медленно.
Улитка справа вводит свой похожий на твердую колючку член в лоно улитки слева, полное икры. Но та еще не достаточно расслаблена – она тоже обнажает свой напряженный член и пронзает им своего партнера.
Проникнув одновременно друг в друга, улитки испытывают наслаждение. У каждой над лоном имеется по пенису, а значит, им доступны ощущения сразу двух половых особей – самца и самки.
Правая улитка первой испытывает мужской оргазм. Она извивается, а потом вся напружинивается, словно от удара током. Четыре рога-глазка двух гермафродитов переплетаются. Слизь вспенивается и начинает пузыриться. Это очень тесный танец – он исполнен чувственности, обостренной медлительности движений.
Левая улитка расправляет рога. Она тоже испытывает мужской оргазм. Но, как только она заканчивает извергать семя, на нее накатывает вторая волна страсти, исходящая в этот раз из лона. При этом правая улитка точно так же испытывает чисто женское наслаждение.
Но вот их рога поникают, любовные органы втягиваются внутрь, лона смыкаются… После завершения этого акта любовники превращаются в два однополюсных магнита. И отторгают друг друга. Это явление старо как мир. Две машины, получающие и дарящие наслаждение, медленно расползаются, унося с собой икру, оплодотворенную сперматозоидами партнера.
Пока 103 683-й пребывает в полной растерянности после столь пленительного зрелища, 4000-й бросается к одной из улиток. Пользуясь тем, что она истомилась после любовных утех, он собирается выпотрошить ее, поскольку она самая толстая. Но он поздно спохватился: улитки снова замуровались в своих раковинах.
И все же старый разведчик не отступает: он знает – рано или поздно они вылезут из своих домиков. Начинается упорная осада. Наконец из раковины появляется робкий глазок, а за ним и рог целиком. Брюхоногой хочется посмотреть, что происходит вокруг, пока не оборвалась ее короткая жизнь.
Как только высовывается второй рог, 4000-й бросается вперед и со всей силой своих челюстей впивается улитке в глаз. Муравей намерен разодрать его на куски, но моллюск съеживается, втягивая разведчика в винтообразную раковину.
Хлюп!
Как же его спасти?
Воин номер 103 683 задумывается, и в одном его мозгу из трех возникает идея. Он хватает челюстями камешек и что есть мочи лупит им по раковине. Получается нечто вроде молотка – вот оно, новое изобретение, – но раковина улитки не дерево. Удары звучат как музыка, и только. Надо найти другой способ.
День сегодня удачный, поскольку теперь муравей придумывает рычаг. Он хватает крепкую ветку, используя камешек вместо опоры, и налегает на один ее конец, силясь опрокинуть тяжелую улитку. Он проделывает это несколько раз. В конце концов раковина начинает раскачиваться и в итоге переворачивается. Входное отверстие оказывается сверху. Получилось!
Солдат номер 103 683 взбирается по виткам, склоняется над ямой – полой раковиной – и обрушивается на моллюска. Спланировав вниз, он падает в коричневую студенистую жижу, и она смягчает удар. Испытывая отвращение к вязкой массе, в которую плюхнулся, муравей принимается рвать эту мякоть в клочья. Использовать кислоту он не может, потому что сам рискует пострадать от нее.
Вскоре к слизи примешиваются другие жидкости, включая прозрачную кровь улитки.
Ошалевший моллюск содрогается и выталкивает из раковины обоих муравьев.
Оставшись целыми и невредимыми, они долго поглаживают друг друга усиками.
Бьющаяся в агонии улитка собралась было пуститься наутек, но из нее на ходу вываливаются внутренности. Муравьи снова набрасываются на нее и с легкостью приканчивают. Четыре другие улитки, которые с испугом наблюдали за схваткой, глубоко прячутся в раковинах и на весь день замирают в полной неподвижности.
Этим утром у 103 683-го и 4000-го на завтрак мясо улитки. Они делят его на ломтики, обмакивают в слизи и поедают еще теплыми. Они добираются и до полного яиц лона. Икра улитки! Это любимое блюдо рыжих муравьев: в нем много витаминов, жиров, глюкозы и белков…
Заполнив до отказа свои общественные желудки, насытившись солнечной энергией, друзья бодрой поступью отправляются дальше на юго-восток.
АНАЛИЗ ФЕРОМОНОВ: (Тридцать четвертый опыт.) С помощью масс-спектрометра и хроматографа мне удалось определить, какие молекулы выделяют муравьи при общении. Далее я приступил к химическому анализу процесса общения самца с рабочей особью. Наблюдение началось в 10 часов вечера. Самец обнаружил кусочек хлебного мякиша. Вот какой сигнал он испустил:
– Метил-6.
– Метил-4 гексанол-3 (2 сигнала).
– Кетон.
– Октанол-3.
И снова:
– Кетон.
– Октанол-3 (2 сигнала).
По дороге муравьи встречают других улиток. Все они мгновенно прячутся, словно уже успели передать друг другу по цепочке: «Эти муравьи опасны». Но одна не исчезает в раковине и предстает перед ними в самом неприглядном виде.
Снедаемые любопытством, муравьи приближаются к ней. Бестию как будто раздавило чем-то тяжелым. Раковина разбита на куски. Кругом валяются ошметки плоти.
Номер 103 683 тут же вспоминает про тайное оружие термитов. Вероятно, они уже совсем близко подобрались к вражескому городу. Они внимательно изучают труп. Удар был мощный, резкий, сокрушительный. Не удивительно, что с таким оружием термитам удалось пробить защиту Ла-шола-Кана!
Солдат принимает решение: нужно проникнуть в город термитов и понять, что же это за оружие, а лучше всего – украсть его. Иначе Федерацию ждет полный крах!
Но тут поднимается сильный ветер. Муравьи не успевают вцепиться когтями в землю. Буря поднимает их в воздух. У 103 683-го и 4000-го нет крыльев… И летать они не умеют.
Спустя несколько часов, когда наземная команда уже тихо и мирно спит, рация снова начинает трещать.
– Алло, госпожа Думен? Мы на месте.
– Ну и что там? Что вы видите?
– Тупик. Железобетонная стена, ее установили совсем недавно. Похоже, дальше не пройти… Тут есть какая-то надпись.
– Читайте!
– Как сложить четыре равносторонних треугольника из шести спичек?
– И все?
– Нет, тут еще клавиши с буквами – наверное, чтобы составить ответ.
– А боковые коридоры там есть?
– Ничего.
– А тел тех, других, не видите?
– Нет, ничего… гм… зато есть какие-то следы. Похоже, возле стены потопталось немало народу.
– Что мы здесь забыли? – прошептал кто-то из жандармов. – Может, пора наверх?
Билсхейм внимательно осмотрел препятствие. За всеми этими символами и железобетонными плитами, должно быть, скрывался какой-то механизм. Иначе куда девались те, другие?