«А вы не боитесь, что они взбунтуются?»
Да, они пытались протестовать. Но красные обычно пресекали беспорядки в самом их зачатке, уничтожая отдельных строптивцев. А поскольку черные не знали, что они из чужого гнезда и принадлежат к другому виду, у них не было особых причин бунтовать…
На орешник опускается холодная ночь. Двум разведчикам выделяют угол, где им предстоит переночевать, погрузившись в короткую спячку.
Шли-пу-Кан мало-помалу разрастается. Первым делом был заложен Запретный город. Но построили его не внутри пня, а в странной штуковине, вросшей в землю. На самом деле это была трехлитровая ржавая консервная банка из-под компота, которую выбросили из ближайшего детского приюта.
Обосновавшись в своем новом дворце, Шли-пу-ни в исступлении откладывает яйца, в то время как ее пичкают глюкозой, жирами и витаминами.
Прямо под Запретным городом первопоселенцы построили ясли, утеплив их перегноем. Это оказалось довольно практично, поскольку еще предстояло соорудить из веток купол с солярием, и только после этого можно было бы считать строительство полностью завершенным.
Шли-пу-ни желает иметь в своем городе все, что поможет ему процветать, – грибницы, бурдючные хранилища, стада тлей, крепления из плюща, камеры для сбраживания медвяной росы, камеру для производства злаковой муки, помещения для наемников, для разведчиков, зал органической химии и тому подобное.
Кругом все кипит. Молодая королева сумела передать всем свою страсть и внушить надежду. Ей не хотелось, чтобы Шли-пу-Кан походил на другие федеративные города. Ей угодно, чтобы он стал передовым постом, вершиной муравьиной цивилизации. И в этом смысле идей у нее хоть отбавляй.
К примеру, поблизости от 12-го нижнего яруса был обнаружен подземный ручей. По ее мнению, вода – неизведанная стихия. И необходимо найти средство, чтобы ее покорить.
На первых порах одной команде поручили изучить насекомых, живущих в пресной воде: жуков-плавунцов, веслоногих рачков и водяных блох… Годятся ли они в пищу? Можно ли будет когда-нибудь выращивать их в искусственных лужах?
Свое первое знаменитое обращение она посвятила тлям:
«Впереди нас ждет время военных смут. Оружие постоянно совершенствуется. И мы не станем плестись в хвосте за остальными. Быть может, скоро будет трудно охотиться во Внешнем мире. Нам следует готовиться к худшему. Город наш должен разрастаться вглубь. Первым делом нам надлежит заняться разведением тлей, а потом подумать о других способах добычи столь необходимой для поддержания жизни глюкозы. Поголовья тлей надо будет разместить на самых нижних ярусах…»
Тридцать ее собратьев выбираются наружу и доставляют оттуда двух тлей на сносях. По прошествии нескольких часов у них на руках уже целая сотня крохотных тлей, и они тут же обрывают малышкам крылышки. Это первичное стадо помещают на 23-м нижнем ярусе, подальше от божьих коровок, и откармливают свежей листвой и сочными стебельками.
Шли-пу-ни рассылает разведчиков во все стороны. Некоторые возвращаются с грибными спорами – так появляются грибницы. Жаждущая открытий королева даже решает осуществить мечту своей матери и велит высадить семена ядовитых растений вдоль восточного предела. Она надеется, что таким образом ей удастся предотвратить возможное вторжение термитов с их тайным оружием.
Королева не забыла про загадку тайного оружия, гибель 327-го самца и запасы провизии под гранитной глыбой.
Она отправляет несколько посланников в сторону Бел-о-Кана. Официально им поручено сообщить королеве-матери о постройке шестьдесят пятого города и о его присоединении к Федерации. А неофициально они должны обследовать 50-й нижний ярус Бел-о-Кана.
Звонок раздался в то самое время, когда Августа пришпиливала к стене свои драгоценные пожелтевшие фотографии. Удостоверившись, что дверная цепочка на месте, она чуть приоткрыла дверь.
Сквозь щель Августа увидела довольно опрятного господина средних лет – ни малейших следов перхоти на лацканах куртки.
– Добрый день, госпожа Уэллс! Позвольте представиться – профессор Ледюк, коллега вашего сына Эдмонда. Не буду ходить вокруг да около. Знаю, вы уже потеряли внука и правнука в подвале. Также там пропали без вести восемь пожарных, шестеро жандармов и двое полицейских. И все же, мадам… мне бы очень хотелось туда спуститься.
Августе показалось, что все это ей послышалось. Она включила свой слуховой аппарат на максимальную громкость.
– Вы профессор Розенфельд?
– Нет, Ледюк. Профессор Ледюк. Вижу, вы уже наслышаны о профессоре Розенфельде. Мы втроем, Розенфельд, Эдмонд и я – энтомологи. У нас и специальность общая: мы изучаем муравьев. Правда, Эдмонд нас заметно обогнал. Было бы прискорбно не поделиться его достижениями с человечеством… Вот почему мне хотелось бы спуститься в ваш подвал.
Тугоухие обычно не жалуются на зрение. Августа обратила пристальный взгляд на уши профессора. Человеку свойственно хранить приметы самого далекого прошлого, и ухо в этом смысле представляет собой некое подобие человеческого зародыша. Мочка символизирует голову, наружный край ушной раковины показывает форму позвоночника и тому подобное. Этот профессор, верно, был худосочен в зародыше, и к таким людям Августа относилась сдержанно.
– И что же вы надеетесь найти в подвале?
– Книгу. Энциклопедию, в которой Эдмонд систематизировал все свои работы. Он был скрытным. Должно быть, там он все и хранил, устроив всякие ловушки для профанов, чтобы погубить их или отпугнуть. Но я – человек искушенный, а искушенный человек…
– …Может с тем же успехом свернуть себе шею! – закончила его фразу Августа.
– Позвольте мне попытать счастья.
– Входите, месье?..
– Ледюк, профессор Лоран Ледюк, из лаборатории НЦНИ номер 352.
Она проводила его к подвалу. На стене, сооруженной полицейскими, большими красными буквами было выведено:
ВХОД В ЭТОТ ПРОКЛЯТЫЙ ПОДВАЛ
ЗАКРЫТ ДЛЯ ВСЕХ!!!
Она указала на нее подбородком.
– Знаете, господин Ледюк, что говорят жильцы этого дома? Они говорят, что это вход в преисподнюю. Они говорят, что этот подвал питается человеческой плотью и что он пожирает людей, которые сами лезут к нему в пасть… Кое-кому хотелось бы залить его бетоном. – Она посмотрела на него сверху вниз. – Вы не боитесь погибнуть, господин Ледюк?
– Боюсь, – бросил он и лукаво усмехнулся. – Да, я боюсь умереть в неведении, так и не узнав, что же скрыто в этом подвале.
Муравьи 103 683-й и 4000-й уже давно покинули гнездо красных ткачей. Их сопровождают два воина с остроконечными жалами. Вчетвером они долго идут по едва пахнущим феромоновым тропам. И уже отмахали расстояние в несколько тысяч голов от гнезда, сплетенного в ветвях орешника. По дороге они повидали всевозможных диковинных животных, названий которых не знали. Однако из предосторожности они избегали их всех.
С наступлением ночи они зарываются поглубже в землю, пользуясь теплом и защитой своей планеты-кормилицы.
И вот двое красных выводят их на вершину холма.
«Далеко еще до края света?»
«Он там».
С этого выступа рыжие открывают для себя мир мрачных кустарников, простирающихся вдаль и вширь, насколько хватает глаз. Красные дают им понять, что свою задачу они выполнили и что дальше они с ними не пойдут. Есть места, где их запахи не очень-то жалуют.
Белоканцам предстоит все время идти вперед, пока они не доберутся до полей жнецов. Те обитают поблизости от края света и, конечно же, все им расскажут.
Прежде чем распрощаться со своими провожатыми, рыжие одаривают их драгоценными опознавательными феромонами Федерации – такова оговоренная плата за гостеприимство и помощь. Затем они спускаются по склону и направляются в сторону полей, возделанных знаменитыми муравьями-ткачами.
СКЕЛЕТ: Какой скелет лучше – внутренний или внешний, наружный?
Наружный скелет образует защитный корпус. Он предохраняет дряблое, почти жидкообразное тело от вредных внешних воздействий. Когда какой-нибудь острый предмет все же проникает сквозь этот панцирь, порой он наносит телу непоправимый вред. Когда же скелет образует лишь тонкий, но прочный внутренний каркас, нежное тело подвергается самым разным угрозам извне. Оно постоянно получает многочисленные травмы. Но именно эта кажущаяся слабость заставляет мышцы и волокна укрепляться. И тело совершенствуется.
Я видел людей, которым благодаря силе духа удалось укрепить свой «интеллектуальный» панцирь и таким образом защитить себя от внешних угроз. Они казались более защищенными, нежели в среднем все остальные. Они чувствовали свое превосходство и потешались над остальными. Но когда их панцирь все же оказывался пробит, последствия были ужасными.
В то же время мне приходилось видеть, как люди страдали от пустячных раздражений и даже прикосновений, но если их разум оставался чутким и восприимчивым, то их тело постепенно совершенствовалось и укреплялось при каждом столкновении с угрозами.
«Рабовладельцы атакуют!»
Шли-пу-Кан охватывает паника. Изможденные разведчики разносят эту весть по всему новому городу.
«Рабовладельцы! Рабовладельцы!»
Грозная слава опередила их. Подобно тому, как некоторые муравьи предпочитали следовать по пути развития: разводить тлей, заготавливать зерновые, выращивать грибы и заниматься химией, – рабовладельцы разжигали и вели войны.
Они только и умеют воевать, и военное искусство доведено у них до совершенства. Они и тела свои приспособили к войне. У рабовладельцев на каждом сочленении торчит по изогнутому шипу, а хитиновый панцирь у них раза в два толще, чем у рыжих. У них узкая голова правильной треугольной формы – в такую не вцепишься когтями. А их челюсти, выгнутые наружу, как слоновьи бивни, напоминают сабли, которыми они орудуют с ужасающей ловкостью. Что же касается их общественного устройства, основанного на рабовладении, оно, вполне естественно, порождено их специализацией.