Этот вид едва не исчез по причине неудержимого стремления к безграничному могуществу. Поскольку эти муравьи вынуждены все время воевать, они разучились строить гнезда, растить потомство и даже… кормиться. Их саблевидные челюсти, не имеющие себе равных в боевых действиях, плохо приспособлены для обычного приема пищи. Однако, несмотря на воинственность, рабовладельцы совсем не глупы. Ввиду неспособности вести хозяйство, что необходимо в условиях нормальной жизни, они вынуждены заставлять других заниматься их повседневными делами.
Рабовладельцы нападают, в частности, на маленькие и средние гнезда черных, белых или желтых муравьев, у которых нет ни жал, ни кислотных желез. Первым делом они окружают поселение, на которое нацелились. Как только осажденные видят, что все их рабочие перебиты, они заделывают все входы и выходы. Рабовладельцам только это и нужно – они тут же бросаются в атаку. С легкостью преодолевая оборонительные сооружения противника, они проделывают в стенах бреши и проникают в город, сея панику уже внутри поселений.
Перепуганные рабочие, из тех, что уцелели, в страхе бросаются искать убежища, чтобы спрятать там яйца. Но рабовладельцам известны их хитрости. Они обыскивают все щели и вынуждают рабочих бросать драгоценную ношу. Впрочем, рабовладельцы убивают только тех, кто не желает им повиноваться: у муравьев не принято истреблять друг дружку просто так.
Когда боевые действия заканчиваются, рабовладельцы блокируют гнездо и требуют, чтобы уцелевшие рабочие вернули яйца на место и продолжали ухаживать за ними. Когда вылупляются куколки, их обучают прислуживать захватчикам, а поскольку они ничего не знают о своем прошлом, им кажется, что повиноваться этим огромным муравьям – единственно правильный, издавна принятый образ жизни.
Во время таких набегов рабы-старожилы сидят в сторонке, спрятавшись в траве, и ждут, когда их хозяева очистят территорию. Как только те одерживают над противником верх, они, как исправные служители, обосновываются в гнезде, смешивают старую добычу в виде яиц с новой и начинают учить уму-разуму пленников с их потомством. Таким образом, по мере продвижения разбойников-рабовладельцев происходит взаимодополнение одного поколения рабов другими.
Обычно каждому захватчику прислуживают три раба. Один кормит его (поскольку хозяин может поглощать только переваренную пищу, прислужник срыгивает ее и кормит его, что называется, из клюва); второй моет его (поскольку у хозяина атрофирована слюнная железа); а третий убирает за ним экскременты, иначе они налипнут на его броню и разъедят ее.
Худшее, что может случиться с этими совершенными солдатами, – отказ прислужников повиноваться и их уход. Тогда рабовладельцы спешно выбираются из захваченного поселения и отправляются на поиски нового города-жертвы. Если им не удастся найти такой до наступления ночи, они могут умереть от холода и голода. Это самая нелепая смерть для великолепных воинов.
Шли-пу-ни слышала немало легенд о рабовладельцах. Говорят, восстания рабов все же случались, рабы, знавшие своих хозяев как облупленных, порой одерживали над ними верх. А еще утверждают, будто иные рабовладельцы коллекционируют муравьиные яйца разных размеров и разных же видов.
Королева представляет себе камеру, битком набитую яйцами различной величины и всяких цветов. И под каждой оболочкой… сокрыта особая муравьиная культура, готовая пробудиться и служить этим первобытным тварям.
Она отвлекается от тяжких раздумий. Прежде всего нужно подумать, как дать отпор захватчикам. По некоторым сведениям, полчище рабовладельцев приближается с востока. Шлипуканские разведчики и лазутчики сообщают, что врагов от четырех до пятисот тысяч. Они переправились через реку по подземному переходу в гавани Сатей. Похоже, они сильно «не в духе», потому как, чтобы пройти через туннель, им пришлось разобрать походное гнездо, сплетенное из листьев. Значит, у них больше нет убежища, и, если они не захватят Шли-пу-Кан, им придется провести ночь под открытым небом!
Молодая королева пытается рассуждать спокойно: «Если им счастливо жилось в переносном плетеном гнезде, что заставило их переправиться через реку?» Но ответа она не знает.
Рабовладельцы испытывают к городам какую-то непостижимую животную ненависть. Для них каждый город – угроза и вызов. Это извечное соперничество между обитателями равнин и городов. Так вот, рабовладельцам хорошо известно, что за рекой есть сотни городов, один богаче и лучше другого.
К несчастью, Шли-пу-Кан не готов выдержать осаду. Конечно, за последние дни число обитателей города достигло миллиона; конечно, они воздвигли стену из хищных растений вдоль восточного предела… но этого недостаточно. Шли-пу-ни понимает: ее город слишком молод и к военным действиям не подготовлен. Кроме того, она так и не получила известий от посланников, которых отправила в Бел-о-Кан, чтобы те объявили о желании шлипуканцев вступить в Федерацию. Стало быть, рассчитывать на поддержку соседних городов ей не приходится. Что до Гуайе-Тьело, он расположен в нескольких сотнях голов отсюда, и предупредить его обитателей нет никакой возможности…
А как Мать поступила бы в сложившихся обстоятельствах? Шли-пу-ни решает созвать своих лучших охотников (которым пока не представился случай показать свою воинскую доблесть) для безграничного общения. Необходимо срочно выработать какую-то стратегию.
Они все еще совещаются в Запретном городе, когда ночные стражи, что несут дозор, взобравшись на куст, нависающий над Шли-пу-Каном, возвещают, что в воздухе уже витают запахи быстро приближающегося войска.
Все готовятся. Выработать какую бы то ни было стратегию так и не удалось. Придется что-нибудь придумывать на ходу. По сигналу боевой тревоги кое-как собираются легионы (они еще не умеют строиться в боевые порядки, которые с лихвой оправдали себя в войне с муравьями-карликами, хотя за эту науку было дорого заплачено). Большинство солдат надеется на стену из хищных растений.
В МАЛИ: Малийские догоны считают, что в первозданном союзе между Небом и Землей муравейник олицетворяет детородный орган Земли.
Когда после такого соития возник мир, вульва превратилась в уста, породившие речь и прикладное искусство, – в частности, ткацкое мастерство, которое муравьи передали людям.
Даже в наши дни обряды плодородия у догонов по-прежнему связаны с муравьями. Так, бесплодные догонские женщины садятся на муравейник и просят бога Амму, чтобы он сделал их плодовитыми.
Впрочем, муравьи подсказали людям не только то, как надо строить жилища, но и где следует искать воду. Так, догоны смекнули: чтобы найти источник, нужно копать землю под муравейниками.
Кругом начинают прыгать кузнечики. Это знак. Вскоре самые зоркие муравьи различают вдалеке столб пыли.
Одно дело – осуждать жестоких рабовладельцев, совсем другое – смотреть, как они наступают. У них нет кавалерии, потому что они сами по себе кавалерия. У них литое, гибкое и крепкое тело, крупные, мускулистые лапы, меленькая, остроконечная голова, увенчанная подвижными рогами, которые на самом деле служат им челюстями.
У рабовладельцев превосходная обтекаемая форма, и они не производят ни малейшего шума, когда рассекают головой воздух на бегу.
На их пути гнется к земле трава, дрожит земля, вздымается пыль. Их вытянутые вперед усики источают едкие, бранные феромоны.
Что же делать – запереться и держать осаду или выйти и дать бой? Шли-пу-ни колеблется. Ей так страшно, что она даже не осмеливается ничего предложить. И тогда рыжие солдаты по наитию делают то, чего никогда делать не следует. Они разделяются. Одна половина покидает Город, чтобы встретиться с неприятелем в открытом бою, а другая остается в его стенах – в резерве, чтобы оказать сопротивление, если начнется осада.
Шли-пу-ни пробует вспомнить Маковое сражение – единственную битву, что разворачивалась у нее на глазах. По ее разумению, именно артиллерия нанесла тогда наиболее ощутимый урон вражеским полчищам. И она тотчас распоряжается выставить вперед три шеренги стрелков.
Между тем легионы рабовладельцев уже штурмуют стену из хищных растений. Эти плотоядные хищники пригибаются перед ними, чуя запах теплой плоти. Но они уж больно нерасторопны, и неприятельские воины уворачиваются от мухоловок, прежде чем им удается проткнуть хоть кого-то из них своими колючками.
Мать ошиблась!
Пытаясь отразить атаку, первая шеренга шлипуканских стрелков дает залп, который оказывается неточным и поражает лишь пару десятков атакующих. Второй шеренге даже не хватает времени встать на изготовку – стрелков хватают всех разом и обезглавливают, прежде чем они успевают выпустить хоть каплю кислоты.
Рабовладельцы, наступая, привыкли рубить головы. И у них это отменно получается. Отсеченные головы молодых шлипуканцев разлетаются в разные стороны. Обезглавленные воины еще какое-то время продолжают отбиваться наугад и даже пытаются удрать, пугая уцелевших товарищей.
Через двенадцать минут от войск рыжих почти ничего не остается. Другая половина воинов перекрывает все входы. У Шли-пу-Кана еще нет купола – на месте кровли зияют десять небольших воронок, обрамленных мелкими камешками.
Защитники Города потрясены. Они потратили столько сил на строительство новейшего поселения, и вот теперь оно отдано на милость полчищу первобытных варваров, которые даже не умеют самостоятельно кормиться!
Напрасно Шли-пу-ни старалась привлечь к безграничному общению как можно больше своих верноподданных, она так и не придумала, как сдержать натиск врага. Камни, которыми завалили входы, простоят всего несколько мгновений. Что касается боев в галереях, шлипуканцы к ним не готовы, так же как и к сражениям на открытой местности.
Снаружи солдаты рыжих бились как одержимые. Некоторые отступили, но многие уперлись в завалы на входах. Для них все было кончено. Однако они сопротивлялись изо всех сил, как будто им нечего было терять, а кроме того, им казалось, что, если они сдержат захватчиков, входы в город успеют задраить наглухо.