оваться пирсом в ночное время. Я подошел ближе и стер ладонью налипший слой песка и водорослей в том месте, где фраза была написана на русском. Словосочетание «в ночное время» было зацарапано несколькими глубокими бороздами. Что это? Чья-то шутка или торопливо сделанное предупреждение о том, что вход сюда закрыт насовсем? Не потому ли и был разобран вход на пирс, который сейчас напоминал спину доисторического животного, одиноко возвышающегося над водой?
Я растерянно посмотрел в сторону отеля, на фоне которого вчера фотографировалась жена, и только теперь, при свете дня, понял, что меня насторожило ночью. Отель был необитаем. На меня смотрели пустые черные окна строения, рядом был совершенно пустой пляж. Даже изображения на барельефе, частично занесенные песком, угадывались плохо. На секунду мне даже показалось, что со стороны пустого отеля повеяло холодом. В следующую секунду вокруг стало темнее: на солнце набежало облачко. Но дунул новый порыв ветра, и все мои страхи рассеялись.
Я еще раз осмотрелся по сторонам. Так и не найдя супругу, я поспешил обратно, всматриваясь во всех немногочисленных плавающих у берега людей. Чем ближе я подходил к нашим шезлонгам с оставленными возле них вещами, тем сильнее меня заключали в свои объятия тревога и страх. Не знаю, что на меня так повлияло, но я был решительно настроен связаться с местной службой спасения и начать поиски жены. Я даже начал читать какую-то придуманную на ходу молитву, чтобы волей Господа Бога ничего страшного с ней не произошло.
Какова же была моя радость, когда я увидел там свою супругу, преспокойно вытирающую мокрые волосы полотенцем. Я так был счастлив тому, что она нашлась, что даже не стал ругаться. Подойдя к ней, я поцеловал ее соленые и оказавшиеся на удивление прохладными губы, накинул на ее плечи полотенце и спросил, где она была так долго. Жена удивленно посмотрела на меня и ответила, что плавала в сторону пирса, как и было ею сказано, и что она не понимает, к чему я задал этот вопрос. В ответ я, уже несколько рассердившись, заявил, что ее не было более трех часов и что я уже начал беспокоиться из-за ее отсутствия. И что до пирса и обратно за три часа можно проплыть не один десяток раз. На это жена сказала, что она не следила за временем, так как часы и телефон остались у меня. И что, в конце концов, я должен был предвидеть такое развитие событий, поскольку она любит плавать и очень сильно соскучилась по морю. И вообще я не должен был переживать, так как с ней ничего не могло произойти, и зря я на нее тут наговариваю.
Разговор на этом закончился. Мы провели вместе остаток дня, и все было замечательно. Ночью я неожиданно проснулся. Мне нездоровилось. Возможно, из-за того, что перед сном я выпил слишком много дешевого рома. Комнату наполняли холодный белый свет луны и тишина спящего курортного города. Я повернулся на спину и по привычке положил руку на вторую половину постели. Она была пуста. Я повернул голову: жены рядом не было. Я сел в постели и осмотрел комнату. Пусто. Не было и полоски света справа, из ванной комнаты. Откуда-то слева дыхнуло прохладным ночным воздухом и запахло морем. Штора качнулась под порывом ветра, и я понял, что лоджия открыта. Я встал с кровати и быстро направился туда.
Жена стояла вполоборота ко мне и, видимо, не слышала, как я появился позади. Взгляд ее, как мне показалось, печальный и отрешенный, был прикован к светлому пятну луны. Несмотря на расстояние, мне показалось, что я отчетливо слышу шум прибоя.
Я подошел к ней и, положив руку на плечо, удивился в очередной раз, какая у нее нежная и прохладная кожа. Жена не пошевелилась. Тогда я, наклонившись, поцеловал ее в обнаженное плечо. Она вздрогнула и посмотрела на меня, словно очнувшись от глубокого транса. Ее отрешенный и пустой взгляд приобретал осмысленность, словно она только сейчас поняла, кто стоит рядом с ней. И мне показалось…
Я повернул ее к себе, заглянул в лицо. На щеках отчетливо виднелись две мокрые дорожки. Она плакала.
Я стал расспрашивать, в чем причина ее слез, что случилось за то время, пока я спал, поскольку отчетливо помнил, что мы оба ложились в постель в приятном расположении духа. Меня начал злить тот факт, что мою жену кто-то обидел или что-то чрезвычайно сильно расстроило, а я не могу найти причину. Но она только покачала головой и ответила, что ничего не произошло. А потом повернулась ко мне, взяла мое лицо в свои ладони и, посмотрев мне в глаза, сказала, что очень любит меня. Я ответил, что тоже ее люблю, после чего она уже совсем печально сказала: «Я знаю. Идем спать». И первая ушла в комнату, обозначив тем самым конец разговора.
Мне вновь послышался шум прибоя. Я посмотрел по сторонам, и мой взгляд снова упал на диск луны. Я уже упоминал о том, что он был почти полный. Но тогда мне в голову пришла мысль, что он будет полным уже завтра.
Мог я тогда, в ту ночь, что-либо изменить, если бы осознал роль полнолуния в череде разворачивающихся событий? Не знаю. Возможно, что нет…
На следующее утро мы спали дольше обычного. Проснулись поздно, и жена сразу изъявила желание отправиться к морю. Мое предложение насчет завтрака она отвергла, заявив, что не голодна и что я смогу позавтракать в баре на пляже. В другой раз я бы предложил ей отправиться к морю одной, пообещав присоединиться позже. Но ночное происшествие все еще стояло в памяти, и на душе у меня было неспокойно. Я решил, что сегодня нам лучше не упускать друг друга из вида.
Вскоре мы вышли из номера. И вот что еще показалось мне странным: супруга моя собралась на пляж с поразительной быстротой. Она не копуша, но вспомните сами, как собирается ваша жена или подруга. Даже после того, как они заверяют, что можно выходить, вы вынуждены стоять возле открытой двери еще минуту или две, ожидая свою неторопливую спутницу. Но в тот раз супруга моя не стала наносить, как обычно, крем от загара, не взяла с собой начатую еще в самолете книгу и даже собралась идти без полотенца, поскольку на мой вопрос о нем взглянула на меня растерянно и удивленно.
Всю дорогу до моря жена была погружена в свои мысли. Едва придя на место и скинув вещи на выбранный шезлонг, супруга сказала, что хочет уплыть в сторону пирса. Я несколько удивился подобной спешке: раньше она никогда сразу не бросалась в воду, всегда предпочитала лежать на берегу, наблюдая за морем, и только спустя час или два шла к воде. Однако я ничего ей не сказал. У меня еще держались в памяти события последней ночи, и мне вновь стало казаться, что жена чем-то сильно расстроена или обижена на меня и хочет просто побыть одна. Я кивнул. Она еще несколько секунд молча смотрела на меня, словно собираясь что-то сказать. Затем, видимо передумав, развернулась и ушла к морю. Я сел на шезлонг и, как в прошлый раз, стал наблюдать за тем, как ее голова качается среди волн, удаляясь от берега и от меняв сторону пирса.
Когда она скрылась вдалеке, я сходил к бару за чашкой кофе и затем, вернувшись к шезлонгу, открыл книжку. Очередная глава подводила к началу кульминации. Я дочитал ее, а потом следующую, на которой заснул, сморенный жарким солнцем. Хорошо, что в этот раз я предусмотрительно не стал снимать рубашку.
Когда я проснулся, жены все еще не было. Я посмотрел на часы. Прошло четыре часа. И я, как в прошлый раз, вышел к берегу, стараясь разглядеть супругу среди купающихся людей. Но, так и не найдя ее, вернулся к вещам.
Прошло еще два часа. Пляж начал пустеть, отдыхающие потянулись в свои отели. Стало холодать. Море приобрело темно-синий цвет, разукрашенный бликами опускающегося в огненно-красные облака солнечного диска.
Через пару часов я с замирающим сердцем, сбиваясь и путаясь в словах, старался донести до смотрителя пляжа свою беду. В конце концов, он понял или сделал вид, что понял меня, и связался по телефону с русскоговорящим сотрудником отеля. Тот, прибыв через десять минут на пляж, выслушал меня и незамедлительно связался с полицией, береговой охраной и службой спасения. После чего, выяснив, как выглядела моя жена, порекомендовал мне отправиться в отель и постараться успокоиться.
«Сэр, – сказал он, – мы незамедлительно приложим все усилия для того, чтобы отыскать вашу супругу, и будем сообщать обо всем, что станет известно. Не теряйте надежды».
Поздно ночью я вернулся в номер. О том, чтобы спать, несмотря на огромную физическую и душевную усталость, не могло быть и речи. С остервенением дернув в сторону дверь, я вышел на балкон. Полная луна встретила меня своим, теперь уже ненавистным мне светом. И чем больше я, злясь и проклиная, смотрел на нее, тем отчетливее и сильнее в моей голове звучал шум прибоя. В какой-то момент мне стало казаться, что я стою на берегу и волна с шумом обрушивается на меня, наполняя рот и нос соленой водой…
Мотнув головой, я вернулся в комнату, закрыл дверь и задернул штору. Луна скрылась, и шум моря перестал столь явно звучать у меня в ушах. Неужели они и правда связаны: вода, что издревле покрывает планету, и этот таинственный светящийся спутник? Два мира, две непознанные стихии, связанные между собой невидимой, непонятной, но прочной нитью. Кем, как давно и для чего сделано так, что Луна влияет на прилив волн, на разум людей и на вращение планеты?
Я взял телефон жены и стал бесцельно прокручивать фотографии, в том числе сделанные в первую нашу ночь на море. Почти сразу мне попался один из кадров, где супруга позировала на фоне заброшенного отеля. Я посмотрел на ее счастливое лицо, затем открыл следующий снимок, и мне он показался другим. Я вернулся к предыдущему фото, уже более внимательно разглядывая детали. Позади супруги в одном из окон заброшенного отеля можно было разглядеть слабый свет, как будто там зажгли лампу или факел.
И еще кое-что…
Я увеличил изображение и стал усердно всматриваться в интересующий меня участок кадра – в барельеф на стене возле лестницы, ведущей на вершину холма. Что-то в изображенных на нем фигурах показалось мне подозрительным, неправильным, извращенным чьим-то больным воображением, ибо в здравом уме ни один человек на Земле не создал бы подобную картину. Лепнина барельефа изображала детали несколько схематично, но все же мою душу наполнил ужас.