а менял – бампер и фонари, оба раза левые. В левое крыло мне пенсионер на светофоре въехал, но менять его я не стал. И сейчас на месте дефекта уже проступает вспучивающимися пятнами ржавчина.
В общем, контраст, как говорится, налицо.
Странно, что я раньше не обращал внимания на эту машину. Тут во дворе таких всего две: моя и вот теперь эта. У других либо еще более древнее говно, либо что-то получше.
Я закурил первую утреннюю сигарету и, задрав голову, отхлебнул уже начавший остывать кофе из термостакана. Взгляд упал на прожженное пятно на потолке. И в салоне у нее наверняка чище. Я невольно скосил глаза вниз. Везде, где не было слоя весенней грязи, можно было увидеть серые пушинки сигаретного пепла. Внизу, в кармане двери, лежали грудой скомканные пустые сигаретные пачки. Надо бы донести все до урны после работы. Но потом я понял, что после работы мне будет еще больше лень, чем сейчас. А к вечеру карман пополнится еще одной пустой скомканной пачкой.
За своими мыслями я совершенно не заметил, как возле машины появилась ее хозяйка. Блондинка, ведущая за руку маленькую девочку с цветным рюкзаком на плечах. Я быстро вспомнил карту окрестностей. Ближайшая школа была в Городке – так называется соседняя дыра с кучей рассыпающихся двухэтажных домиков. И единственная дорога от нашей многоэтажки шла к железнодорожному переезду. А в другой стороне, за светофором, начинались окрестности этого самого Городка.
«Попрощайся с чистыми колесиками», – мысленно сказал я блондинке. Опустил стекло еще ниже, выкинул докуренную сигарету, снялся с ручника и включил первую передачу.
Домой я вернулся, когда уже было темно. Хотя вот тут… Но обо всем по порядку.
Мое утреннее место на парковке оказалось, на удивление, не занято. Я встал и, как говорится, «закончив движение», вынул из рюкзака бутылку пива и закурил. Денек выдался еще тот, хотелось расслабиться. Я достал телефон и включил онлайн-ТВ. «Ястребы» как раз начинали второй период, разыгрывая большинство, и я ожидал, что Тейлол Бек сможет забить и на этот раз.
Так, о чем это я? Почему, собственно, «уже было темно»? Многие не придают никакого значения этой фразе. А она в корне неверна. Нет, не так. В корне неверна, если не адаптировать ее к определенным временным интервалам. Вот, скажем, осень или первая половина зимы. Световой день уменьшается. С каждым днем темнеет все раньше, а, стало быть, по моему глубокому убеждению, необходимо говорить, что темнеет «уже». А если брать такое время года, как сейчас, то, с позиции логики, правильнее будет говорить «еще было темно». Поскольку светлый промежуток наращивает свою длительность не так быстро, как всем бы этого хотелось.
Не знаю, важно ли это все с точки зрения правильности и культурности, или это просто у меня башню переклинило на такую ерунду. Но, честно признаться, меня коробит, когда говорят про все это не так, как я думаю. Все равно что назвать кофе «оно». Сейчас можно. Но ведь это неправильно и совершенно недопустимо.
В салон ударил дальний свет. Интимный полумрак, создаваемый светом экрана телефона и парой зеленых огоньков на приборной панели, был безжалостно разорван. Моя атмосфера расслабленности и комфорта мгновенно испарилась. И меня это взбесило!
Нет, я знал, что улица – это все-таки общественное место и что добиться совершенного отстранения от всех на продолжительное время – задача неосуществимая. Я все это понимал. Но почему именно сейчас, а не десятью минутами позже, когда я уже собрался бы сам уходить?!
Я, с раздражением щурясь, посмотрел через лобовое стекло.
Ну, конечно. Мадам Чистые Колесики. Встала напротив меня. Я молча наблюдал, как блондинка выключила дальний свет. Покопалась в салоне и наконец, выйдя из своей ЧИСТОЙ машины, закрыла ее и ушла в подъезд.
Я допил пиво, сунул пустую бутылку под заднее сиденье. Она тихо звякнула о пару предыдущих. Романтичный вечер на расслабоне был безвозвратно утерян, и мне больше ничего не оставалось, как тоже идти домой. К тому же становилось зябко, воздух начал остывать. Растаявшие за день лужи стало подмораживать.
Я вылез из машины. Лицо тут же начало покалывать иголочками, изо рта вырвалось горячее пивное облачко. Сигнализации у меня никогда не было. Машину я покупал в салоне, новую. Вот что-что, а подержанные авто я никогда не рассматривал. Машина должна быть новой и только моей. Поэтому на сигналку у меня тупо не хватило денег. Последние отдал на страховку. А потом как-то все лень было. Да и кому она нужна?
По-видимому, такой же мысли придерживалась и блондинка.
Короче, закрыл я дверь на замок ключом зажигания и как-то резко повернулся, а в следующую секунду оказался на земле. Вернее, на всем том, что на этой земле лежало с приходом зимы. Опорная нога, оказывается, стояла на льду.
Когда я, кряхтя и охая, поднялся на ноги, видок у меня был тот еще. Куртка, джинсы, ладони… Все мокрое и в грязи.
Что я сделал потом? Наверное, вы уже догадались. Я подошел к этой чистой машине и вытер о ее чистый капот и лобовое стекло свои руки, с удовольствием отмечая, как на ее полированной поверхности остаются ужасные разводы, начинающиеся отпечатками моих пальцев.
Вытерев о машину руки, я удовлетворенно пошел в сторону подъезда. Зачем я это сделал? Наверное, просто из-за накатившей волны злости и раздражения. Молниеносной. Сиюминутной. Со стороны, должно быть, это выглядело донельзя глупо. Но что сделано, то сделано.
На следующий день ехать мне никуда не нужно было. Все-таки есть преимущества в сменном графике, как ни крути. Два через два. Отличный график! Поэтому на улице я первый раз оказался только во второй половине дня. Сигареты закончились, пришлось волей-неволей одеваться и вылезать из дома.
У меня был выбор: идти в магазин, который расположен в подвале дома, или немного прогуляться и дойти до специальной табачной палатки. В плане цен везде было одинаково. Правительство уже давно ввело фиксированную стоимость на табачную продукцию, и продать дороже того, что написано на пачке, было нельзя. В подвале меня поджидал армянин дядя Ашот. В палатке – милая девочка Света. Да и солнце светило так хорошо, по-весеннему. В итоге я сделал выбор в пользу табачной палатки. Тем более путь таким образом пролегал мимо машины. Все-таки надо хоть раз в день посмотреть, проверить ее.
Я завернул за угол дома и…
Охренел.
Капот, багажник и крыша моей машины были усыпаны мусором! Я подбежал к ней, и с капота вспорхнули две вороны. Черт возьми! Они же могли мне всю крышу испортить! Я ходил вокруг машины, не веря своим глазам. По всей видимости, на моей рабочей лошадке покоилось содержимое трех мусорных пакетов. Какие-то тухлые объедки, из-под которых по стеклам и дверям стекали грязные струйки хрен пойми чего. Какие-то налипшие обертки и бумажки. Нагретая солнцем на темной поверхности куча воняла так, что находиться долго возле машины было невозможно.
Табачная палатка отменялась. Я спустился к дяде Ашоту и купил у него вместе с сигаретами пачку резиновых перчаток. Зашел домой, захватил мусорные пакеты и набрал воду в четыре пустые пятилитровые канистры.
Когда через час я, уже практически устранив следы вопиющего беспредела, стоял возле машины и курил очередную сигарету, мимо проехала она – Мадам Чистые Колесики. Я проследил взглядом за ее ЧИСТОЙ, блестящей машиной и прекрасно понял, что хоть эта блондинка и не смотрела в мою сторону, она все же прекрасно видела, чем я тут занимаюсь. Так же, как до этого каким-то образом увидела, что это именно я испачкал ее машину. Так же, как знала и то, что теперь я в курсе, кто виноват в той хрени, которой я вынужден был заниматься. И еще одно я понял. Отчетливо и ясно. Своим более чем достойным ответом мадам чистоплюйка дала добро на начало широкомасштабных военных действий.
Ну, что ж. Раз ты так захотела, то давай поиграем в войну.
Дома я первым делом залез под мойку. Мусорное ведро было наполнено, как говорится, на два пальца выше края. С хорошей горочкой. Но этого было мало.
«Блин, – пронеслось в голове, – она что, по помойкам лазила? Где она достала за раз столько дерьма?»
Я открыл холодильник, затем морозилку, окидывая содержимое камер критичным взглядом. Пришло время генеральной уборки. Давно пора было разобраться со всем этим.
Через десять часов, когда на дворе была самая что ни на есть глубокая ночь, я, проснувшись по будильнику, вскочил и начал торопливо одеваться. В двух мусорных пакетах, заботливо выставленных на балкон, все обнаруженное в морозилке основательно подтаяло. В том числе и завалявшийся там кусок зеленоватого мяса. Прямо-таки отличный вариант для мести, надо сказать. Война так война. Пришло время пустить кровь.
Я вышел во двор и зачем-то посмотрел на часы. Половина четвертого.
«Почти как фашист в сорок первом», – пронеслось в голове.
Все утро нового дня, день и вечер я то и дело выходил во двор и торчал рядом с машиной. Мадам Чистые Колесики куда-то укатила, а с моей «ласточкой» ничего не происходило. Наконец мне это надоело. Тем более глупо было ждать от блондинки каких-то ответных действий в светлое время суток. А ночью мне нужно было выспаться. Из-за этого будильника и похода на улицу сон у меня сбился. К тому же чего я, собственно говоря, опасался? Раз уж у нас война, то мне теперь нужно только дождаться ответных действий и достойно ответить на них. С этими мыслями я и уснул.
Следующее утро воскресного дня было холодным. Ночью, как всегда, ударил весенний морозец. Пока я шел до машины из теплой квартиры через апрельскую ледяную свежесть, я довольно сильно продрог. «Девочка» моя, находясь между соседскими машинами, вроде ничем особым не выделялась, и мне уже начало казаться, что мадам решила оставить эту грязную войну. Но, подойдя вплотную, я понял, что ошибся.
На лобовом стекле была прилеплена женская прокладка.
Я недоуменно посмотрел по сторонам. Обошел машину кругом, тщательно осматривая ее. Нет. Прокладка была одна. Я даже как-то расстроился. И все? Это весь твой ответ? Слабовато на этот раз, мадам Чистые Колесики! Я надел приготовленную заранее резиновую перчатку и отлепил прокладку от лобового стекла.