Помоечница до сих пор ничего не знала. Она всё ходила кругами вокруг фургона, то и дело забираясь внутрь, будто надеялась, что котята появятся на прежнем месте. И время от времени жалобно стонала. Какой бы грязной и ободранной ни была Помоечница, она никогда не позволяла себе быть жалкой. Она всегда держалась гордо и независимо. Но теперь от её гордости не осталось и следа. Теперь она стала обыкновенной несчастной бездомной кошкой, способной разжалобить даже каменное сердце.
Но лишь до того мига, когда на лесенке фургона показалась Мурли.
— Они нашлись! — сообщила она. — Все шестеро. Они у нас. На чердаке.
Помоечница ничем не выдала своей радости. Она лишь села, изо всех сил стараясь изобразить равнодушие.
— Неси их быстрей сюда, — потребовала она.
— Нет. — Мурли покачала головой. — Здесь опасно, ты сама в этом убедилась. Я пришла забрать тебя.
— Кого? Меня?
— Тебя.
— Я никому не позволю себя забрать, — с холодным презрением отрезала Помоечница. — Никому!
— Это же на время, — сказала Мурли. — Недели через две мы подыщем твоим детишкам хозяев. А пока они не выросли, ты отправишься со мной.
— Не нуждаюсь, — фыркнула Помоечница.
— Зато твои котята нуждаются в тебе. Они хотят есть.
— Принеси их сюда, я их накормлю.
Беседа зашла в тупик. Нельзя же было тащить Помоечницу на чердак против её воли. Всем видом бродячая кошка показывала, что свобода дороже, и её она будет защищать до последней капли крови. Но Мурли тоже было не занимать упорства.
— Если захочешь забрать своих детей, можешь прийти за ними, — сказала она. — Ты знаешь, где я живу.
Помоечница ничего не ответила. Единственное слово, которое она процедила сквозь зубы, было самое страшное ругательство, которое она знала:
— Человек!
В кладовке на чердаке Мурли устроила для котят уютное гнёздышко. Тиббе дома не было: он бродил по городу в поисках доказательств.
— Не уверен, что всё это мне нравится, — жалобно бормотал Флюф. — Такое впечатление, что не нравится. Шесть чужих вопящих кошек на моём чердаке… Подумай, что ты делаешь!
— Но это же временно, — сказала Мурли.
— Не хватает только мамаши! — переживал Флюф. — Мои нервы этого не выдержат.
Мурли промолчала. Она стояла возле окошка и смотрела на крышу.
Через час пришла Помоечница. Со сломанной лапой ей было трудно карабкаться по крышам. Из последних сил она доползла по водосточному жёлобу до верха и позволила Мурли втащить себя на кухню.
Она ничего не сказала. Мурли ни о чём её не спросила.
Она отнесла Помоечницу в гнёздышко к котятам, те возбуждённо запищали и с яростью принялись её сосать.
— Так я и думал! — выкрикнул Флюф. — Мамаша тоже заявилась. Теперь я точно знаю, что я этого не выдержу.
Его хвост распушился, уши прижались, и из груди исторгся боевой клич.
— Не скандаль, — попросила Мурли. — И уходи из кладовки.
Пока Помоечница сидела с котятами, обстановка была более-менее сносной. Стоило ей покинуть свой угол и выйти на кухню в поисках кошачьего тазика… ох, что тут началось!
В тот момент, когда Тиббе вернулся домой, бой был в самом разгаре. Вопящий дурными голосами клубок катался по полу, в воздухе летали клочья шерсти.
— Это что такое? — закричал Тиббе. — Ещё одна кошка в доме?
— Ещё семь, — уточнила Мурли, разнимая дерущихся.
Она рассказала Тиббе, что случилось.
— Ты говоришь, что господин Эллемейт засунул в мешок с мусором живых котят? — не поверил Тиббе.
— Именно так, — подтвердила Мурли. И тут уж Тиббе рассердился не на шутку.
Тиббе пишет!
— Восемь кошек в доме, — бормотал Тиббе, — даже девять… если считать Мурли. Ну и компания!
Да, компания подобралась весёлая. Котята уже вовсю бегали, шастали где не положено, карабкались по стульям, влезали на диван, качались на занавесках, прыгали по бумагам Тиббе и играли его ручкой. Но Тиббе не сердился на них. Он был даже немного польщён тем, что Помоечница согласилась пожить у него. Он знал, что старая бездомная кошка считала ниже своего достоинства делить кров с людьми… а тут как-то раз она даже прыгнула к нему на колени и позволила почесать себя за ушком.
— Оставайся у нас, — предложил Тиббе.
— Вот ещё! — фыркнула Помоечница и спрыгнула с его колен. — Как только эти маленькие балбесы подрастут, я сразу же уйду бродяжничать.
Тиббе не понял, что она сказала, но был рад, что его кошки не дрались. Правда, время от времени Помоечница и Флюф злобно шипели и часами испепеляли друг друга ненавидящими взглядами. Впрочем, когти в ход не пускали.
И вот однажды Тиббе произнёс заветную фразу:
— А теперь тихо. Я сажусь писать.
С угрюмым выражением лица он уселся за пишущую машинку.
— Вы собираетесь писать заметку? — осторожно поинтересовалась Мурли.
— Да, — кивнул Тиббе.
— Ах! — заволновалась Мурли. — Вы собираетесь писать ту самую заметку? Про Эллемейта?
— Да, — сказал Тиббе. — И мне уже всё равно, есть ли у меня доказательства или их нет. Меня не волнует, были ли на месте происшествия свидетели или таковых не было.
И он застучал на пишущей машинке. То и дело он снимал с машинки одного из котят и опускал его на пол. Неугомонные проказники опять штурмовали его стол, но Тиббе продолжал печатать дальше.
Помоечница и Флюф забыли свою вражду. Они преданно и почтительно глядели на Тиббе, а новость уже пошла — от кошки к кошке — гулять по крышам. «Тиббе пишет! Наконец-то он пишет об этом! Слыхали? Теперь об этом напечатают в газете. Тиббе пишет!»
Написав заметку, Тиббе понёс её в редакцию.
В здании газеты ему повстречался кот Ластик. Впервые в жизни кот посмотрел на него с уважением.
Возвращаясь через Грунмаркт домой, Тиббе вдруг заметил, что улицы кишмя кишат кошками. Кошки дружелюбно вились вокруг его ног, радостно мяукая:
— Молодец! Наконец-то!
Тиббе не знал их языка. Но прекрасно на сей раз понимал, что они ему говорили.
Господин Эллемейт сидел в кабинете главного редактора «Киллендорнской газеты».
Он швырнул ему на стол смятую сегодняшнюю газету и ткнул пальцем в статью.
— Что это значит? — спросил он, побелев от злости, голос его срывался.
Главный редактор нервно грыз ногти.
— К сожалению, я ничего не знал, — пробормотал он. — Я сам прочёл это только что… Заметка была напечатана без моего ведома…
— Меня это мало волнует! — Эллемейт грохнул кулаком по столу. — Сплошные отговорки! Напечатано же в вашей газете!
Навострив уши, испуганный кот Ластик притаился на подоконнике.
— Поверьте, мне ужасно жаль, — сокрушённо вздохнул главный редактор. — Молодой человек, написавший эту заметку, всегда пользовался в редакции большим доверием. У него надёжнейшие источники информации, он никогда не полагался на слухи и сплетни, писал только правду и…
— Значит, вы утверждаете, что это правда? — взорвался господин Эллемейт.
— О нет, нет, что вы!
«Наш главный редактор тоже трус», — подумал Ластик.
— Я хотел лишь сказать, что мне не требовалось читать заранее то, что он написал… всё всегда подтверждалось… Поэтому и эта заметка появилась в газете без моего ведома…
— Я требую! — грозно рыкнул господин Эллемейт, опять стукнув по столу кулаком. — Я требую, чтобы сегодня же этот ваш молодой человек написал другую заметку, где бы восстановил истину.
— Наилучшее решение вопроса! — Главный редактор вздохнул с облегчением. — Он, безусловно, это сделает.
Редакционный кот Ластик не стал слушать дальше. Он спрыгнул с подоконника и поспешил на крышу к Мурли.
Мурли молча выслушала сообщение Ластика, поблагодарила его и нырнула в чердачное окошко предупредить Тиббе.
— Так, — сказал Тиббе. — Я знал, на что шёл.
Зазвонил телефон. Это был главный редактор.
— Меня вызывают в редакцию, — обречённо вздохнул Тиббе. — Шеф хочет поговорить со мной.
Девять пар кошачьих глаз смотрели ему вслед, пока он спускался по лестнице.
— То, о чём я тебя прошу, вполне разумно, — говорил главный редактор. — Ты совершил непростительный промах: написал заметку, оскорбительную для самого известного и уважаемого в городе лица. Оскорбительную и более того — лживую. Как тебе это только пришло в голову? Это ж надо придумать: господин Эллемейт совершил наезд на селёдочника!
— Это правда, — сказал Тиббе.
— Где твои доказательства? Где твои свидетели? Кто это видел?
— Кое-кто видел.
— Тогда назови их имена! Почему они молчат?
— Потому что эти люди боятся господина Эллемейта. Они у него в руках, поэтому и не говорят ни слова.
— Так, — нахмурился главный редактор. — Всё это кажется мне абсолютно неправдоподобным. Но у тебя есть шанс исправить положение. Тебе следует написать заметку, оправдывающую господина Эллемейта. Естественно, ты должен признать, что произошло недоразумение. И что ты очень сожалеешь. А ещё господин Эллемейт просит написать несколько хвалебных слов по поводу парфюмерной фабрики. О том, какое счастье работать на этой фабрике. О том, сколько там создано изумительных ароматов. Как было бы ужасно, если бы вдруг не стало дезодорантов. Люди пахли бы потом… ну, сам знаешь… И сколь необходимо расширение фабрики. Ты должен написать об этом немедленно, прямо сегодня, Тиббе. Договорились?
— Нет, — покачал головой Тиббе.
В кабинете повисла гнетущая тишина. Редакционный кот Ластик снова сидел на своём посту, на подоконнике, и ободрительно подмигивал Тиббе.
— Нет? Что ты имеешь в виду? Ты отказываешься писать?
— Именно так. — Тиббе согласно кивнул.
— Дело принимает серьёзный оборот, — проговорил главный редактор. — В последнее время у тебя всё так хорошо получалось. А теперь из-за твоего дурацкого упрямства ты лишишься работы.
Тиббе посмотрел в глаза Ластику.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Но я не могу сделать то, о чём вы просите.
— Досадно, — вздохнул главный редактор. — В таком случае нам не о чём больше говорить. Ты свободен, Тиббе.