«Приди в себя, дура! – рявкнул в голове Тадеуш так, что Лена даже запнулась. Хорошо, хоть не сбилась с шага. – Это на тебя давят мысли людей вокруг! Очнись, а то я, в случае чего, один нас не вытащу!».
Лена потрясла головой и поняла, что черный человек прав. Куда делась ее подозрительность? Почему она перестала думать о том, что демон может быть вовсе не так благодарен им за вызов на землю? С чего они вообще решили, что Мурмур хочет явиться и помогать какому-то задрипанному поселку, затерянному среди других таких же на Урале?
«Вот, молодец, – с хорошо слышным облегчением прозвучал голос Тадеуша. – Моя девочка. Так у нас есть шанс. Не скрою, он невелик, но у меня бывало и хуже. Прорвемся».
Лена кивнула, будто этого было достаточно. А может, и было. Она пока слабо понимала возможности черного человека, как и не понимала, почему вот так просто взяла и засунула себе в голову убийцу с неизвестными возможностями. Демон, конечно, пугал, но не до такой степени, чтобы рубить себе шею.
«Притормози, – усмехнулся Тадеуш. – Отключи свое критическое мышление в отношении меня. Все равно изменить ты ничего не сможешь, а мне уже понравилось работать в тандеме с основным владетелем тела. Не разочаровывай меня, и не будешь просыпаться в непонятных местах, не понимая, что случилось».
Лена, в общем-то, и сама поняла. Она бы поругалась и позлилась обязательно, если бы у нее на это было время. Но времени не было, так что она махнула рукой. Потом. Если они выживут, все будет потом.
Толпа теперь вместо чувства сплоченности и вдохновения приносила беспокойство и страх. Лена вглядывалась в одухотворенные лица и не могла понять, что ей делать, если что-то пойдет не так и вся эта толпа ринется лавиной обратно в поселок.
«Или в пещеру, или в другую сторону, в лес. Можно дальше в горы лезть, – подсказал Тадеуш. – Никогда не паникуй в унисон и доживешь… Да хоть сколько-то еще протянешь».
Пессимизм симбионта, временно Лена решила называть его так, чтобы не думать о черном человеке внутри своей головы, ее напрягал. Но решать что-то было поздно, да и к пещере они подошли. Она протиснулась вперед, где стоял отец, и дернула его за руку.
– А следователь?.. – спросила она шепотом и замолчала.
– Все чужаки отвлечены и под присмотром, – так же шепотом ответил отец и скривился. – Кроме учительницы вашей по биологии. Она так из леса и не вышла.
Лена кивнула. Хорошо, хоть не поубивали всех. Толпа дышала таким энтузиазмом, что она бы не удивилась и этому.
– Хочешь со мной к алтарю? – неожиданно спросил отец. – Мне оказана честь.
Он замолчал, но его лицо так сияло, что Лена и без продолжения поняла. Он будет приносить жертву лично. Не зря они носились с Алисой как курица с яйцом. Теперь пришло время пожинать плоды. Что бы это ни значило.
– Конечно, папа, – ответила Лена и судорожно сжала кулаки. Наверное, из всей толпы, стоявшей перед пещерой и растянувшейся до самого поселка, она одна мечтала, чтобы ничего не вышло.
34 глава
С отцом идти той же подземной тропой было куда проще, это признал даже Тадеуш. Он почти не чувствовал давление толщины, а Лена и вовсе шла будто на школьной экскурсии. И если бы прямо перед ними не волокли Алису с крепко заклеенным скотчем ртом, она бы и вовсе была довольна.
В том подземном гроте, где находился сигил, было мало свободного места для людей, но их все равно набилось множество. Самые небрезгливые вставали прямо на скелеты давно принесенных в жертву, многие рвались в первые ряды рядом с алтарем, чуть ли не под самими знаками, и Лена оказалась в их числе.
Почти все зажгли принесенные с собой фонари, и в пещере стало светлее, чем снаружи.
До сих пор она была лишь на одном жертвоприношении, тогда было всего человек пятнадцать, и проходило все спокойно, как будто свинью или теленка зарезали. Лена даже не помнила своих ощущений по этому поводу. Она была еще маленькая, но уже ходила в школу. И сейчас таких вот мелких проталкивали вперед, чтобы они получше видели.
Лена стала старше, теперь ее это коробило.
Отец повернулся к ней, и по взгляду Лена поняла, что он хочет ей предложить. Замотала головой. Нет-нет, сама резать она не будет. Даже один малюсенький разрез. Нет.
И дело даже не в том, что Алиса пусть совсем недолго, но была ее подругой. Просто Тадеуш прав, и ей стоит внимательно наблюдать за всем, что происходит. А это можно сделать, лишь абстрагировавшись от самого жертвоприношения.
Отец кивнул, и, Лена надеялась, он не выглядел разочарованным не от того, что легко скрывал настоящие чувства.
Алису положили на расчищенное место прямо под кругом со знаками Мурмура. Несколько фонарей были направлены на нее, отчего она вся едва ли не светилась. И глаза зажмурила не столько от ужаса, сколько от этого слепящего света.
Никакого особенного камня, перевернутых распятий, свечей и прочих ритуальных штуковин. Еще предки их предков расписали точный ритуал, который не нуждался в дополнительном антураже. И сейчас для него было идеально все, кроме времени.
Алису не раздевали. Голые девственницы на алтаре хорошо смотрятся в фильмах категории «б», а в ритуале важнее техничность процесса, а не театральность. Станислав Михайлович достал свой особый нож с двусторонней заточкой. По его знаку двое мужчин, один из которых был знакомый Лене Андрей, имя второго она не помнила, наконец развязали Алису, а потом разорвали рукава ее блузки до самых плеч, за которые оба и ухватились, вторыми руками прижимая к каменному полу ладони девушки.
– М-м-м, – не разжимая губ, начал отец.
– М-м-м-м! – подхватили мычание остальные. И Лена тоже мычала в том же заунывном тоне, что искусно множился от стен и возвращался в центр, где лежала порядком оглушенная, ослабшая после ухода Тадеуша и без того напуганная Алиса. Отец уже начал говорить, но остальные по-прежнему не разжимали губ, как и сама Лена. Мычать было легче, чем, как ее отец, читать «Vefa mena Murmur ayer», раз за разом все громче и громче, но при этом с таким странным акцентом не на тех ударениях, что Тадеуш весь заходился от хохота в ее голове. Лена немного знала правила ударений в латыни из-за своей подготовки к медицинскому институту; откуда их знал Тадеуш – она не совсем понимала. Может, из ее головы?.. В любом случае его смех сбивал и в то же время не давал впасть в общее настроение.
Транс, как обычно, в первую очередь охватил тех, кто стоял далеко и вообще толком ничего не видел. То ли от стен рикошетило звуком сильнее, то ли самовнушение у тех людей было больше. Но они уже раскачивались, пустыми глазами глядя перед собой. Лена лишь разочек обернулась и пообещала себе больше так не делать. Неприятно.
Отец тем временем дошел до пика своих воззваний к Мурмуру и наконец провел острием ножа по коже Алисы. Сгиб локтя, он начал отсюда. Выступила первая капля густой венозной крови. Алиса задергалась, засучила ногами, пытаясь попасть хоть по кому-нибудь, но стоявший у ее головы Ленин отец не обращал на это никакого внимания. Он сделал точно такой же аккуратный и небольшой разрез на второй руке, после чего резко содрал скотч с лица Алисы. Дикий крик боли – еще неизвестно, что сейчас у нее болело сильнее, руки или кожа лица, – и страха вклинился аккурат в центр ритуального круга на потолке грота.
Мычание тоже вихрем взлетело, стало громче и насыщеннее, а Ленин отец уже провел два таких же недлинных продольных разреза от запястья выше. Кровь начала течь сильнее, толчками покидая тело. Алиса кричала, рыдала и извивалась, но не просила отпустить. То ли понимала, что нереально, то ли, напротив, потеряла от страха способность к членораздельной речи.
Лена больно впилась ногтями в мягкую часть ладони, заставляя себя смотреть. Не отворачиваться, не сбегать.
«Мне тоже нравится убивать, чтобы кто-то видел, но вот такая толпа самозомбированных чудиков – это не тот уровень, – заявил Тадеуш, снова возвращая Лене разум. – И долго ее мучают, мне не нравится».
Лена ничего не ответила. По взмаху руки ее отца кинулось еще несколько человек, самые шустрые имели возможность разорвать джинсы Алисы почти до бедер. Лена позволила тебе чуть прикрыть глаза. Сейчас под коленями, рядом с сухожилиями. Ноги держат, но если Алиса начнет дергаться, то могут и эти сухожилия попасть под нож. Болезненно, и потом долго восстанавливаться, чтобы ходить. Хотя о чем это она. Алисе осталось недолго. Полчаса, вряд ли больше. Лена мысленно посчитала – колени, щиколотки, потом знак, повторяющий тот, что наверху, наносится на живот. К этому моменту крови натечет уже достаточно, и ей просто перережут горло. Конец.
Она глубоко вдохнула, чтобы не упасть в обморок. С черным человеком она стала чувствительнее к капищу. Несмотря на прохладу пещеры, было довольно душно, пахло затхлым мясом, кровью, по́том всех этих людей… и чем-то приятным. Лена помнила, у папы была туалетная вода с таким запахом. Неужели успел надушиться?
«Лена, нюхай еще, срочно, девочка! – почему-то всполошился Тадеуш. – Что за запах?»
Лена хотела огрызнуться, мол, она тут в «Что? Где? Когда?» не записывалась играть, но Алиса так душераздирающе закричала, что отвлечься на что угодно было хорошей идеей.
«Сандал! – наконец сообразила она. – И еще какой-то очень знакомый запах. Я точно не очень давно его чувствовала».
«В церкви… когда вы там с Алисой прятались… – Голос Тадеуша казался безжизненным. – Это мирра, Лена. И этот запах рождается не тут, он тянется снаружи. Вспоминай, ты же знаешь это, просто не хочешь верить, что это случилось по-настоящему. Великий герцог Мурмур прибыл. И мы не слышим труб, потому что он прибыл не сюда, в грот, он сверху, над сигилом для призыва. И если сейчас завершить ритуал…»
– Черт! – Лена поняла. Они просто освободят демона от любых обетов по отношению к ним. Он пришел раньше и просто примет это как хлебосольную встречу. Но если Алиса не умрет… Надкушенный бутерброд даже демонам не в радость.