[55], но было совсем неудивительно, что Showbiz, пусть и не попал под полноценный удар критической рапиры, получил от нее немало уколов.
Мрачная фотография группы в черной одежде на задней обложке, а также загадочное оформление – изображение безликой космической леди в белом мини-платье, ступающей в вулканическое озерцо на далекой планете льда и огня, – вызвали обвинения в притворстве и подозрения, что группа на самом деле тайные киберготы. Одни рецензенты нашли туманные, тоскливые стихи Мэтта раздражающими, другие же отмечали их общую привлекательность: достаточно рóковые для металлистов, достаточно мелодичные для попсовиков и достаточно жалобные для фанатов инди. Регулярно упоминали Suede, Nirvana, Mansun и (о да) Radiohead; слова «вагнеровские сверхгимны» впервые появились в рецензиях на Muse именно тогда и поселились в них на ближайшие лет десять; оценки редко поднимались выше шести баллов из десяти. Showbiz получил сдержанное полуодобрение, настороженные, но заинтригованные рецензенты подходили к нему так, как подошли бы к какому-нибудь пульсирующему инопланетному созданию, сбитому на дороге.
Критики не изувечили альбом настолько, чтобы мгновенно убить карьеру группы, но в то же время и не писали восторженных, почти оргазмических рецензий, после которых Muse купались бы в обожании прессы примерно полгода, после чего исчезли бы навсегда, так что Showbiz в первую неделю выполз на 69-е место в чартах. Его купили все бешеные фанаты Muse… и, по сути, больше никто. Группа была в турне по средних размеров университетским залам на разогреве у Skunk Anansie, когда до нее дошли новости, и Мэтт, Дом и Крис постепенно начали осознавать истинное положение дел и предстоящий объем работы. Если взрывные живые концерты помогают найти новых фанатов, а их записи покупают только фанаты, то придется гастролировать и гастролировать, словно от этого зависит их жизнь. А на той развилке на неровном пути к успеху им на самом деле так и казалось.
Но, пока они переворачивали страницы гастрольных расписаний, которые присылали им все чаще, – гастроли для них уже распланировали вплоть до нового тысячелетия практически без отдыха, – до них дошла еще одна волшебная новость. Продажи во Франции – где Showbiz продавался уже целый месяц, а рецензии в журналах не такие циничные и не стремятся угодить определенной сцене, – оказались в пять раз выше британских: удалось продать уже 35 000 экземпляров, и это число только росло. Похожий спурт наблюдался и в Германии. В континентальной Европе Showbiz стал небольшой сенсацией.
Хватит уже «наращивать местную фан-базу»; пришло время отправиться в путь и дать европейским лейблам то, что они просят.
Сказать, что разнообразные европейские гастроли Muse в конце 1999-го и начале 2000 года были бурными – значит ничего не сказать. Они были волнующими, напряженными, подавляющими, пьяными, жестокими, вдохновляющими и чертовски смешными. И едва не свели Muse с ума.
Первое, что их поразило, – зрители. Огромные, орущие, кишащие толпы. Сначала они провели вместе с Pavement небольшие гастроли по Германии, потом поехали во Францию при поддержке журнала Les Inrockuptibles, и прием группу просто изумил. На концертах Pavement в клубах «Лого» (Гамбург), «Кнааке» (Берлин) и «Инкогнито» (Мюнхен) немалая часть зрителей собиралась именно на них, а не на эксцентричный альт-роковый коллектив Стивена Малкмуса, а турне Les Inrockuptibles из пяти концертов началось с аншлагов, где все скандировали их название, а закончилось откровенным хаосом. Приехав с акустического сейшна для парижского радио Oui FM 11 октября в «MCM-Кафе», где их ждал телевизионный концерт для канала MC, они обнаружили, что в зал набились 500 человек, а еще 500 собрались у входа и требовали впустить и их; на концерте едва не начались беспорядки, фанаты, зажатые толпой, были вынуждены лезть на сцену. Похожая картина была и на концерте в Virgin Megastore, куда не смогли попасть буквально сотни желающих.
Посреди всей этой шумихи Франция, возможно, упустила важный эволюционный шаг в композиторском мастерстве Беллами: на тех гастролях исполняли несколько песен, предназначавшихся для обратных сторон сингла (Recess и Do We Need This, которыми восхищаются разве что самые оголтелые мегафанаты), но прошлым вечером в Тулузе они устроили премьеру новой песни под названием Nature_1, в которой Мэтт впервые рассуждал на апокалиптические темы. Обращаясь не то к возлюбленной, не то к Богу, не то к политической говорящей голове, не то к самому себе (в зависимости от вашей интерпретации), Беллами сравнивает в песне разрушенные отношения с землетрясением, прорванной плотиной, стихийным бедствием. Повидав мир, он начал рассуждать о глобальных вещах.
Второе, что шокировало Muse, – то, насколько сильно они могут сломаться. Беллами по-прежнему сильно нервничал и отказывался общаться с людьми до концертов, но после того, как зрителей на них стало больше, он начал превращаться в настоящего «маньяка контроля». Все это сопровождалось потоками алкоголя и легких наркотиков и гастрольной дезориентацией, когда каждый день похож на предыдущий, словно в «День сурка», и попытками осознать, каково же его место в этом головокружительном новом мире рок-успехов, и в конечном итоге Мэтт стал чувствовать себя отрешенным от внешнего мира.
У него регулярно начало все плыть перед глазами, он часто уходил после концертов один – или гулять по городу с фанатами, или в свой номер напиваться, – а когда его злили ошибки, совершаемые по большому счету неопытной, а иногда и откровенно хаотичной командой техников (в основном она состояла из старых приятелей из Девона и бездомных ребят, которых группа просто пожалела), у него начинались приступы гнева: на одном концерте в Вене Мэтт со всей силы толкнул в Криса усилитель на колесиках, в товарища по группе не попал, но зато усилитель врезался в микшерный пульт, нанеся ущерб на тысячи фунтов. (После этого Muse навсегда запретили арендовать аппаратуру в Австрии и Германии.) На большинстве концертов Мэтт разбивал свою гитару и усилители и барабаны Дома, кружась по сцене, словно дервиш-разрушитель[56]. Он никогда не планировал ломать инструменты или аппаратуру заранее, но если на концерте была злобная, разрушительная атмосфера, он часто пытался извлечь звуки чистой ярости из гитар, которые просто не выдерживали такого насилия. Аппаратура очень редко переживала европейские гастроли Muse.
Ну и, конечно, все казалось просто огромным. 16 ноября по приглашению Энтони Кидиса Muse выступила на разогреве у Red Hot Chili Peppers в парижском «Берси». Закрытые помещения больше, чем «Берси», найти очень трудно: шестнадцать тысяч мест, дальняя стена в нескольких световых годах от сцены – по сути, это настоящий стадион под крышей, где трудно играть даже самым опытным командам. Для Muse день выдался просто сумасшедшим: по пути в Париж из Кёльна (где они сыграли еще несколько концертов с Pavement) их гастрольный автобус сломался и задымился посреди леса, что вызвало у них приступ паники в духе «Ведьмы из Блэр». Все-таки добравшись до места, они зашли в гримерку к Фли (басисту RHCP), чтобы поздороваться, но обнаружили его в процессе медитации. А потом они вышли на самую большую сцену, на которой доводилось играть, собираясь снести с «Берси» крышу своими дичайшими сценическими выходками во время первой песни Uno, но начались какие-то проблемы с проводами, и им пришлось играть, не сходя с места. Тем не менее это выступление, а также другие концерты с RHCP, в «Альстердорфер Шпортсхалле» (Гамбург) и «Патинуар» (Бордо), открыло «большую группу» внутри Muse: играя перед небольшими, незаинтересованными аудиториями на разогреве у других групп на протяжении большей части года, они обратились внутрь себя, но вот перед такими огромными, в основном благодарными толпами зрителей Muse переставали сдерживаться – они могли даже посмеяться на сцене, как когда-то в спортзале Тинмутского общественного колледжа. Эхо на арене ощущалось приятным и знакомым, они чувствовали себя как дома. Если бы вы тогда сказали Muse, что спустя пару альбомов они сами выступят в «Берси» хедлайнерами, они бы рассмеялись, но, скорее всего, поверили вам.
Тогда, впрочем, они не верили своему счастью, познакомившись с Дейвом Гролом. Foo Fighters, бывшая группа барабанщика Nirvana, тоже выступала в «Берси», и восторженные Muse после концерта тут же его нашли. Ворвавшись в гримерку Foo Fighters, они выпили вместе с дружелюбным богом рока («Мне нужно, блин, набухаться хорошенько, чтобы звучать так же хорошо, как вы сегодня!» – воскликнул тогда Грол), а потом исчезли вместе с ним в неизвестном направлении на четыре часа. Когда они вернулись – перед самым отправлением автобуса в Бордо, – Мэтт был настолько пьян, что не мог говорить, Крис засыпал на ходу, а Дом ухмылялся от уха до уха, прикладываясь к бутылке Jack Daniel’s. То было начало великолепной, неуравновешенной дружбы.
Эта дикая, ставшая откровением поездка по Европе ненадолго оторвала Muse от реального мира, но вскоре им предстояло не самое приятное возвращение в Тинмут.
Они ждали, что в ноябре вернутся в Девон героями. Местными ребятами, добившимися многого, первой группой, которая начинала в Тинмуте и вышла на европейский уровень.
Неделя, в конце концов, была праздничной. Они только что отыграли для шестнадцати тысяч новых изумленных фанатов в «Берси», а за два дня до того концерта выпустили на сингле свою лучшую песню: Muscle Museum получила заслуженный релиз на двух дисках 22 ноября. Первый диск сопровождался концертной акустической версией основной песни и Do We Need This, зловещей трехаккордовой фортепианно-перкуссионной[57] композиции, которая перерастает в характерную «мьюзовскую» риффоманию в припеве и, судя по всему, посвящена пустопорожней природе славы («She only exists when she’s on a screen»