Вторая песня была в духе Suede, с изящными барабанами и соблазнительным вокалом; в конце концов она стала называться Exo-Politics, хотя в течение месячного турне сменила много причудливых названий. На первых нескольких концертах «Вторжения на кампусы» Assassin и Exo-Politics значились соответственно под названиями New D (Easy Tiger) и The Other New One. Впрочем, позже названия песен стали откровенно сумасшедшими. Assassin поочередно называлась Debase Mason’s Grog, Cold Aqua Tomato, Moniker Probes, Majestic Blue, Arty Seige, Starship Crowds и Evaluating Mortals. Exo-Politics, в свою очередь, именовалась Codebreak Shy Outsider, Timescale Keeper, Unpacked Residents, Auditory Masks, ABA, Preservable Heat, Harem Meeting и Obtain Drowsy Powders. Для коллекционера сет-листов все это казалось просто работой скучающих, игривых умов на гастролях, но вот более любопытные и просвещенные фанаты Muse – регулярно посещавшие фан-сайты, где приближенные группы регулярно рассказывали о тайных смыслах названий, – начали копать глубже.
Присутствие слова Codebreak («Взлом кода») стало основной подсказкой: это анаграммы, намеки и коды. Одни названия были намеками на интернет-слухи по поводу скрытых смыслов невинных сокращений, применяемых Muse в сет-листах: Codebreak Shy Outsider («Взломай код робкого незнакомца») – это анаграмма фразы Des is our keyboard tech («Дес – наш клавишный техник»). Но, зная, что фанаты активно ищут в любых обрывках информации о группе тайные знаки, Muse решили подарить им целое турне скрытых смыслов для развлечения[140].
Сложнейшая паутина намеков и шифров, сплетенная группой, была слишком навороченной, чтобы полностью ее расписывать здесь (заранее извиняюсь, если я неправильно описываю правильный криптографический путь, потому что тогда эти головоломки решал не сам), но главная линия решения шла как-то так: на сет-листе из филадельфийского «Лиакурас-Центра» Debase Mason’s Grog («Испорти грог Мейсона») расшифровывается как Messageboard Song («Форумная песня»), что является намеком, что они отправляют секретные послания своим фанатам с форума; первым таким посланием стало как раз название Codebreak Shy Outsider из того же самого сет-листа. Дальше, в Буффало, штат Нью-Йорк, Cold Aqua Tomato («Холодный водный томат») – анаграмма старого электронного адреса Мэтта, а название Timescale Keeper («Хранитель временной шкалы») говорило игрокам keep email secret («храните почту в секрете»). Кто-то явно этого не сделал, потому что на следующий день в Ист-Лэнсинге, штат Миссури, в сет-листе появилось разочарованное название Moniker Probes («Пробы прозвищ») – broken promises («нарушенные обещания») – и куда более фривольное Unpacked Residents («Распакованные жители») – send naked pictures («присылайте голые фотки»). А потом игра началась по-настоящему: Swiss Rhapsody («Швейцарская рапсодия»; этим названием заменили Crying Shame) переводилось как Password is shy («Пароль – shy»), а Majectic Blue («Величественный синий») – как email subject («тема письма»). Все, кто отправляли на указанный адрес письмо с темой «shy», получали совершенно нечитаемый ответ – если, конечно, при этом не догадывались, что название Preservable Heat («Консервируемая жара») является анаграммой от reverse alphabet («Обратный алфавит»): ответ был зашифрован именно этим кодом. В электронном письме описывалось расположение приза – велосипеда, с помощью которого группа поддерживала форму на гастролях; Мэтт оставил его висеть на заброшенном железнодорожном мосту, когда группа проезжала Амхерст, штат Миссури.
Всего они таким образом разыграли четыре велосипеда, оставив их в городах, через которые проходили гастроли, – зачастую недалеко от штаб-квартир различных тайных обществ вроде иллюминатов, – причем каждый следующий велосипед найти было все сложнее. Obtain Drowsy Powders («Найдите сонные порошки») и Starship Crowds («Толпы со звездолетов») расшифровывались как write password on body («пиши пароль на теле») и password Christ («пароль – Christ»); чтобы узнать, где спрятали второй велосипед, нужно было написать на себе «Christ» и отправить фотографию на почту, и в ответ приходила зашифрованная инструкция по поиску. Чтобы найти третий велосипед, игрок должен был соединить вместе Harem Meeting («Собрание гарема») и Evaluating Mortals («Оценка смертных») и каким-то образом получить фразу Get M-Three Naval Enigma Simulator; программу с этим названием нужно было скачать, ввести в нее пароль ABA, и она выдавала код расшифровки для следующего письма с указаниями. Уже от этого взорвались бы даже мозги главных героев «Кода да Винчи», но главный приз получил один особенно сообразительный фанат Muse, который разгадал практически невозможную анаграмму Auditory Masks («Слуховые маски»): RAK Studios May («Студия RAK, май»). Когда он пришел туда, ему вручили гитару, подписанную музыкантами Muse.
Это была очень изобретательная игра (в основном ей занимался Том Кирк), предназначенная не только для того, чтобы убивать время в долгих поездках по Америке, выдумывая сумасшедшие квесты, но и чтобы установить связь с самыми преданными фанатами, вознаградить их за невероятную внимательность и показать им, что всегда нужно смотреть за пределы того, что видно изначально. Собственно, многие фанаты чуть с ума не сошли, потому что не сумели разгадать анаграмму названия, которое завершало практически все сет-листы на гастролях: Dealer’s Choice. Все потому, что на самом деле это была не анаграмма: это покерный термин, означающий «сдающий выбирает, в какой вариант покера играть в этом розыгрыше»; в контексте турне это означало, что музыканты группы по очереди выбирали, какую песню исполнять на бис первой.
Гастроли прошли через Луисвилл, штат Кентукки, Коламбус, штат Огайо, Канзас-Сити и множество других городов из разряда «бог знает где» и закончились 7 мая в студенческом городе Остин, штат Техас, после чего Muse вернулись домой, чтобы продолжить репетиции и проложить курс для четвертого альбома. Они работали год и еще неделю, покинув репетиционные залы и студии лишь на один день, чтобы отыграть концерт. И тому была причина: 2 июля 2005 года сэр Боб Гелдоф организовал фестиваль Live 8, чтобы привлечь внимание к долгам стран третьего мира перед саммитом «Большой восьмерки» в шотландском Глениглсе, где лидеры восьми крупнейших экономик мира собрались, чтобы обсудить именно эту проблему.
Получив возможность заступиться за угнетенные массы перед зловещими группами не заслуживающих доверия политиков – что было Мэтту весьма по душе, он целый альбом об этом сочинил, – Muse, конечно же, не смогли отказаться. Но тогда им было вполне комфортно во внегастрольных «личинах», так что Muse решили избежать шумихи лондонского концерта, опорной точки всего мероприятия, и вместо Гайд-парка сыграли неделей раньше, в Версальском дворце в Париже (когда-то там жил Людовик XIV, «Король-солнце», так что место проведения для шоу под названием «Оставим нищету в истории» было выбрано довольно иронично) перед толпой из 150 тысяч зрителей. Им разрешили сыграть четыре песни, а не две-три, как коллегам по сцене вроде Placebo, Шакиры, Дайдо и Крейга Дэвида, так что они устроили яростный – пусть и несколько хаотичный – 17-минутный звуковой штурм, сыграв Hysteria, Bliss, Time Is Running Out и Plug In Baby. Мэтт надел рубашку со странным нагрудником, похожим на слюнявчик, а Дом продемонстрировал внезапную любовь к ярко-розовым брюкам. То был расслабленный день – практически никакой шумихи на телевидении и в прессе, политических активистов тоже было мало, – так что Muse воспользовались возможностью немного посмеяться под конец полутора лет почти постоянных гастролей.
А потом, наконец «официально» завершив турне Absolution, Muse занялись новыми откровениями.
Крис Уолстенхолм
Нам предложили выступить хедлайнерами в «Гластонбери», и мы для начала просто охренели, потому что были не уверены, что достаточно хороши для этого. День был, если честно, немного хреновый, грязный, промозглый, сразу было понятно, что это конец фестиваля, зрители уже немного устали. Мы увидели все это днем и подумали: «Будет, блин, трагедия», но на самом деле вышло все наоборот. Выступать там – большая честь, там столько исторических групп сыграло. Помню, как там повсюду размахивали флагами. Выступаешь там и думаешь: «Вот теперь карьера точно, блин, удалась». Но на каждый взлет приходится свое падение, хотя к этому привыкаешь.
Доминик Ховард
Очевидно, «Гластонбери» – очень важный концерт. Я тогда впервые подумал, что карьера удалась. Группа добралась до таких высот, на которые я и не рассчитывал. А учитывая, что мы все из Уэст-Кантри, для нас это очень много значило. Хедлайнерское выступление в «Гластонбери» было потрясающим, но в то же время трагическим. Я до сих пор вспоминаю этот концерт как настоящее достижение. Это одна из самых худших вещей, которые можно представить, но я все равно вспоминаю концерт как позитивный, и нужно уметь получать позитив даже из самых негативных ситуаций.
Мэтт Беллами
Это было в самом деле тяжело. Весь этот вечер оказался очень подавляющим. Очень трудно описать все эти взлеты и падения и то, насколько сюрреалистичными показались две эти крайности и как быстро все случилось. Конечно же, тяжелее всего пришлось Дому, но, если и было в этом что-то хорошее, так это то, что его отец увидел, пожалуй, самый лучший наш концерт. То был важный момент для нас, он спустил нас с небес на землю как группу, сблизил нас, изменил взгляды на будущее. Мы поняли, что не нужно гастролировать до самой смерти, что провели слишком много времени вдали от семьи и друзей – вместе только друг с другом, гастрольной командой и случайными знакомыми в поездках. Приходит время, когда ты либо вообще все это теряешь, либо возвращаешься домой и пытаешься стать таким, каким был раньше.