Как и Supermassive Black Hole, та самая песня, которую оказалось сложнее всего довести до ума, но при этом обладавшая самым большим чартовым потенциалом со всего альбома. Группа уже не раз неудачно пыталась объединить R&B и рок, сделать амальгаму из dEus, Бека, Джастина Тимберлейка и Franz Ferdinand, но на этот раз все «щелкнуло» просто волшебно. Использовав метафору огромной черной дыры в центре Вселенной, которая осталась от Большого взрыва и в которую когда-нибудь Вселенную снова засосет, чтобы описать разрушительные отношения, от которых невозможно скрыться, песня шагает вперед, словно армия андроидов, страшноватый поп-фальцет звучит как у Принса, если бы он был вампиром, а металлический фанковый рифф – будто ожила та самая 30-футовая статуя Майкла Джексона. В Миравале песня звучала как эксперимент, который группа даже не хотела включать в альбом; в законченном виде она стала несомненным кандидатом на первый сингл.
Map Of The Problematique в самом деле была проблематичной; одна из электронных песен, которая родилась из забав с синтезаторами и ритмическими клавишными патчами, которые не сработали в Миравале, но в городской танцевальной среде Манхэттена буквально расцвели. Muse считали ее своей одой рейв-сцене, потому что фортепианная партия – чистый эйсид-хаус, но на самом деле она больше напоминает электронную готику Depeche Mode конца восьмидесятых или первопроходческие инди-техно работы New Order, чем чисто танцевальную композицию. Название («Карта проблематики»), впрочем, несло в себе главное послание альбома: это оптимистическая работа, которая вдохновляет нас всех встретить проблемы мира лицом к лицу и бороться с угнетением – точно так же, как до нее Butterflies And Hurricanes. Песня отсылает нас к книге «Пределы роста», заказанной Римским клубом в 1972 году; в ней рассматривается «карта проблематики», глобальных проблем, которые, скорее всего, проявятся в будущем из-за быстрого роста населения мира и истощения природных ресурсов (которые, как предсказывала книга, закончатся к 2070 году[148]), а также некоторые методы предотвращения этих результатов. Впрочем, название скорее было теоретическим тотемом, который никак не связан с реальным текстом, в котором Мэтт оказывается потерян в буре безысходности и отчаяния, вызванных одиночеством, если, конечно, это не персонаж, которого охватили «страх и паника» человечества, пытающегося выжить. Интернет-фанаты также предположили, что в строчке «fear and panic in the air» («страх и паника в небе») на самом деле имеются в виду спутники Марса, Фобос и Деймос, греческие боги страха и паники. Что вполне уместно, песню использовали в трейлерах фильма 2006 года «Дитя человеческое», в котором общество скатывается в насилие и отчаяние, когда женщины вдруг лишаются возможности зачать детей. Это лишь одна из возможных неожиданных катастроф, о которых, вполне возможно, думал Мэтт.
Центральную пару, Soldier’s Poem и Invincible, Мэтт описывал как отрицательную и положительную сторону одной и той же песни, сердце альбома: одна из них о потере надежды, другая – о поиске ее в себе. Soldier’s Poem изначально хотели выпустить еще на Absolution, записав в намного более тяжелом и эпичном стиле, но она оказалась одной из песен, которой изоляция и паранойя Мираваля пошли на пользу. Вдохновившись (I Can’t Help) Falling In Love With You Элвиса Пресли, Мэтт полностью переписал текст и аранжировку, и песню записали на студии «Аватар» всего на четыре микрофона: Мэтт играл на старой акустической гитаре, Крис – на контрабасе, а Дом стучал по потрепанной старой установке; они передали атмосферу свинга сороковых и пятидесятых, при этом не забыв и о пышных гармониях Beach Boys времен расцвета, сопровождавших нежную арпеджированную мелодию. Песня чем-то напоминала Blackout, но этот новый стилистический подход вместе с электронными элементами Starlight, Supermassive Black Holes и Map Of The Problematique показал слушателям совершенно новую, экспериментальную Muse; название, впрочем, оказалось обманчивым. Она не была, как многие первоначально посчитали, посвящена иракской войне: это песня о сочувствии к людям, которые думают, что сражаются за правое дело, хотя на самом деле они просто бездумные пешки в несправедливых войнах. Написанная от лица пленного солдата, которого бросила разваливающаяся страна, Soldier’s Poem стала обжигающим посланием в адрес тех людей, которые послали его воевать, а сами остались на родине.
Ее потрясающая противоположность, Invincible, по иронии судьбы, родилась в самых приземленных обстоятельствах: остановившись в каком-то ужасном мотеле, где не было даже телевизора, в занесенном снегом американском городке на Великих озерах во время турне Campus Invasion, группа решила провести выходной на рыбалке и взяла напрокат лодку, но во время рыбалки погода резко испортилась. Мэтта подкосили простуда и морская болезнь, и ему было так скучно в мотеле, что он сочинил оптимистичное вступление, чтобы развеселить себя. Записана песня была во время одного из приступов раздражения в Миравале – группа была очень недовольна, что у них никак не получается нормально записать Take A Bow; Invincible уже тогда была практически готова, лучась энергией. Тем не менее группа считала ее одной из самых слабых песен, записанных в то время, пока Мэтт не сыграл соло; одно из самых невероятных и сложных проявлений виртуозности, когда-либо записанных вне хвастливого жанра «хайр-метал», оно звучало так, словно его играет пятирукий инопланетный гитарный бог. Когда к этому добавили звук приближающейся армии барабанщиков (для этого микрофон поставили возле открытого окна и маршировали к нему, стуча в барабаны) и роскошные атмосферные гитарные звуки от Мэтта[149], песня превратилась в одну из наивысших точек альбома, трогательную, воодушевляющую композицию, которая взяла военную тему предыдущего трека и превратила ее в невероятно утешительную, оптимистичную песню.
Текст на самом деле несколько раз менялся; Invincible поначалу была намного более политической песней, в которой звучали даже призывы сжечь Парламент, но потом Мэтт выбросил этот текст и сочинил новый, бесхитростную любовную песню. Конечный результат оказался где-то посередине: в песне говорится о предстоящих трудностях и фундаментальных переменах, необходимых обществу, но вместе с тем она дает понять, что эти перемены должны претворяться в жизнь группой людей, а не каким-то отдельным человеком.
Впрочем, поджигатель Парламента в Мэтте все равно никуда не делся, и он проявил себя, рыча на Assassin и сжимая по коктейлю Молотова в каждой руке: «The time has come for you/To shoot your leaders down/And join forces underground»[150]. Мэтт говорил, что это песня об изучении повадок «террориста» (ему не нравилось использовать это слово в применении к песне, потому что, по его словам, главный герой не вписывался в «классическую» модель терроризма), доведенного до крайности и готового выстрелить в президента, но гнев и страсть в подаче говорили о том, что сам Мэтт твердо верит в революцию. Раньше Мэтт говорил о том, как найти силы и справиться с надвигающимися проблемами мира, но призыв Assassin «уничтожить демонократию» казался самым конкретным руководством к действию. А еще эта песня стала самой хэви-металлической на Black Holes And Revelations: грохот в духе Deftones, на который также повлиял андеграундный американский нойз-дуэт Lightning Bolt, помог им сохранить связь с истерическими хард-роковыми корнями, хотя все вокруг превратилось в электро-фламенко-фанковое сумасшествие.
Нью-йоркский фанк вернулся на Exo-Politics: практически полностью проработав песню на гастролях Campus Invasion, Muse пришла в студию уже с готовой композицией, которой понадобилась разве что пара экспериментальных студийных трюков: барабаны, например, записали в шахте студийного лифта, а в аккомпанемент добавили немного дешевых космических шумов. Смысл песни, однако, значительно поменялся в сравнении с довольно невинной версией, которую исполняли в США в 2005 году. Читая о комплексе HAARP, Мэтт наткнулся на теорию о большом заговоре правительства и прессы. В следующие десять лет, гласила теория, посредством фильмов и прессы широкой публике будут сообщать все больше и больше о возможности существования инопланетной жизни, и дойдет до того, что политики, участвующие в экзополитике – новой отрасли политических отношений, связанной с общественно-политическими последствиями любых прошлых, нынешних и будущих контактов с внеземными существами[151], – вскоре начнут выступать за вывод мощных вооружений в космос на случай, если на Землю когда-либо нападут инопланетные захватчики (в песне их называют «Дзетами»). Эти военные программы с огромным бюджетом, похожие на «Звездные войны» Рональда Рейгана, по мнению конспирологов, являются всего лишь прикрытием для того, чтобы направить практически незаметное и недосягаемое оружие на вполне земных врагов, потому что будущие войны между странами, скорее всего, будут вестись в космосе. Или же спутники будут использовать для облучения Земли психотронными волнами.
Голова уже идет кругом, но в колоде Black Holes обнаружились и еще более «дикие» карты. Последние три песни с альбома можно назвать эпическим триптихом в жанре спагетти-вестерна[152]. City Of Delusion снова возвращается к теме насильственной революции из Assassin, но на этот раз – в вихре фламенко-гитар, арабских струнных и интерлюдий с трубачами-мариачи, а сам Мэтт предстает в образе этакого Че Гевары с Дикого Запада. На самом деле это была самая старая песня на Black Holes: ее сочинили на саундчеке в Японии года три назад. От нее едва не отказались, но Мэтт познакомился в Италии с аранжировщиком струнных, любителем арабской музыки, и попросил его сделать оркестровку; его «турецкая» партия спасла песню.