[29], чтобы отыграть первый настоящий концерт в «Булл энд Гейт» в июне 1997 года, по билету на концерт пришел ровно один человек, а когда Фил организовал им первое выступление для лейбла Parlophone в начале 1997 года, это ни к чему не привело.
Лишь на концерте в эксетерском «Каверне», через девятнадцать месяцев после того, как Смит впервые увидел группу, он наконец-то уверился в том, что открыл одну из лучших молодых британских групп этого десятилетия, и решил принять более активное участие в их судьбе. Он предложил Muse такой же договор, как и Supergrass несколько лет тому назад: разрешил группе пользоваться студией «Сомиллс», когда она не занята другими группами, и записывать демо-версии, при условии, что если благодаря этим демо-записям они подпишут контракт с лейблом, то расплатятся со Смитом за все затраченное студийное время.
И в начале осени 1997 года Muse сели в моторную лодку и на пять дней отправились в студию «Сомиллс», чтобы записать первое профессиональное демо; за пультом сидел звукоинженер Пол Рив. Основной продюсер «Сомиллс», Джон Корнфилд, тогда был занят работой с Supergrass, так что Смит дал Риву, звукоинженеру, ранее игравшему в местных группах The Change и Blueskin, первый шанс проявить себя в продюсерской работе с новичками Muse; возможно, потому, что Смит считал, что у Мэтта и Рива похожая манера пения. Среди десяти записанных ими песен были часто звучавшие на концертах Overdue и Cave; обе версии, впрочем, отличались от тех, которые в конечном итоге попали на дебютный альбом. Демо-версия Overdue почти на две минуты длиннее; там, где заканчивается альбомная версия, начинается медленный бридж, приводящий к еще одному повторению припева, а Cave (до записи песня называлась Nova Scotia) звучит намного более сыро, чем финальная версия. Кроме того, они записали Coma, раннюю песню с нехарактерной для них попсовостью (возможно, это говорит об их музыкальной наивности в то время), и Escape, значительно отличавшуюся от той версии, которая вышла на их дебютном альбоме.
Смита записи воодушевили, и он принял окончательное решение: эти песни обязательно должны увидеть свет. Смит находился в идеальном положении, чтобы им помочь: в 1996 году он основал собственную продюсерскую и издательскую компанию Taste Media вместе с бывшим сотрудником отдела подбора артистов и репертуара (A&R) Сафтой Джеффери, и через нее они занялись (неофициально) менеджментом Muse. Сафта работал в руководстве Dick James Music/Decca Records и Magnet Records, так что у него были и нужные связи в индустрии, и немалый личный опыт работы в A&R, территориального лицензирования и записи альбомов. Сафта заведовал деловой частью Taste Media, он был жестким переговорщиком с безупречными связями в британском и международном музыкальном бизнесе, а услугами его менеджерской компании SJP пользовались многие топовые продюсеры, в том числе Рон Сен-Жермен (Tool, Bad Brains), Джон Корнфилд (Supergrass), Майкл Брауэр (Coldplay, Джефф Бакли) и Джон Лекки, работавший с The Stone Roses и Radiohead. И, что самое важное, Сафта стал искренним поклонником Muse и был совершенно уверен, что сможет помочь им добиться большого успеха. У Денниса Смита также был собственный инди-лейбл Dangerous, на котором он предложил выпустить четыре вышеупомянутые песни. И вот, через несколько месяцев доработки и нервного ожидания, первый релиз Muse под названием The Muse EP увидел свет 11 мая 1998 года. Было выпущено всего 999 пронумерованных от руки копий; оформлением занимался Дом – он соединил три ксерокопированных части своего лица в очень странный образ[30].
Первой пластинке Muse хватило энергии и живости, чтобы понравится аудитории. Но сейчас, слушая ее, может показаться, что это незрелая работа музыкантов, которые пытаются разобраться в тонкостях звукозаписи, что называется, на месте. Этот EP – лишь первая ласточка, заявка на более сильные песни, которые уже тогда, на момент записи первой пластинки, сочинялись. Что касается текстов, то в них еще нет подвижного ума Мэтта Беллами, но вскоре он всем его покажет.
Overdue довольно грубо рассказывает историю об отношениях, которые разваливаются из-за несдержанной юношеской похоти, а в дополнительном бридже Мэтт поет: «You should’ve been there when I was aroused»[31]. Escape напоминает не то бессвязные бредни шизофреника, который не может сдержать свою жестокую внутреннюю натуру, не то иносказательный рассказ о разводе родителей Мэтта («Why can’t you just love her/Why be such a monster/You bully from distance»[32]. «Cave»[33] Мэтт придумал, прочитав популярную книгу о противостоянии полов – «Мужчины с Марса, женщины с Венеры». Именно оттуда он взял образ пещеры, в которую прячутся мужчины, переживая стресс. Но даже в этой песне Мэтт не раскрыл весь свой потенциал – 16-летний парень читал книги об эволюции, о скорой загрузке человечества в матрицу, об Эдеме, который каждый из нас придумает для себя сам. Лишь спустя несколько лет Мэтт сумеет выразить свои невероятные идеи в лирике.
Пластинка продавалась плохо – слухи о том, что на южном побережье появился крутой рок-бэнд ползли медленно. Но когда группе тем летом организовали прорывное выступление на музыкальной конференции In The City в Манчестере, Сафта и Деннис припасли в рукавах несколько трюков. И благодаря этим козырей. Благодаря им группа объехала за год объехала весь земной шар: приглашения сыпались – деньги текли рекой. 1998 год стал годом Великой погони Muse за мечтой.
Доминик Ховард
Какое у вас самое раннее воспоминание?
Я не очень хорошо помню жизнь в Манчестере, только разные мелочи – например, по какой-то странной причине я ходил вместе с сестрой в воскресную школу. В основном воспоминания у меня начались после переезда в Девон, но вот самое раннее, что я помню, – мне тогда был один год, вы, наверное, подумаете, что я вру, но это на самом деле правда. Я сидел на пляже в Испании, и моя надувная лодочка лопнула, когда я в ней сидел. Я отлично помню, как сидел в ней, когда она лопнула. Стояла она на песке, а не в воде.
Ваши родители не были слишком музыкальными?
Не особо. Они, конечно, слушали дома музыку, но ни на чем не играли и не относились к музыке с какими-то особенными чувствами. Я вот всегда любил музыку, и я даже нашел фотографию, на которой мне года три-четыре. Я одет как Адам Ант, весь такой припанкованный, держу перевернутую гитару и играю на ней левой рукой – это меня весьма впечатлило! В общем, я явно любил музыку с детства и, по крайней мере, уже тогда думал, что могу взять гитару и попытаться на ней бренчать. Эта идея оставалась со мной и в следующие десять лет. Раз у меня была гитара, значит, я на ней немало играл, но, скорее всего, я одновременно играл на гитаре и барабанах, а на гитаре играл не очень много. Всерьез я решил заняться музыкой только в тринадцать, когда начал играть на барабанах – по-моему, я увидел в школе выступление какого-то джаз-банда, и меня поразил барабанщик, его игра. Я был в таком восторге, что стал настоящим фанатом.
Глен Роу, тур-менеджер Muse, 2000–2003
Слышали историю о том, как Дом в детстве сломал руку? [Сестра Дома] Эмма рассказывала, что они были в парке на семейной прогулке, играли в салочки, и Дом просто бросил в нее теннисный мячик и сломал руку!
Вы знаете что-нибудь о детстве Криса?
Крис на самом деле с большой неохотой рассказывает о детстве. У него была младшая сестренка, и ему пришлось расти старшим братом, да еще и заменять для мамы отца. Крис очень злится, что его отец рано умер, потому что, как мне кажется, он любил отца, но ему не довелось провести с ним то самое особое время. Он очень скрытный. Думаю, если смотреть со стороны, у него было идеальное девонширское детство. Я уверен, что были там и страдания, но он очень близок с матерью.
Колин Стидуорти, одноклассник по тинмутскому общественному колледжу
Я был одного возраста с Мэттом и Домом, но с Крисом не общался, потому что он был на год младше. Скорее всего, лучше всего я знал Мэтта, потому что он ходил вместе со мной на музыку. Он был умным парнем, всегда мог ответить на любой вопрос. Помнится мне, он постоянно доставал одну из наших учительниц, миссис Ланкастер, не знаю, почему, но они вообще не ладили. Если подумать, может быть, потому, что он постоянно или болтал, или стучал ладонями по коленям.
Мэтт никогда не был особенным спортсменом, в футбол играл в обороне, и к мячу его лучше было не подпускать. Дай ему музыкальный инструмент – он изобразит что-то крутое, но вот дай ему мяч – и он обязательно пнет его куда-то не туда. На уроках музыки Мэтт оживлялся. Казалось, он умел играть на любом инструменте, но особенно хорошо он играл на фортепиано. Не уверен, брал ли он уроки вне школы, но он был очень хорош, лучше всех одноклассников; он мог взять любой инструмент и тут же на нем заиграть. Нам давали задания играть простые мелодии на инструментах, но в основном мы слушали, как играет Мэтт. Наша учительница музыки, миссис Бёрд, похоже, это понимала, и, по-моему, она немало помогла Мэтту и его группе. Во внеурочное время музыкальные классы обычно были закрыты, но миссис Бёрд часто открывала их и давала группе репетировать в обеденные перерывы и после школы. Когда они занимались в школе, я даже предположить не мог, насколько знаменитыми они станут, – это была просто пара ребят с общими музыкальными вкусами. На нашем курсе было еще несколько групп, но у Мэтта, Дома и Криса была та самая целеустремленность и прирожденный талант, которого не было у других.