— Да, говорили, но я думал, время уже упущено.
— Вовсе нет. Мы кое–что предусмотрели. Кроме того — между нами — есть вероятность, что мы можем встретить «Корнели».
— Но разве достойный корабль не потребует и весьма достойных затрат?
— Без сомнения, и очень значительных. Однако у Шао Яна я имею немалое положительное сальдо, а мои траты ничтожно малы. А если этого окажется недостаточно — я всегда могу обратиться в Лондон. — Последовала странная пауза. — Но вы отводите взгляд, сэр, и, если я могу так выразиться, со сконфуженным и обеспокоенным видом.
— Что ж, Мэтьюрин, по правде говоря, я, и в самом деле смущён. Личной почты для вас или Обри у меня нет — полагаю, она отправлена в Новый Южный Уэльс, но есть некоторые скверные новости. Кажется, вы говорили мне, что сменили ваш неудовлетворительный банк?
— Именно так. Самая напыщенная и невоспитанная свора безграмотных собак, каких только можно представить.
— А на их место выбрали Смита и Клоуза?
— Совершенно верно.
— Тогда с огромным сожалением должен сообщить вам, что Смит и Клоуз приостановили выплаты. Они разорены. Может, в конце концов кредиторы и получат какие–то небольшие дивиденды, но в настоящее время нет ни малейшей возможности получить с них деньги.
Стивена мгновенно посетило яркое видение — адвокатская контора в Портсмуте, где был написан документ о переводе всего его состояния к Смиту и Клоузу, а также доверенность на имя сэра Джозефа Блейна как исполнителя его воли. Документ составлял опытный адвокат, деловой человек, привыкший иметь дело с разного рода уловками, тощий и пожилой, явно получавший удовольствие от своей работы — беззубые челюсти двигались в такт царапающему бумагу перу. Пыльная комната была уставлена книгами, скорее для работы, чем ради украшения. Пыльное окно выходило на глухую стену, рефлектор, висевший в углу, посылал под сумрачный потолок слабый намёк на дневной свет, и отражение пролетавшей чайки скользило в нём, как тёмная тень в паутине.
«Итак, сэр, — сказал адвокат, — если вам будет угодно, скопируйте это, поскольку в подобных делах всегда предпочтительнее собственноручно написанные бумаги, а я сделал всё, чтобы самый придирчивый педант королевства не смог этого оспорить. Не забудьте подписать оба документа и отослать сэру Джозефу вечерней почтой. Её отправляют не раньше половины шестого, так что у вас вполне достаточно времени, чтобы скопировать две написанные мелким почерком страницы и отбыть до отлива».
Всё это воспоминание и даже короткая скрипучая речь адвоката, должно быть, продлились не дольше мгновения, поскольку Стивен не упустил ни слова из речи Раффлза:
— Но, с другой стороны, я рад сообщить, что у меня для вас есть и некоторые менее огорчительные известия, что–то вроде небольшой компенсации. Недавно мы подняли голландский двадцатипушечный корабль — его специально затопили несколько месяцев назад из–за инфекции. Теперь он приведён в порядок, и крепок как в день, когда его впервые спустили на воду. Находись мы на террасе, его можно было бы увидеть в подзорную трубу — он за островом, у верфи голландской компании. Как я уже сказал, это всего лишь двадцатипушечный корабль, так что он вряд ли способен справиться с «Корнели», но, по крайней мере поможет вам успеть к условленной встрече.
— Вы удивили меня, губернатор. Я изумлён, я приятно поражён.
— Рад это слышать, — ответил Раффлз, недоверчиво глядя на собеседника.
— Могу я пойти сообщить Обри о нашей удаче? Я оставил его в мрачном настроении, изучающим корабельные журналы погибшей «Дианы», которые он должен представить здесь старшему морскому офицеру. Джек расстроен и озадачен, поскольку даяки, напавшие на наш остров, убили и его казначея, и писаря.
— О Боже, Мэтьюрин, вы не упоминали об этом, — воскликнул Раффлз.
— Я очень плохой рассказчик, когда речь идёт о сражениях. Я их не вижу и, в основном, не принимаю в них участия. Что касается этого, я всё время находился в госпитальной палатке и не присоединился к схватке даже в конце. Но сражение было тяжёлым. Даяки убили и ранили много наших людей, а мы их полностью разбили. Однако капитан Обри вам всё в точности опишет. Он носился по этому кровавому полю боя, как дома по лужайке. Вам, несомненно, знаком хриплый рык тигра?
— Разумеется.
— Такие звуки Обри издаёт во время боя. А теперь я пойду, приведу его и сменю свою одежду на что–нибудь более достойное застолья в обществе драгоценной миссис Раффлз.
— Конечно. Мой баркас немедленно перевезёт вас и доставит обратно наших гостей. Прошу, скажите, сколько офицеров выжило?
— Все, кроме казначея и одного из мичманов, хотя Филдинг останется хромым до конца своих дней, помощник штурмана Беннет до сих пор в очень тяжёлом состоянии, а маленький Рид потерял руку.
— Тот маленький кудрявый мальчик?
— Нет. Маленький и кудрявый — убит.
Раффлз покачал головой, но не нашёлся, что сказать, и только добавил: — Я пошлю за баркасом. — Потом продолжил. — А что касается судовых журналов Обри и здешнего старшего морского офицера, так его здесь нет. Никого нет ближе, чем в Коломбо, именно поэтому я так свободно распоряжаюсь тем голландским кораблём. Но могу отметить, мне известны случаи, когда при кораблекрушении или в столкновении с врагом пропадали все корабельные журналы, и командование оставалось к этому совершенно равнодушным, выдавая освобождение от обязательств. А вот потерянная опись, расписка или отсутствие чьей–либо подписи в одной из множества книг влекли за собой бесконечные формальные разбирательства, и счета замораживались на семь, а то и на десять лет. Конечно, это я говорю совершенно неофициально.
По пути к причалу Стивен попросил рулевого губернаторского баркаса проводить его к магазину игрушек.
— Я хочу купить подходящих кукол для трёх китайских девочек, — объяснил он.
Им с Джеком нужно остаться в резиденции, а поскольку Ли По необходимо идти в море за грузом руды уже со следующим приливом, сейчас Стивену, возможно, в последний раз предстояло с ними увидеться.
— Кукол, сэр? — удивился рулевой, и после некоторого размышления продолжил: — Я не знаю никаких магазинов игрушек, кроме голландской лавки, а как отнесутся китайские девочки к голландским куклам — понятия не имею. Вам лучше знать, сэр, как заинтересованной стороне. Да, как заинтересованной стороне, — удовлетворённо повторил он.
Он привёл Стивена к магазинчику у канала. В лавке с двумя стеклянными витринами, расположенными по бокам от распахнутой двери, сидела толстая неряшливая батавка.
— Джентльмен желает купить куклу, — сказал рулевой. — Куклу, — повторил он погромче, дёрнув рукой и головой как марионетка.
Тусклые глаза неряхи подозрительно прищурились, но наконец узнав губернаторскую ливрею, она лениво поднялась, пропуская их в лавку. Выбор ограничивался полудюжиной фигурок, демонстрирующих одежду, которая была в парижской моде несколько лет назад. Торговка задирала им юбки, демонстрируя оборки и самое главное — съёмные панталоны, приговаривая:
— Вот и вот, настоящее кружево.
Полюбовавшись на всё это несколько минут, Стивен, в отчаянии, выбрал три, наименее непристойного вида. Неряха большими корявыми цифрами написала цену на карточке и подала её рулевому, повторяя:
— Да, да, настоящее кружево.
— Она говорит, половина джоу за штуку, — пояснил потрясённый рулевой, поскольку полджоу приблизительно равнялось двум фунтам.
Стивен выложил деньги, и неряха, ехидно ухмыльнувшись, добавила к свёртку три бесплатных ночных горшка.
— Ну, не знаю, — заметил рулевой, — кажется, я никогда не видел у китайских девочек ничего подобного. И даже у мавританских не видел.
Пока губернаторский баркас шел к джонке, Стивен размышлял о своём внезапном разорении, однако поверхностно, не углубляясь в природу своих чувств или, точнее, ощущений, появляющихся где–то в подсознании. В данный момент он вряд ли осознавал что–то кроме общего чувства потери и некой тревоги. В бою к нему нередко приносили тяжело раненых, которые не сознавали случившегося, особенно, когда не видели рану.
«Мне нужно постараться не думать об этом хотя бы неделю», — сказал он себе. Он и прежде поступал так с разного рода неудачами, потерями и изменами, и хотя по ночам его, случалось, тревожили кошмары, да и другие минусы имелись, всё же это казалось лучшим способом справиться с бедственной ситуацией и не дать эмоциям выйти из–под контроля. А потом всё часто оказывалось куда менее значительным, чем выглядело изначально, в смятённом состоянии духа.
На борту джонки он подозвал Май–Май, Лу Мен и Пен Цзяо и вручил им подарки. Девочки вежливо благодарили и кланялись снова и снова, разглаживая аккуратно свёрнутую обёрточную бумагу, но по их удивлённым взглядам на кукол и даже возмущению при виде разукрашенных ночных горшков было понятно, что Стивен не доставил им того удовольствия, на которое надеялся, правда, некоторая доля сомнения тут всё же оставалась.
Ему больше повезло в клетушке, которую он делил с Джеком Обри. Пробираясь сквозь запутанные внутренности большой джонки, по ее широким коротким палубам, он заметил, что приглашение миссис Раффлз принято. В тени вывесили вычищенные и выглаженные изящные мундиры из плотного сукна, способные выдержать даже арктический шквал. Их владельцы в белых бриджах держались поблизости, стараясь по возможности остаться чистыми и не взмокнуть.
— А вот и ты, Стивен, — воскликнул Джек. Невольная улыбка разрушила суровый тон. — Не сомневаюсь, ты оказал флоту много чести. Удивлен, что тебя не покусали собаки. Ахмед и Киллик принялись за твою одежду сразу, как только пришло приглашение. Вон она, разложена на рундуке. Позову корабельного цирюльника.
— Прежде чем он придет, давай я сообщу тебе пару новостей. Первая — у Раффлза есть для тебя корабль. Голландский двадцатипушечник, его на несколько месяцев специально затопили, а сейчас подняли.
— Ого–го! — воскликнул Джек, его лицо залилось радостью. Точнее сказать, оно засветилось ярко–алым, зубы сияли на фоне этой красноты, а глаза стали еще синее обычного. Он пожал Стивену руку с сокрушитель