На улицах Рима начинается охота на красных. Десятки людей насильно напоены касторкой. Один социалист убит на улице Крешенцио, другой – на улице Кола-ди-Рьенцо, в двух шагах от базилики Сан-Пьетро-ин-Винколи. На площади Барберини горят карты, увезенные из Casa del Popolo – народного дома, другие такие же костры пылают в центре города и пригородах.
Карательная экспедиция в Сан-Лоренцо
На этот раз не Муссолини зачинщик происходящего, поэтому сейчас он разочарован и недоволен сквадристами. Более того, теперь Бенито Муссолини обязан показать королю, что способен держать своих приспешников в страхе. Вот только кто привел в столицу тысячи вооруженных мужчин? Кто решил объединить убийц и других преступников в банды ради захвата власти? Муссолини приказывает железнодорожному руководству организовать специальные поезда и на следующий же день забрать домой всех фашистов, разбивших лагерь на вилле Боргезе. На все возражения Бенито отвечает фразой человека, действительно приверженного фашизму: «Уберите „невозможно“ из своего лексикона», словно личная воля может абсолютно все.
После присяги в Квиринале 31 октября Муссолини принимает парад чернорубашечников, марширующих по улицам столицы. В последние годы жизни, годы Республики Сало, дуче будет жалеть о своем решении: «Во второй половине дня 31 октября я совершил ошибку. Нужно было не проходить мимо Квиринальского дворца, а войти внутрь».
Далее часть сквадристов поворачивает к станции Термини, другие же отправляются в карательную экспедицию. Головорезы хотят подавить мятеж в Сан-Лоренцо. Люди Муссолини на рассвете входят в дома красных и выкидывают хозяев в окна. Десятки мужчин останутся парализованными и искалеченными. Членов их семей новая власть заклеймит как врагов.
В Милане фашисты окончательно уничтожают редакцию газеты Avanti! – издания, когда-то давно связанного с Бенито Муссолини. Свидетель дикого погрома пишет: «Они выкинули из окон всю мебель, которую не смогли вывезти: столы, стулья, стеллажи… Все выпотрошено. Грязь. Котелки. Каски. Солома. Редакция и администрация разрушены. Зеркала и стекла разбиты, двери выломаны, все украдено. С типографией обошлись хуже всего. Верстак с опрокинутыми типографами. Разбросанные символы. Везде следы исключительной ярости».
В ответ на протесты профсоюза журналистов Муссолини обещает защищать свободу прессы, но лишь «при условии, что эта пресса достойна свободы. Свобода – и право, и долг». Проще говоря, журналисты смогут писать лишь то, что устраивает лично Муссолини, и так будет продолжаться больше 20 лет, за редкими и во всех смыслах дорогостоящими исключениями.
Во многих итальянских городах вооруженные фашисты врываются к директорам банков и требуют компенсации расходов за марш на Рим: 730 271 лира 5 чентизимо. Командир апулийских фашистов Карадонна посылает людей в филиал Foggia Del Banco di Napoli с требованием «так или иначе ссудить» 40 тысяч лир. Директор ожидает услышать сумму в 13 тысяч. Сквадристы Карадонны с канистрами с бензином занимают все банки города до тех пор, пока не увидят остальные 27 тысяч лир.
В Алессандрии добыча еще заметнее. Ответственный за провинциальную казну вынужден выплатить 100 тысяч лир местным главарям. Те выдают квитанции, «обеспечивающие регуляризацию Председателем Совета министров»: оплата Муссолини.
Префекты и комиссары полиции получают приказ составить списки предателей и тех, кто потенциально способен причинить «ущерб родине, государству, правительству». Для ареста достаточно минимального подозрения. Любой протестующий мгновенно теряет рабочее место. В их числе увольняют семерых полицмейстеров, четверых заместителей, 20 комиссаров, шестерых помощников комиссаров, пятерых заместителей комиссаров. Дуче приказывает зачистить полицейский участок в Милане, который ему «никогда не нравился».
Альфредо Мисури, фашист, избранный в Палату представителей в 1921 году, предупреждает Муссолини, что выступит против преступлений режима. Дуче приказывает ему молчать. Мисури стоит на своем. В тот же вечер молодчики Муссолини ждут его возле Монтечиторио. Альфредо попадает в больницу с тяжелыми ушибами и ножевыми ранениями. Лидер нападавших – Арконовальдо Бонаккорси, телохранитель Муссолини и один из самых жестоких сквадристов. Карабинеры арестовывают его, но Бальбо освобождает.
Ополчение официально становится параллельной армией. Дуче хладнокровно уточняет: «Тот, кто заденет ополчение, получит свинец в висок. Тот, кто заденет Родину и фашизм, – мгновенную смерть».
Тосканские и ломбардские бойцы образуют специальную организацию для карательных экспедиций под руководством Америго Думини и называют ее ЧК, Чрезвычайная комиссия, как в СССР. «Пробным шаром» нового объединения становится расправа над фашистом-диссидентом Чезаре Форни, которого избивают прямо на центральном вокзале Милана на глазах у пассажиров.
Дуче переезжает в Рим и обосновывается там на улице Раселла. Ракеле и дети – в 1918 году родился третий ребенок, Бруно, – пока остаются в Милане. Компанию Бенито Муссолини составляют дикие звери: сначала пума, а потом львица, привязанная к ножке рояля. Муссолини часто ласкает львицу, подносит пальцы к ее носу и восклицает: «Я пахну львом!» В марте 1923 года Бенито, указывая дату в реестре музыкальной ассоциации, дополняет: «Первый год новой эры».
Резня в Турине
В Турине живет крайне бескомпромиссный молодой человек 21 года от роду, сын бакалейщика. Он не социалист и не коммунист, хотя знает и ценит Антонио Грамши. Его зовут Пьеро Гобетти. «Высокий, худой, с большой головой и светло-каштановыми волосами, с очками в металлической оправе на остром носу и яркими, пронзительными глазами за линзами», – так его описывает Карло Леви.
Магазин его родителей располагается в центре города, на улице 20 Cентября. В этом же доме живет маленькая девочка Ада Просперо: «Прелестное дитя с косичками до плеч и огромными сияющими глазами. Она обожала читать!»[99] Пьеро просит Аду помочь найти подписчиков для небольших журналов, им основанных,– сначала для Energie nove, затем для La Rivoluzione liberale, для которых пишут лучшие интеллектуалы города.
Пьеро Гобетти стучит в дверь большого начальника, руководителя кафедры финансов Луиджи Эйнауди[100] и просит написать статью для его издания, уточняя, что у него нет возможности за эту статью заплатить. Сегодня любой университетский руководитель посмотрел бы на него как на сумасшедшего, но Эйнауди благодарит Гобетти и пишет для него материал.
В номере от 2 ноября 1922 года Гобетти отмечает: «Отвратительное фашистское насилие по отношению к Lavoro, Paese, Mondo, социалистическим и коммунистическим газетам остается безнаказанным». Выпуск выходит изуродованным: издатель Арнальдо Питтавино хочет избежать гнева фашистов и подвергает цензуре заголовок на первой странице. Пьеро Гобетти возмущается, на что Арнальдо отвечает: «Может быть, мне еще и самому поджечь типографию?» Следующий номер содержит еще более жесткие высказывания по отношению к новому режиму, и Арнальдо Питтавино, опасаясь возмездия властей, отказывается печатать весь выпуск.
Гобетти намертво стоит на своем. Через неделю ему удается отправить газету в киоски. Его разгромные статьи не щадят никого: «Ни Муссолини, ни Виктор Эммануил Савойский не отличаются добродетельностью, но у итальянцев души рабов». И еще: «Мы подобны твердой кожуре грецкого ореха: мы будем защищать наши идеалы всеми силами и до тех пор, пока это возможно».
Пьеро Гобетти не случайно работает в Турине: это самый свободолюбивый город Италии, оплот рабочих, жители которого до сих пор оказывают серьезное противодействие фашизму. Бенито Муссолини Турин искренне раздражает. Дуче хочет силой обратить население города в свою «веру».
Среди лидеров итальянского коммунизма немало туринцев по рождению или хотя бы по образованию: Грамши, Тольятти[101], Секкья[102], Лонго[103], Паджетта[104], Террачини[105], Вильонго[106], Таска[107]. Сначала они тоже не принимают дуче всерьез. Активистам приказано «не проявлять инициативу, действовать лишь в случае нападений и провокаций, направленных против пролетариата».
В Турине, однако, против режима выступают не только социалисты и коммунисты. Многие либералы и умеренные пристально следят за публикациями La Stampa, газеты джолиттианца Альфредо Фрассати. Сына Фрасатти, Пьера-Джорджио, называют святым – тот раздает бедным свои вещи и не скрывает, что исключительно отрицательно относится к фашизму и сторонникам режима.
1 декабря 1922 года Муссолини прибывает в город. Он произносит речь перед товарищами и предупреждает: «Рабочие вдруг решили, что могут отринуть жизнь всей нации. Мы будем бить мятежные и фракционные меньшинства, едва они попробуют высунуться!» Дуче уже занимает пост премьер-министра, но все равно говорит как главарь банды. И, разумеется, вскоре приходит время перейти от теории к практике.
Холодным туманным вечером 17 декабря 1922 года молодой коммунист Франческо Прато, трамвайный кондуктор, заканчивает работу и собирается навестить подругу. Три фашиста поджидают его на улице, стреляют и ранят в ногу. Ответным огнем молодой человек убивает двоих из нападавших: железнодорожника Джузеппе Дрезду и студента Лучио Баззани. Третьему, ремесленнику Карло Камерано, вдохновителю засады, удается сбежать и предупредить соратников.
Прато находит убежище в доме друзей. Врач Итальянского кооперативного альянса оперирует Франческо, достает пулю и оказывает всю необходимую помощь. Фашисты, разумеется, объявили его в розыск, и партия решает сделать Прато экспатриантом