а о бомбежках в Барселоне заключается в том, что Муссолини отдал приказ… за несколько минут до того, как выступил с речью об Австрии. Франко ничего не подозревал, вчера он даже попросил приостановить бомбежки из-за осложнения отношений с зарубежными странами. Муссолини считает, что эти бомбардировки отлично подорвут моральный дух красных… когда я сообщил ему о заявлении Перта, он остался удивительно спокоен. Бенито заявил, что итальянцы отныне агрессоры, несущие ужас, а не сонные мандолинисты. По его мнению, эти изменения поднимают нас в глазах немцев, ведущих войну столь же беспощадно».
Дети Барселоны умирают? Хорошо. Их жизни не имеют значения, но они послужат для Гитлера и мира доказательством того, что итальянцы умеют быть жестокими. Что же, британцы и американцы будут так же безжалостно бомбить итальянские города, когда дуче объявит им войну.
Силы, бросаемые Муссолини в топку конфликта, в котором он якобы не участвует, впечатляют. Расходы, естественно, растут в той же мере. После вторжения в Эфиопию государственный бюджет совершенно вышел из-под контроля. Армия и авиация будут испытывать трудности многие годы.
Командование добровольческих войск, говоря откровенно, – странная смесь бедных крестьян, в основном южан, вынужденных воевать из-за перспективы кромешной нищеты, и чернорубашечников, преданных идее кровавой борьбы с демократами и коммунистами.
Надо признать, итальянцы в Испании пытаются держаться подальше от преступлений, свидетелями которых становятся. После падения Малаги они не участвуют в убийствах республиканских заключенных, которым потворствуют франкисты. За редкими исключениями они щадят сдавшихся врагов. Впрочем, когда на стороне республики в бой выходят интербригады, в том числе итальянские добровольцы, дуче лично приказывает истребить их всех. Среди них щадят очень немногих, остальные после жестокого избиения расстреляны.
Конечно, итальянские войска порой терпят поражение. Так, в Гвадалахаре республиканцам удается остановить франкистов, нацелившихся на Мадрид. Батальон Гарибальди, состоящий из итальянских антифашистов, громит чернорубашечников. Это первое серьезное поражение фашистов.
(Простите меня за личное воспоминание. В молодости в Мадриде я гостил у своего друга, ветерана гражданской войны Антонио де Архоны. Настоящий авантюрист, он женился на чудесной немецкой девушке Хельге и хранил прекрасную коллекцию работ итальянских художников ХХ века. Каждый раз по вечерам я упрашивал Антонио рассказать о битве при Гвадалахаре. Он был там. Де Архона видел, как сдавались «добровольцы» Муссолини, салютуя сжатыми кулаками, как они пели Bandiera rossa, надеясь, что их пощадят. Примечательно, что командир батальона Гарибальди был антикоммунистом: Рандольфо Паччарди, республиканец, указавший на Итало Бальбо как инициатора убийства дона Минцони. Раненный в лицо при Хараме, Паччарди прибыл в Гвадалахару на последнем этапе противостояния, до этого ходом сражения руководил его заместитель Илио Баронтини. Илио был революционером, который воевал в армии Мао в Китае, прошел подготовку в Советском Союзе и через год отправился сражаться за негуса. Антифранкисты пели: «Гвадалахара – не Абиссиния…» на мотив Faccetta nera[221]. На мольбы пленников Паччарди равнодушно ответил: «Повернитесь. Я надеру вам зад и отправлю к мамочке…»)
Война в Испании – генеральная репетиция нацистско-фашистской войны. Многие итальянцы поймут это после 8 сентября 1943 года. Цель этой войны – бесконечный террор населения, в том числе физическое уничтожение пленных и заключенных.
Но самая мрачная страница истории еще не перевернута.
Балеарские острова, кроме Менорки, находятся в руках франкистов. Отсюда отправляется экспедиционный корпус во главе с командиром Альберто Байо. Его задача – вернуть Майорку, но яростные попытки проваливаются. Националисты просят помощи у Муссолини, который «вынюхивает возможность» – таков тезис Энрика Джулианы, испанского интеллектуала, изучавшего фашистское вмешательство в испанскую войну, – ввязаться в бой и самому захватить эти острова в самом сердце Средиземного моря.
Для подавления коммунистов дуче отправляет на Майорку старого друга Арконовальдо Бонакорси. Именно он в 1925 году убил диссидента Альфредо Мисури на выходе из палаты за то, что Альфредо высказался, несмотря на запрет Муссолини.
Бонакорси далек от политики и войны, он просто фанатик. Арконовальдо получил диплом юриста благодаря протекции диктатора, так же как многие другие фашистские главари получали ученые степени благодаря запуганным или прогнувшимся профессорам. Бонакорси открыл юридическую фирму в Болонье, а с конкуренцией разобрался истинно по-фашистски – разгромив офисы соперников-антифашистов. Пострадали юристы Примо Монтанари, Джулио Заккарди, Коррадино Фаббри, Данте Калабри, Джузеппе Анжеличи, Эудженио и Марио Джаккиа. После неудавшейся бомбардировки Болоньи, приписываемой Антео Замбони, Бонакорси свирепо телеграфировал дуче: «Преступные противники фашизма и предатели Родины требуют самых суровых мер. Прикажи мне, как палачу, обезглавить арестованных». И он станет палачом Испании.
Во главе местной фаланги, под именем графа Росси этот фанатик мчится на охоту за диверсантами. На Майорке их очень мало, а комендант Байо отступил. Для франкистов на острове нет никакой опасности. (После войны Байо отправится в изгнание в Мексику, где станет военным инструктором молодого кубинского революционера и его аргентинского друга – Фиделя Кастро и Эрнесто Че Гевары.) Но «граф Росси» хочет проливать кровь.
Каждый вечер Арконовальдо Бонакорси и его приспешники ходят по домам, хватают беззащитных людей, иногда сразу семьями, отвозят на кладбище Порререс и расстреливают.
На Майорке живет французский писатель Жорж Бернанос. Он недавно опубликовал «Дневник сельского священника». (Еще один шедевр этого писателя – тревожная и великолепная книга «Под солнцем Сатаны[222]».) Бернанос – консервативный католик и роялист, в молодости он воевал в Action française[223]. Сын Бернаноса в 17 лет поступил на службу в фалангу. Неслучайно на Майорке он гостит у маркиза Альфонсо де Зайаса, главы монархистов. Политические взгляды Бернаноса ближе к правым, но прежде всего он человек, умный и совестливый, и он открыто возмущается резней Бонакорси, который уже убил три тысячи человек. Эти убийства вызывают жесткую реакцию националистов Майорки. Тогда же, в 1938 году, рождается книга «Великие кладбища под луной», в которой Бернанос осуждает преступления гражданской войны в Испании, особенно те, свидетелями которых он становится на Балеарских островах. Итальянский фашист, посланный Муссолини, устанавливает свою власть огнем и мечом…
Дуче вынужден отозвать палача и убийцу. Арконовальдо Бонакорси уезжает в Аддис-Абебу, где вступает в схватку с генералом Наси и командиром итальянского ополчения Джованни Пассерони, которого искренне ненавидит. Положение в Эфиопии и без того сложное, и Арконовальдо «помогает» обстановке накалиться до предела. Бонакорси утверждает, что управлять эфиопами можно только «силой, оскорблениями и насилием… хлебом и кнутом. Любые другие способы провальны».
Во время Второй мировой войны фанатик Арконовальдо Бонакорси возглавит Специальный автономный отдел милиции. Это пафосное название обозначает 300 смелых бойцов, чья задача – саботаж в тылу британцев. Вот только гуркхи[224] и африканские королевские войска – отнюдь не медлительные гражданские с Майорки. Фанатик-фашист попадает в плен. Он вернется в Италию только в 1946 году. Арконовальдо будут судить за убийство Антео Замбони и оправдают. Бонакорси присоединится к «Социальному движению» и даже будет в качестве адвоката защищать немецкого палача Отто Вагенера[225], расстрелявшего итальянских солдат на Родосе и ответственного за депортацию итальянских евреев Додеканеса. Вагенера приговорят к 15 годам тюрьмы. Бонакорси утешится посещением Франко в Мадриде.
Он умрет в 1962 году. Il Centro D’Italia напишет о молодых людях, которые будут сопровождать его тело: «Эти люди глубоко сожалеют, что не могут повторить подвиги Бонакорси. Они могут лишь мечтать о такой доблести».
Глава 9Антисемитские законы
Муссолини впервые видит Гитлера в аэропорту Венеции в 1934 году. Фюрер бледен, уныл, в серой мягкой шляпе. Дуче идет ему навстречу в мундире почетного капрала милиции, прямой и властный. Ветер взъерошивает волосы Гитлера. Муссолини бормочет: «Мне это не нравится». Заместителю министра иностранных дел Фульвио Сувичу он потом шепнет: «Этот Гитлер – какой-то Пульчинелла[226]».
К этому времени Адольф Гитлер находился у власти всего пару месяцев, а Муссолини – 12 лет. И все-таки именно главный нацист с самого начала выказывает нетерпимость, советует, а на деле навязывает расистский кровавый бредовый взгляд на человека и историю. «Он читал мне длинные отрывки из своей книги и доказывал расовое превосходство немцев», – заметит Бенито Муссолини после встречи.
Есть еще одна проблема: дуче плохо владеет немецким, но из гордости отказывается от переводчика. Смысл многих слов из речей Гитлера, говорящего очень быстро, ускользает от него.
Муссолини и завидует ему, и боится, и даже иногда ненавидит – как тогда, когда австрийские нацисты убивают его друга, канцлера Австрии Энгельберта Дольфуса. Муссолини вынужден сообщить ужасную новость жене и детям покойного, которые в это время отдыхают на вилле в Риччоне. Дуче в яростном порыве заявляет: «Да если этот народ педерастов и ассасинов[227] вторгнется в Европу, европейской цивилизации конец. Гитлер убил Дольфуса. Он ужасный дегенерат, извращенец, опасный дурак». Отзыв вроде бы ясный, почти объективный, но именно с дегенератом, опасным дураком и убийцей Бенито Муссолини свяжет свою политическую жизнь, подставив под новый, невиданной силы удар всех итальянцев.