Toro Assicurazioni отправляют уведомления об увольнении еврейским служащим. Так поступают банки, страховые компании, финансовые учреждения по всему государству, обрекая на голодное существование десятки и сотни семей. Тем не менее Туринская фашистская федерация пишет в Рим, чтобы засвидетельствовать «глубокое сожаление, которое отмечается в общественном мнении… Проблемы евреев вызывают всеобщее возмущение. Почти никто не выполняет расовые законы в том виде, в котором они приняты».
Евреи получают письма солидарности: «Сердечно и дружески вас приветствую», «В этот печальный час скажите, чем я могу помочь». Даже Il Popolo d’Italia получает письма протеста. Дуче это совершенно не нравится. Он приказывает Пини «продолжать заниматься защитой расы».
La Difesa della Razza – «Защита расы» – издание, которое возглавляет Телезио Интерланди[230]. Секретарь редакции – Джорджо Альмиранте[231]. Начинается все хорошо. Первый номер – 85 тысяч экземпляров, 105 тысяч – второй, но затем тираж падает до жалких 20 тысяч. Бульварное издание теперь покупают партийные фанатики и сами евреи, которые пытаются понять, что еще с ними может случиться. Джорджо Бокка в «Истории Италии в фашистской войне» пишет: «Простому читателю сполна хватило первых номеров, особенно фото арийских типов – высоких мужчин и женщин со светлой кожей и лазурными глазами, в которых никто, кроме триестинцев, себя не узнал.» Интерланди и Стараче считают свой палочный метод благородным. Одержимость «мифом о чистой крови» наводит художника и сатирика Мино Маккари на следующие строки:
Интерланди в служебном рвении
Всем советует без промедления
Предоставить, согласно логике,
Свою полную генеалогию.
В Триесте федерал Эмилио Грациоли защищает еврейские семьи города – Салем, Морпурго, – и Рим поносит его что есть мочи. Миланский федерал Рино Паренти озлоблен, поскольку расистская кампания жестоко буксует «из-за обычных сентиментальных арийцев».
Юная Франка Норса, которой предстоит прославиться под именем Франки Валери, покидает школу Парини и сдает выпускные экзамены в Манцони. Никто этого не замечает. Гораздо позже, в конце своей долгой жизни, она напишет: «Эта система далеко не всегда была эффективной».
Исследовательница, исключенная из университета, запирается в своей комнате в Турине и день и ночь изучает нервную систему. Позже открытия Риты принесут ей Нобелевскую премию по медицине. Это Рита Леви-Монтальчини.
Король подписывает документы без лишней суеты. Королева Елена беспокоится о личном докторе, еврее Эрвине Стукьольде, и просит Чиано о помощи, поскольку Виктор Эммануил страшится даже заикнуться об этом дуче.
Папа готовит еще более жесткую энциклику, открыто осуждающую нацизм и фашизм: «Человеческий род – единая раса». Муссолини зловеще напоминает, что в его родной Романье церкви были заколочены, и лишь теперь в них вернулись верующие – потому что он, дуче, того захотел. Муссолини надеется на скорую смерть бескомпромиссного папы, и вскоре, к его огромной радости, это случается. Пий XII – Эудженио Мария Джузеппе Джованни Пачелли – благоразумно откладывает новую энциклику в долгий ящик.
Итак, 5 ноября 1938 года, через два месяца после вступления в силу кошмарных расистских законов, «освобожденных» семей – то есть спасшихся от преследований юридическим путем – насчитывалось уже 3522 из 15 тысяч. Далеко не всегда, конечно, вопрос решали милосердие или солидарность. Фашистские адвокаты и судьи получают немалые взятки в обмен на «освобождение». Ловкий Фариначчи даже установил тариф: два милиона за каждый случай.
Ревностные чиновники совершают совершенно глупые или безумно грубые поступки ради возможности выслужиться перед начальством. В Римини, чтобы выяснить, еврей ли Франко Асколи, полиция проверяет, где похоронен его сын, умерший в колыбели, на католическом кладбище или на еврейском. В Болонье мэр меняет название улицы с Еврейской на улицу Двух Башен.
Бесправие. Страдания. Бесконечные унижения. Тошнота от потери человеческого достоинства и моральная усталость от преступлений – страшных политических ошибок. Итальянский народ постепенно раскалывает идеологическая трещина. Уже понятно: страну ждут трудные, можно сказать, трагические времена.
Бенито Муссолини считает, что протестуют одни старики: «К счастью, молодые люди убеждены: я наконец привил народу антисемитизм». На самом деле все намного сложнее. Не убеждены даже квадрумвиры. Эмилио де Боно утверждает: евреев, доблестно сражавшихся в Первой мировой войне, нельзя отрицать как итальянцев. Итало Бальбо, у которого есть друзья в еврейской общине Феррары, категорически против новых законов и так и не введет их в Ливии, губернатором которой является, хотя и обяжет торговцев держать магазины открытыми по субботам под страхом порки. Маринетти также критикует преследователей евреев. Эцио Гарибальди, внук генерала, примкнувший к режиму (в то время как его брат Санте – антифашист, активно действующий во Франции), возмущается расистскими законами и называет аргументы филонацистского философа Джулио Когни «когнонадой».
Роберто Фариначчи, самый решительный сторонник союза с Германией, оставляет на работе секретаря Джоле Фоа. Дуче бранит его: «Зачем тебе эта еврейка? Немедленно выгони ее!» Фариначчи оправдывается – дескать, ему нечем заплатить ей за увольнение. Бенито со вздохом притворяется, что не в курсе о богатстве Роберто, и дает ему 50 тысяч лир на решение этого вопроса.
И все-таки фашистские иерархи жестоки. Каждая новая мера против евреев получает одобрение. Запрещено играть драмы и комедии еврейских авторов. Номера евреев удаляются из телефонных книг. Евреям запрещено читать лекции и публиковать статьи, в том числе под псевдонимами. Нельзя продавать сувениры на площади Святого Петра. Запрещено держать прилавки на Кампо-деи-Фьори. Нельзя посещать санатории, курорты. Запрещено слушать радио. Запрещено нанимать прислугу. Наконец, самое кровожадное – режим запрещает публиковать в газетах некрологи евреев.
Витторио Фоа, отбывающий 15-летний срок, видит кошмар. Ему снится, что очередной расовый закон заставит выкинуть евреев с военных кладбищ, а газеты любезно подсказывают, что в Германии до такого еще не додумались. Эта фантасмагория как будто предвещает катастрофу как для евреев, так и для всех остальных итальянцев.
Дуче и Маргерита
Жертвой расистских законов становится и Маргерита Сарфатти. Она обожала Бенито, верила в него, когда он еще был никем. Теперь «благодарный» Муссолини преследует ее и обращается как с ничтожеством.
Маргерита выделяется из ряда многочисленных любовниц дуче. Она первый итальянский искусствовед, подруга великих художников того времени, от Умберто Боччони до Марио Сирони. Именно Сарфатти представила Бенито в гостиной Филиппо Турати и Анны Кулишёвой, лидеров итальянского социализма. Маргерита финансирует марш на Рим и убеждает робеющего Муссолини рискнуть. Сарфатти говорит с дуче об искусстве, книгах, учит его этикету. Верная соратница, Сарфатти пишет дуче любовные письма, принимает его брак и закрывает глаза на бесконечные измены. Именно Маргерита Сарфатти – автор международного бестселлера «Дуче», благодаря которому миф о величии Бенито Муссолини распространится в других странах.
Фактически Муссолини использует Сарфатти и бросает теперь, когда взял от нее все и она стала неудобна. Маргерита дала своему возлюбленному моральную поддержку, обеспечила культурные и политические связи, в конце концов, щедро спонсировала все начинания Бенито Муссолини. Но дуче с первых лет власти соблюдал дистанцию с преданной ему Сарфатти и считал ее мнение по любым вопросам ничтожным.
В 1934 году Маргерита уезжает в Америку. Она пишет для Time и Life, газет, принадлежащих Hearst Group. Она дружит с мексиканским художником Диего Риверой, который только что закончил фреску в «Рокфеллер-центре», изображающую Ленина в разрушенном храме капитализма. Президент Рузвельт, хорошо знающий Муссолини, принимает у себя Маргериту и доверяет ей передать дуче послание: Америка ему не враг, но станет врагом, если Муссолини объединится с Адольфом Гитлером. Вернувшись в Рим, Сарфатти просит встречи с Бенито. Тот неохотно соглашается, вполуха выслушивает Маргериту и фыркает: «Америка не в счет». Дуче все так же плохо чувствует, куда движется мир.
Через год Бенито Муссолини объявляет войну Эфиопии. Бывшая возлюбленная слушает объявление о начале боевых действий и качает головой. Сопровождающий ее друг интересуется: «Донна Маргерита, думаете, мы проиграем войну?» – «Нет. К сожалению, мы победим. И он потеряет голову».
Маргерита Сарфатти, к своему ужасу, понимает: близится союз Муссолини с Гитлером, завзятым антисемитом. Сарфатти ищет поддержки Габриэле Д’Аннунцио, который также выступает против роковых «объятий» с нацистской Германией. Она пишет поэту страстные письма, но он уже стар и болен. Д’Аннунцио умирает 1 марта 1938 года.
Два месяца спустя Гитлер приезжает в Рим. Сарфатти приглашена на прием, устроенный королевской семьей для немецкого правительства. Маргерита, женщина умная и чувствительная, видит фюрера, слышит его дикие речи и понимает: сбывается худшее. Адольф Гитлер – настоящий дьявол. Дуче, которого она создала, в которого вложила все, полностью доверяет предводителю нацистов. Муссолини и Гитлер планируют безумную игру на карте Европы, игру жизнями еврейского народа. Маргерита расстроена, она в отчаянии. Она берет бокал с каждого подноса, который проносят мимо нее, она совершенно пьяна. Принц Умберто беспокоится о ней и отправляет своего водителя отвезти Маргериту домой. Дуче, совершенно равнодушный к ее страданиям, разглядывает Фьямметту, дочь Сарфатти. Но основное внимание главы фашистов сосредоточено на юной любовнице Кларе Петаччи, больше известной как Кларетта.