В тропиках шквал длится достаточно, чтобы вымыть мои волосы, но обычно после него я теряю пол дня. После ливня наступает штиль и идёт морось, не хочется никуда торопиться и я занимаюсь бытовыми делами, в первую очередь стиркой береговой одежды. Я раскладываю обе майки и шорты на палубе и посыпаю их стиральным порошком, дождь завершает остальное. Более сложный способ состоит в том, чтобы превратить тузик в стиральную машину. Я жду пока долблёнка привязаная на палубе, наполовину наполнится дождевой водой, добавляю стиральный порошок, бросаю вещи и иду отдыхать вниз. Плещущаяся вода взбивает пену, которая летит над океаном. На Кехааре этот метод приберегается в качестве «тяжёлой артиллерии» для джинсов и скатерти. Я просто бросаю их в долблёнку вместе с хорошим количеством стирального порошка и оставляю их плескаться остаток дня.
Тем временем дождь смыл соль с парусов и можно наполнить канистры. Вода иногда слегка солоноватая, но для готовки годится. Теперь я замерз и промок до костей, кожа на руках и ступнях похожа на капустные листья. Достаточно пресной воды. Сидя в каюте жду пока высохну, после чего смазываю потёртые участки кожи. Использую для этого крем Нивеа, ланолин, растительное масло, жир — то что есть под рукой. Возможно я воняю как бомбейская шлюха, но это лучше чем болезненная сыпь.
Я поджариваю свежую порцию кофейных зёрен и начинаю заниматься всякими мелочами.
Установился полный штиль, дождь уменьшил волнение, мы мягко покачиваемся посреди серого океана. Я чищу примус, наливаю керосин в бутылки из центрального бака, просеиваю долгоносиков из запасов муки — домашние хлопоты. Дождливый день — выходной день.
Тюрьма в Коломбо.
Я устал, не спал четыре ночи. Судоходство у южного побережья Индии очень оживлённое и мне удалось вздремнуть всего несколько раз по несколько минут, нельзя было оставить румпель, у меня нет ветрового рулевого. Муссон в этом году сменился рано, я провёл много недель еле двигаясь с очень слабыми ветрами, дрейфуя со встречным течением. Мой дакроновый парус развалился на части, весь центр, сплошная дыра. Продукты заканчивались, я направился к ближайшему порту лежащему по ветру, Коломбо на Шри Ланка.
Я знал, что на севере страны шла гражданская война, но яхты всё ещё заходили в Галле. Я слышал, что сынок Дона Виндзора берёт с них по сто пятьдесят долларов агентской пошлины за оформление бумаг. Много лет назад я не поладил с самим старым Виндзором, не думаю, что с сыном было бы лучше. В Галле я не пошёл, а направился в столицу. Чего я не знал, так это то, что порт Коломбо был объявлен закрытой зоной. Двумя месяцами раньше Тигры Тамила развязали войну по всей стране. Они взорвали несколько бомб в центре Коломбо, затем террорист-смертник заплыл в порт Коломбо и взорвал два торговых судна.
Военный флот Шри Ланка взял порт под свой контроль и объявил его закрытым. Всё побережье, за исключением Галле, было военной зоной.
Когда военные заметили потрёпанный Кехаар, приближающийся в сумерках к волнолому, не отвечающий на радио вызовы, то приняли нас за ещё одного террориста и выслали навстречу военный катер с приказом остановить любыми средствами.
Я едва не засыпал за румпелем и был не в настроении дискутировать с крохотным катером, который едва держался на волне и на котором никто не говорил по английски. Я собирался пришвартоваться к стенке и выяснить всё утром. Они сняли чехол с пулемёта, и заправили ленту с патронами. Что-то в их поведении подсказало мне, что когда они повернут его в мою сторону, то начнут стрелять.
Я лёг в дрейф и стал ждать, пока они получат указания по радио. Их смутило, что я не являюсь Тигром Тамила и их приказ изменили. Наконец они подали мне трос и велели следовать за ними. Примерно на середине пути через внутренний порт поступил новый приказ: - Встать на якорь. Я бросил якорь. Через десять минут прибыл рабочий бот портовых властей и очередной приказ: - Выбрать якорь. С меня было достаточно, я слишком устал.
Военный катер ушёл, а у этих оружия не было, поэтому я предложил им подняться на борт и самим выбрать чёртов якорь, что они и сделали. Меня отбуксировали к причалу рядом с главным канализационным стоком.
Толпы чиновников нагрянули к нам, военный водолаз нырнул под Кехаар, для контрольного осмотра. Все были вежливы, но обескуражены и не понимали, что со мной делать. Других яхт я здесь не видел. Мне пришлось заполнить с дюжину бланков, никто не отвечал ни на один из моих вопросов. Капитан порта прислал пожилого полисмена с ещё одной стопкой бумаг, чтобы я их заполнил. Я бросил взгляд на верхний документ — Сборы за лоцманскую проводку. - Какова сумма сбора? - спросил я. - Не знаю. Подпишите здесь.
- Постой, приятель. Я не подпишу пока ты не скажешь, сколько я должен заплатить. - Не подпишешь? Окей. - коп поднялся со своими бумагами и тут и начались мои неприятности.
Нигде в мире невозможно поговорить с капитаном порта без того, чтобы не заплатить за это.
Я сидел за штурманским столом и клевал носом, когда, десять минут спустя, капитан порта появился собственной персоной, разъярённый тем, что я отказался подписать документы. Это был сухой, величавый тамил из высшей касты, саркастические тонкие губы, неподвижное лягушачье лицо - человек который не часто слышал «нет» в своей жизни. За его сдержанной внешностью кипела ярость. Я старался быть дипломатичным настолько, насколько это возможно. - Кто мой агент? - Вы не можете работать с властями напрямую в Шри Ланка. Вы должны заплатить агенту, чтобы он сделал это для вас.
Агента у меня не было. - Что? Нет агента?! Почему вы отказались подписать въездные документы?! Я объяснил, что ничего не имею против въездных документов, я просто не стал подписывать лоцманский сбор, пока не узнаю, сколько должен, на случай, если это больше, чем я имею. Он немного успокоился, снова стал вежливым и ясно дал мне понять, что в его порту мне не рады. Я был уверен, что проблема с документами всего лишь повод для более глубоких претензий. Садясь в свой лимузин с личным водителем и кондиционером, он бросил через плечо: - Я арестовываю вас за неподписание въездных документов.
Мне удалось вздремнуть ещё десять минут. Ещё пара бутс запрыгнула на палубу, юный Че Гевара в морском берете. Он проверил мой паспорт, осмотрел лодку и поинтересовался, сколько у меня есть денег. - Вы пойдёте со мной. Я предусмотрительно запер лодку, прежде чем мы её покинули. С вооружённой охраной меня отвели в полицейский участок. Я был арестован военными по приказу капитана порта и задержан полицией.
Была суббота, там почти никого не было. Дежурный офицер в караульной комнате скучая записывал цветными авторучками рапорт о моём аресте в толстый журнал. Че Гевара по прежнему пытался выяснить сколько у меня денег. Сквозь плотный туман усталости я видел, что попал в полное дерьмо. Я попросил, чтобы они связались с австралийским посольством.
Это был первый и последний раз когда я делал это. - Приятель, мы ничем не можем помочь, это внутреннее дело правительства Шри Ланка. Мы можем известить твоих близких дома. Я поблагодарил их, повесил трубку и сел в кресло в оцепенении. Я не мог ничего сделать, поэтому ничего и не делал. Совсем ничего, несколько часов сидел без движения.
Ближе к вечеру появился Ахмед, шеф отдела уголовного розыска. Слегка навеселе, в выходном воскресном костюме, похоже его вырвали с весёлого пикника. Седеющий тамил с тонкими усиками, тридцать четыре года службы в полиции. Совершенно дезорганизованный, большой любитель цитировать архаичные определения на английском из Тамильско- английского словаря, который он держал на столе. Телефон начал звонить, дело пришло в движение. Часть звонков были на английском и я разбирал обрывки фраз: - Подозреваемый в сочувствии..., представитель министерства иностранных дел..., австралийский посол...
Звучало всё это не очень хорошо, но Ахмед намекнул, что всё не так плохо. Похоже, он старался помочь мне.
В первую очередь он показал мне как правильно написать официальный рапорт. Он взял текст, который я написал и, с моего разрешения, слегка его поправил. Важнее всего не то, о чём нужно написать, а то, что нужно опустить. Я был представлен в наилучшем свете, как бестолковый яхтсмен, попавший в неприятную ситуацию из за полного невежества, что собственно было правдой. Постепенно я понял, что являюсь лишь пешкой в игре других персонажей и Ахмет является моим союзником, поэтому я сотрудничал. А происходило примерно следующее: У капитана порта нет в личном подчинении вооружённых людей. Для исполнения своих прихотей он опирается на полицию. По правилам он может отдать приказ любому полицейскому участка порта. Полицейские возмущены тем, что вынуждены выполнять приказы штатского и чинят ему препятствия во всём, в чём только могут. Когда военные, два месяца назад, пришли в порт, они стали подчиняться капитану порта, в конце концов он же был здесь главным. Таким образом он приобрёл силовую структуру, независимую от полиции. Теперь у него были вооружённые до зубов военные моряки, готовые выполнять его приказы и он пытался взять реванш над полицейскими. Стычки между двумя лагерями происходили постоянно. Ахмед считал, что в моём случае капитан порта был слишком суров и мне необходима помощь.
Я с трудом держал глаза открытыми, засыпая в кресле, Ахмед заподозрил, что я нахожусь под действием наркотиков, предложил вызвать врача. Я невесело улыбнулся: - При всём уважении, сэр, но мне нужен не доктор, мне нужно поспать. Я не спал последние четыре ночи. И пища, со вчерашнего завтрака я ничего не ел. - Как?! Не ел? - живо откликнулся он.
Последовал шквал распоряжений на сингальском языке. - Вы едите рис? - Я ем всё. Опять последовала тирада на сингальском. Через пять минут передо мной была куча риса и различные виды Шри Ланкийского карри из полицейской столовой находящейся на другой стороне улицы. Я вымыл руки под краном и проглотил всё. Констебли смотрели на меня с удивлением, перешёптываясь друг с другом, белый человек не просил ложку и уплетал рис руками, так же, как это делают они. Мне принесли ещё риса и карри, и я опять очистил до блеска блюдо. Теперь они улыбались. Удивительно, как сильно некоторые простые детали в поведении могут повлиять на отношения людей разных культур.