Тайфуны, это совсем другая история. С ними нельзя шутить и нужно избегать любой ценой. Если нужно повернуть назад, чтобы избежать тайфуна, поворачивайте назад. Это не трусость и не паранойя, это благоразумие и хорошая морская практика. Существует только три вида моряков: новички, пессимисты и мёртвые. Благоразумный моряк — пессимист, он верит в закон Мэрфи: - Если что-то может пойти не так, оно обычно идёт не так.
Тайфун, это то же самое, что американцы называют ураганом а австралийцы циклоном.
Апокалиптический танец шквалов, глубокая атмосферная депрессия, с ветрами в центре превышающими 64 узла, двенадцать баллов и более (оригинальная шкала силы ветра, составленная адмиралом Бофортом, была без лимита, с определениями до 16 баллов). Для Кехаара пятьдесят узлов, ещё приемлемый для навигации ветер, с глухо зарифлённым парусом он держит курс. При большем ветре лучше идти под голым рангоутом, любой поднятый парус не продержится долго. Лично я не верю в плавучий якорь и драги и придерживаюсь тактики штормования — закрыть люк, открыть бутылку. Кехаар сам может постоять за себя.
Чтобы возник тайфун, необходимо, чтобы океан разогрелся до температуры выше двадцати семи градусов, они редко зарождаются на Дальнем Востоке. Место их зарождения, тёплые воды к востоку от Филиппин. Более тридцати тайфунов ежегодно возникают там, около дюжины из них достигают тех или иных берегов Японии. Тайфун может нагрянуть в любое время, но с конца декабря по апрель они очень редки. Основной сезон тайфунов в Японии с июля по октябрь, а на Филиппинах до Рождества. Он проходит всегда по разному. Один год, за всё лето не было ни одного тайфуна, а в сентябре сразу семь. В октябре тайфун “Zeb” дул со скоростью 160 узлов, а это 300 километров в час. Давление в его центре опустилось до 900 миллибар. Я не могу представить как пластиковая яхта может выжить в этих условиях. И каково будет ваше психическое состояние, если она каким то чудом уцелеет?
В начале сезона, в мае и июне, тайфуны ещё маленькие, компактные, без печально известного «глаза» в центре. Они движутся на запад и север, в сторону Азии и перемещаются медленно. Где то возле Окинавы они ускоряются. Около половины из них поворачивают на северо-восток, обрушиваясь на побережье Японии до сорокового градуса северной широты, после чего отклоняются на восток в Тихий океан, где утихают или превращаются в высокоширотную депрессию. Другая половина продолжает двигаться на Гонконг, Китай и Вьетнам. На Хоккайдо тайфунов практически не бывает. На юге, чтобы уйти из зоны тайфунов, нужно идти до Борнео. По этой причине Борнео называют — Земля за ветрами.
Палаван обычно тоже безопасен, тайфуны доходят туда раз в восемь, десять лет.
В Японии можно ходить безопасно и в сезон Тайфунов. Каждая рыбацкая гавань надёжно защищена от них и предупреждения приходят заблаговременно. У депрессии, возникшей в районе Марианских островов уходит три четыре дна на то, чтобы развиться в тайфун, и ещё три дня, чтобы достичь Японии. Это и есть ваш безопасный период на переход до следующей гавани и до свежего метеофакса.
Если же тайфун застанет в открытом море, не ложитесь в дрейф до тех пор, пока это не станет абсолютно необходимо, нужно предпринять всё возможное, чтобы достичь наименее опасной зоны, к северу от экватора это означает северо-западный сектор. Этот совет невозможно переоценить. Даже в мощном осеннем тайфуне в ста милях к северо-западу от его центра ветра будут едва около пятидесяти узлов. Хорошо оснащённая круизная лодка сможет выдержать такие условия. Это не тот ад, что творится в юго-восточной четверти. Я говорю вам из личного опыта.
В начальной стадии, когда тайфун развивается и усиливается, он движется медленно, пять- восемь узлов, но уже генерирует достаточно сильный ветер. За три сезона на Дальнем Востоке мне удалось убежать от более чем одного тайфуна, спрятавшись в рыбацком порту, а с некоторыми повезло разминуться по чистой случайности. Я знал, что рисковал и прямое столкновение с тайфуном было лишь вопросом времени. Оставалось надеяться, что когда это случиться, у нас будет достаточно открытого моря с подветренной стороны.
Случилось это неожиданно, в проливе Лусон, когда я в очередной раз шёл на север. Первый раз о своём столкновении с тайфуном я написал в письме, которое отправил своей женщине из первого же порта, куда добрался. Там было примечание: - Когда всё это останется лишь в воспоминаниях и пройдёт боль в усталом теле, я перепишу всё это в рассказ. Пока это просто краткое изложение, без эмоций, объяснений и отступлений.
Потом я подумал, что мало чего достоверного смогу добавить, не исказив факты своими размышлениями, и решил оставить всё как есть. Началось это в среду, третьего июня.
Среда — штиль, абсолютный штиль. Нет ничего более неприятного для моряка парусника, чем абсолютная, с зеркальной водой, тишина, словно лодка застряла в теплом, вонючем, мельничном пруду. Когда туман приподнимался, были видны горы Северного Лусона. Двое суток полного штиля на траверзе Вигана, на Филиппинах. До этого исправно дул «Хабагат» - юго-западный муссон. Штиль означает перемену погоды.
В четверг после обеда подул лёгкий бриз с противоположного направления, с северо- востока. Я был сбит с толку, северо восточный ветер в это время года может означать приближение депрессии либо атмосферного фронта, но и то и другое начинается с резкого усиления ветра а не с лёгкого ветерка. В острый бейдевинд я карабкался на север, в пролив Лусон. Ветер крепчал всю вторую половину дня, мы шли с неплохой скоростью. Жизнь на борту была приятной, настроение улучшилось.
Пятница — северо восточный ветер не изменился ни на градус. Не было никакой угрожающей зыби, которая может быть приметой приближающегося шторма. Я поменял галс, направив Кехаар на восток, через пролив, в основной поток Куросио, текущий на север.
Ветер крепчал, зарифил парус.
Суббота утро — сильный ветер. При тридцати узлах я ещё зарифил парус, оставив лишь верхний треугольник, курс на восток, на острова Батанес. Небо полностью затянуто тучами, дождь и шквалы, никакого шанса определиться с помощью секстанта.
Вторая половина дня. Сорок узлов. Идти на восток, значит пробиваться против ветра, но мне нужно пространство с подветренной стороны. Мы должны уже быть недалеко от островов. Через дымку и шквалы я едва видел на расстоянии одной мили. Ненавижу оказываться в таких условиях между островами, когда нет возможности идти по ветру.
Куросио несёт воду со скоростью два узла против ветра, беспорядочное волнение, меня укачивает. Я свернулся на банке, очень плохо, тоска, одиночество, отупление. Зыбь постоянно растёт, волны, высотой четыре-пять метров, идут со всех направлений.
Три часа дня — начался сильный ливень. Ветер по прежнему восточный, не меняется. При нормальной депрессии он давно бы уже сменился на западный. Что бы это ни было, мы пробиваемся против него, и это что то серьёзное и угрожающее.
Четыре часа дня. Ветер немного отошёл, держась по прежнему более сорока узлов.
Видимость нулевая. Собрал аварийный контейнер на случай покидания судна, я делал это всего лишь третий раз в жизни и всегда в похожей ситуации, попав в сильный шторм у подветренного берега. В море стальной корпус может пережить что угодно, меня беспокоил берег, куда нас могло выбросить, ночью я шёл вслепую. У меня не было никакого альтернативного плавсредства, кроме самой лодки, поэтому я покинул бы её только в случае, если мы налетим на береговые скалы.
В герметичный пластиковый бочонок я уложил личные документы, деньги, этот манускрипт, две любимых книги, Nathalis Thesaurus, и маленькую коробку с личными ценностями. Ещё несколько шоколадок.
Настоящего страха не было, была злость, не понятно на что. 7:30 вечера. Вскоре после наступления темноты ветер изменил направление и резко ослаб до 25...30 узлов. Дождь прекратился, по правому борту появился огонь маяка. Насколько я знаю, во всём проливе Лусон есть только один маяк, на самом северном из островов Батанес.
Это означает, что мы находимся на шестьдесят миль севернее, чем я предполагал. Физически это возможно, это работа Куросио. Я вздохнул с облегчением, по крайней мере мы ушли от суши.
10:00 вечера. Порвался топенант, державший свободные складки паруса, когда он зарифлен.
Старая верёвка не выдержала и парус посыпался в океан. Сражаясь с парусиной, бьющейся на сильном ветру, отбиваясь от рей, я пытался поднять парус на палубу. Со второй попытки мне удалось затащить всё на борт и связать попавшимися под руку верёвками. Ветер сменился на юго-западный, нормальные 25...30 узлов. В кромешной мгле мы летели вперёд под очень маленьким кусочком паруса. Верхняя часть порвавшегося топенанта запуталась на рее и я не мог опустить её ниже, но я был уверен, что это и не понадобится. Завтра, при свете дня, я во всём разберусь.
11:10 вечера. Южный ветер ударил с такой дьявольской силой, что у меня прошла морская болезнь. - Черт! Приятель! Это не какая то там разновидность шторма, это самый настоящий тайфун! Невероятная сила ветра. Я видел шторма, но этот был совершенно из другой категории. Его визг пробирал до костей, я никогда раньше не слышал подобного звука.
Полночь. Дрейф с растравленными шкотами, парусина бешено бьётся на ветру. Если бы я мог, то убрал бы парус полностью, но запутался такелаж. Дождь, сплошная стена воды, летящая горизонтально, каждая капля, как дротик дартс, кажется пробивает кожу. Тонны воды обрушиваются на тебя, когда высовываешься из люка, посмотреть, нет ли поблизости других судов. Беспорядочные поперечные волны часто обрушиваются на лодку. Стальной корпус усиливает внешние звуки. Сначала бьющие в палубу гребни звучали угрожающе страшно, но это случалось так часто, что превратилось в монотонный фон. Насколько велики были волны я не знаю. Они были большие. Ужасно большие. Каждый раз, когда я высовывался наружу, внутрь заливалось всё больше воды.
00:45 Задраил главный люк, он пропускает слишком много воды. Мы сейчас посреди судоходной линии в Японию. Я молился, чтобы здесь не оказалось другого судна, настолько ненормального, чтобы оказаться в море посреди тайфуна.