Мотору вынесли окончательный вердикт: ему требуется сервис.... похоронный. Ночь простояли пришвартовавшись бортом к другой лодке. Японцы не любят ремонтировать и обслуживать свои игрушки, будь то автомобили или яхты. Не имея никакого опыта импровизации они бесконечно откладывают ремонт или доверяют его кому то другому, хотя мойке и чистке уделяют большое внимание. В супермаркете в Осаке мы накупили полную телегу товаров, но лишь малая их часть были продукты. В основном это были чистящие и моющие средства. Три человека экипажа истратили бак воды на тысячу литров за четыре дня. За это же время они сожгли двигатели электрических насосов в душе и кормовом гальюне.
Шимоцу, моя любимая рыбацкая деревня. Лента асфальта тянется вдоль извилистой береговой линии. Там совсем нет ровной земли, дома карабкаются вверх по крутым склонам. Серо-коричневые черепичные крыши затейливых форм. Улицы едва достаточной ширины для проезда крохотных моторизованных повозок, которые в Японии считаются автомобилями. Узкие извилистые улицы, это не анахронизм, это чистая необходимость там, где люди сгрудились чуть не на головах у друг друга.
Вышли на следующее утро. Вскоре встал генератор. Плавающий в море пластиковый мусор забил систему охлаждения. Без электричества у нас не стало ни холодильника, ни автопилота, ни якорной лебёдки. Аккумуляторы мы берегли для GPS и подсветки компаса ночью. Без автопилота только двое из нас были способны управлять лодкой в свежий ветер: шкипер и я. Плавание превратилось в сон-рулёжку-сон. Через два дня после выхода из Шимоцу нержавеющий болт крепления гика сломался. Гик и погон грота начали отваливаться от мачты. Настроение на борту упало до похоронного уровня. Я закрепил гик куском старой верёвки.
Мы зашли в защищённый залив Симода и встали на якорь на глубине четырёх саженей, илистое дно. Шкипер был опытным яхтсменом, но он впервые использовал якорь, он даже никогда не слышал о соотношении глубины и длины якорного каната. В Японии яхты строят без носового якорного ролика и битенга, они никогда не стоят на якоре, всегда используют муринги или привязываются к чему то на суше. Единственный якорь на борту, крохотный имитатор данфорта, можно было использовать в качестве верпа но никак «для предотвращения нежелательного движения судна».
Такой подход очень удивляет, так как каботажные пароходы мастерски пользуются якорями. Небольшие танкеры и сухогрузы, перевозящие товары вдоль побережья Японии, никогда не пользуются буксирами при швартовке и разворотах в ограниченном пространстве. Я видел сухогрузы разворачивавшиеся на акватории всего на несколько футов шире, чем длинна судна, без подруливающего устройства, без буксира и без внешней помощи. Судно, подходящее к причалу, бросает якорь и разворачивается используя тягу винта. Матросы подают на берег верёвки. Верёвками вытягивают швартовые канаты и судно подтягивают к стенке. Якорь используется для разворота судна и при отходе. Я видел как этот манёвр выполняла команда из трёх человек на пятисоттонном танкере. Капитан на мостике у штурвала, два пожилых матроса управляли лебёдками, один на носу, другой на корме. На выходные суда швартуются друг к другу бортами, кормой к причалу, в рядок, словно это такси, а не большие грузовые пароходы. С кормы спускаются трапы, команда выкатывает свои велосипеды и разъезжается по домам, к семьям. Посмотрев на это, я тоже стал использовать якорь при подходе к причалу, как это делают пароходы. Швартовка сразу стала выглядеть более культурной и достойной, я выходил на причал со швартовым, вместо того, чтобы думать, как остановить лодку не врезавшись в стенку.
На нашем пластиковом динги на Атуи не хватало одной пробки дренажного отверстия, вместо неё подошла пробка от шампанского. Двухсильный подвесной мотор не подавал признаков жизни. Пластиковые вёсла сломались пополам, как только мы отвязали их от креплений на палубе. Мы все смеялись, словно в комедийном шоу. За 22 года жизни Атуи использовалась только для переходов от марины к марине во внутреннем море. Это было её первое серьёзное плавание. Всё, что мы трогали руками, сразу ломалось. Но шкипер Тоши неунывал. У него был четырёхнедельный отдых от пекарни и он вёл лодку домой. До тех пор, пока корпус в порядке, мы продолжаем плавание.
На следующий день нас отбуксировали в рыбацкий порт и пришвартовали к понтону, примерно за шестьдесят долларов в день. Нашими соседями были четыре яхты Бенету, которые никогда, никуда не выходили. Хозяева использовали их как не очень комфортное, но романтичное жильё для семей богатых друзей во время уикенда. Они приехали в субботу, перевезли на борт кучу барахла и провели день за выпивкой сидя в кокпите. Дети рыбачили на носу. Ночью их донимали комары, а в воскресенье они помыли всю лодку и отправились домой.
В Симода мы провели четыре или пять дней, в ожидании, когда тайфун решит, в каком направлении ему ударить. Дважды в день Ёши прилипала ухом к радио, записывая метео прогноз а потом рисовала метеокарту северо-западного Пасифика на предварительно напечатанных бланках. Японцы хорошо разбираются в метеокартах. Они не только могут нарисовать их используя поток цифр из метеопрогноза, но и интерпретировать их. Средний западный яхтсмен, посмотрит на эту путаницу депрессий, изобар и фронтов и вероятно решит: - Вроде всё нормально — или — По моему немного запутано. Японец же объяснит, что происходит и что, скорее всего произойдёт завтра. Я был впечатлён.
Симода, старый город на юге полуострова Идзу. Он очень популярен у девушек из офисов Токио. Мне нравилось сидеть на скамейке в парке и наблюдать, как они пытаются хорошо провести время. Таблички на набережных Симоды предупреждают о цунами, приливных волнах возникающих в результате землетрясений. Их высота три - четыре метра и судам в море они не опасны. Когда приходит оповещение о цунами, суда обычно уходят подальше от берега. Волна становится опасной только в непосредственной близости от земли. Проходя мелкие глубины, заливы и устья рек она превращается в водяную стену, сметающую всё на своём пути. Храм в Камакура, в котором находится знаменитая гигантская бронзовая статуя Будды, был унесён цунами, а массивная статуя осталась. Все рыбацкие порты обнесены бетонными стенами для защиты от цунами. Подъездные пути к порту могут закрываться стальными воротами и ставнями. Инвестиции в эти инфраструктуры поражают.
В Симода, на следующий переход до Онахама, к команде присоединился младший брат шкипера. Добродушный парень, характером полная противоположность Тоши: уверенный, там где тот начинал метаться, застенчивый, когда шкипер становился нахальным. Получив диплом инженера он уехал в Америку, где проектировал и строил водяные горки для парков развлечений. Проведя два года в Канаде и США он совершенно не говорил по английски. Немножко понимал, но не делал никаких усилий, чтобы научиться говорить. Работая в японской компании, живя с японцами, ему совсем не нужен был английский в Америке. Приезжая в отпуск в Токио, он познакомился с яхтсменами и стал членом гоночной команды базирующейся в Абурацубо. Через друзей он организовал приглашение на стоянку на муринге в этой эксклюзивной гавани.
Мы прибыли туда в субботу вечером и гоночная команда тепло приняла нас. Полуостров Мисаки, к югу от Токио, славится своими суши и нас повезли на ужин в суши-бар. Суши, это комочек клейкого риса сверху которого уложен тонкий ломтик сырого морепродукта, кальмар, рыба, гребешок, осьминог, икра. Иногда их оборачивают тонким, как бумага, листом сушёных прессованных водорослей. Примерно так вам переведут слово «суши», но это совершенно неадекватное описание, потому что суши, это вершина японской кулинарии.
Гонщики арендовали небольшой домик над самым портом и всей толпой завалились туда после ужина. Было много о чем рассказать друг другу, множество новостей, слухов, историй, много рома и саке. Все сидели или лежали на полу, на татами, так как комната была пуста, в ней ничего не было, кроме телевизора, но никто не обращал на это внимания. Забавно было слушать как беседуют японские яхтсмены. Многие морские термины заимствованы из английского. И парни, которые с трудом могут произнести «Good morning», обильно сдабривали свой японский словечками типа: «sagging forestay», «whisker pole», «wheather helm» - английскими терминами, настолько специализированными, что могли бы ввести в замешательство и носителя английского языка. В полночь все вдруг разом угомонились. Из стенных ниш достали футоны, мы расположились на полу, как сардины в банке, и провалились в сон.
В воскресенье утром владельцы яхт из Токио и Йокогамы приехали в Абурацубо, спустили свои игрушки на воду, отошли под мотором на несколько сотен ярдов к выходу из бухты и встали на весь день. Ели, выпивали, пытались рыбачить. Было слишком ветрено, чтобы выходить наружу в залив. Вся гавань была заполнена лодками, которые никуда не шли. Из за аномальной переполненности приключилась большая толкучка, едва удавалось избежать столкновений, запутывались винты, перепутывались швартовы — Вавилон некомпетентности. Мы на Атуи занимались ремонтом, подгоняли фитинги подаренные нам гоночной командой. На соседнем муринге помогли распутать винт и взамен вечером нас отбуксировали из залива.
Сангарский пролив отделяет Хоккайдо от Хонсью. У моряков он стоит в ряду с другими знаменитыми проливами высоких широт, такими как Ла Манш, Бассов пролив и пролив Кука. О условиях навигации в Сангарском проливе можно сказать только две хорошие вещи: он глубокий по всей ширине и свободен ото льда круглый год. Он несёт воду из Японского моря в Тихий океан, восточное течение в центре пролива достигает скорости трёх-пяти узлов. Приливы-отливы на него влияют очень мало, в Японском море они редко превышают один метр. Восточные шторма, дуя против течения, поднимают убийственные волны. Летом весь пролив часто бывает покрыт плотным туманом, заходящим миль на шестьдесят-восемьдесят в океан, видимость меньше пятидесяти ярдов. Туманные штили длятся по несколько дней, сменяясь грозовыми фронтами и депрессиями, ветер либо сильный, либо его совсем нет.