— Гай! Это правда ты?
Он порывисто раскрыл объятия брату-близнецу.
Было ясно, что Гай удивлен не меньше Тома. По его лицу пронеслась буря чувств, потом оно стало холодным, и он отстранился от Тома.
— Томас, — вымолвил он. — Я понятия не имел, что это ты. Ты подписался вымышленным именем.
— И я не знал, что это ты, — сказал Том, опуская руки и не отвечая на обвинение в использовании вымышленного имени. Ему казалось разумным не называть здесь свое настоящее имя, если по той или иной случайности весть о том, что он виновен в убийстве Уильяма, достигла Занзибара раньше его. Он следил за лицом Гая, пытаясь догадаться, не в этом ли дело, и подумал, что в поисках справедливости не может рассчитывать на брата.
Целую минуту они молча смотрели друг на друга, и эта минута показалась Тому вечностью. Потом Гай протянул руку. Том с облегчением схватил ее.
Пожатие Гая было слабым, и его рука показалась Тому холодной.
После краткого прикосновения он отпустил руку Тома и повернулся к столу.
— Пожалуйста, садись, Томас. — Он кивком указал на кресло с высокой спинкой, не глядя на брата. — Надеюсь, ты явился в эти воды не для торговли. То, что ты прикрываешься вымышленным именем, заставляет меня заподозрить тебя именно в этом. — Том ничего не ответил, и Гай продолжил: — Должен предупредить, что прежде всего я верен Компании. — Он произнес это как название страны. — Я немедленно отправлю сообщение в Лондон.
«Боже!» — думал Том, чувствуя, как вскипает гнев.
— Милосердное небо, Гай, это твоя главная забота? Разве мы не братья? Ты ничего не хочешь услышать об отце и Дориане?
— Я уже знаю о смерти отца. Корабль Компании, который стоит в гавани, привез мне письма лорда Чайлдса и нашего брата Уильяма из Англии, — ответил Гай.
Том почувствовал облегчение: Гай подтвердил, что еще не знает о смерти Уильяма.
Гай поставил перо в держатель и продолжал:
— Я оплакал смерть отца, и мне больше нечего сказать.
Линия его рта стала жестче.
— К тому же ты всегда был его любимцем. Я для него ничего не значил.
— Неправда, Гай. Отец любил нас одинаково! — выпалил Том.
— Это ты так говоришь. — Гай пожал плечами. — Что касается Дориана, то я слышал, что он пропал в море. Утонул или умер.
— Нет, не так. — Том не пытался сдерживаться. — Он попал в плен к мусульманам и продан в рабство.
Гай невесело рассмеялся.
— Ты всегда выдумывал дикие объяснения. Уверяю тебя, что как консул его величества в этих землях я имею доступ к самым надежным источникам сведений.
Несмотря на отрицательный ответ, Тому почудилась что в голосе Гая какая-то напряженность.
— Я там был, черт побери, Гай. Я видел собственными глазами!
Гай сел за стол, взял перо в руку и принялся водить им по своей щеке.
— И ты сам видел, как его продали в рабство? Что же ты не помешал?
— Не помешал? Ах ты, надутый выскочка! — крикнул Том. — Я знаю, что его захватили мусульманские пираты, что он не погиб и не утонул. Я также точно знаю, что его продали в рабство.
— Какие доказательства… — начал Гай, но Том подошел к столу и так стукнул по нему кулаком, что чернильница опрокинулась и чернила залили документы.
— Показания арабов, захваченных нами на Флор-де-ла-Мар и свидетельства моих собственных глаз и ушей. Говорю тебе: твой долг как брата и англичанина — помочь мне отыскать его.
Гай вскочил. Лицо его побледнело, глаза сверкнули.
— Как ты смеешь с прежней наглостью являться ко мне в дом, в мои владения, и диктовать мне, что я должен делать! — закричал он, брызгая слюной.
— Боже, Гай, довольно искушать меня. Я спущу с тебя шкуру, если ты не выполнишь свой долг перед нашим младшим братом.
— Эти дни давно миновали, Томас Кортни. Я здесь хозяин, я представитель его величества и Компании. И если ты будешь говорить со мной таким тоном, то окажешься в тюрьме, а корабль у тебя отберут. — Он дрожал от гнева. — Не смей поучать меня, после того как ты обошелся с Каролиной!
На этом имени его голос сорвался на визг, и Том отшатнулся. Его словно ударила в грудь пуля из мушкета.
Сам Гай сделал шаг назад. Он тоже пришел в ужас от того, что в гневе позволил себе сказать. Упрек поверг Тома в смятение. Он попал в цель. Братья молча смотрели друг на друга, и в этой тишине легкий звук от двери, ведущей в сад, заставил их обернуться.
У двери стояла женщина. На ней было светло-зеленое платье из китайского шелка, с разрезными рукавами и высоким воротником.
Юбки скрывали ее щиколотки, виднелись были только носки ее туфель. Одну руку она прижала к горлу, другой держала за руку стоявшего рядом с ней ребенка.
— Что ты здесь делаешь, Каролина? — взревел Гай. — Ты знаешь, что не должна приходить сюда, когда у меня посетители.
— Я услышала голоса, — Каролина запнулась. Ее волосы были высоко зачесаны и кольцами спускались на щеки, но Тому показалось, что она худа и бледна, как будто только-только оправилась от болезни. — И свое имя.
Каролина по-прежнему не отрываясь смотрела на Тома.
Ребенок был в детском костюмчике с лентами. Его голову покрывали светлые кудри, а его личико с прекрасными розовыми губами показалось Тому ангельским.
— Кто этот? — спросил ребенок и со смехом показал на Тома.
— Уведи отсюда Кристофера! — закричал Гай. — Сию минуту!
Но Каролина словно не слышала.
— Том? — спросила она удивленно. — Я думала, что никогда больше тебя не увижу.
Кристофер тянул мать за руку, пытаясь шагнуть к Тому, но она мягко удержала его.
— Как ты, Том? — спросила она.
— Здоров, — неловко ответил Том, — чего и вам желаю.
— Я болела, — прошептала Каролина, по-прежнему не сводя с него глаз. — С рождения нашего… — Она замолчала, покраснела и смутилась. — С рождения Кристофера.
— Бедняжка.
Тень сожаления промелькнула на лице Тома.
— А твоя семья? Как твои родители и сестры? — Он попытался вспомнить их имена. — Агнес и Сара?
— Отец назначен губернатором Бомбея. Он выхлопотал для Гая должность здесь, на Занзибаре.
Она нервно покосилась на мужа, который сверлил ее взглядом.
— Мама умерла от холеры год назад.
— Соболезную, — сказал Том. — Она была замечательная.
— Спасибо.
Каролина печально склонила голову.
— Агнес вышла замуж в Бомбее.
— Но она еще совсем молода! — возразил Том, вспомнив двух маленьких девочек на «Серафиме».
— Она давно не ребенок. Ей семнадцать, — возразила Каролина.
Они снова замолчали. Гай опустился в кресло, больше не пытаясь проявить свою власть над женой.
Том невольно взглянул на мальчика, который цеплялся за юбки Каролины.
— Какой прекрасный ребенок.
Он посмотрел в лицо Каролине.
Та кивнула, словно отвечая на незаданный вопрос.
— Да, — сказала она. — Похож на отца.
Том испытал почти неудержимое стремление подойти к улыбающемуся мальчику и взять его на руки. Но, чтобы помешать себе, сделал шаг назад.
— Каролина! — снова, яростнее прежнего вмешался Гай. — Я занят. Изволь увести Кристофера.
Каролина поникла, в ее глазах появилось отчаяние. Она посмотрела на Тома.
— Приятно было снова встретиться, Том. Возможно, ты зайдешь к нам на Занзибаре? Поужинать как-нибудь вечером с нами в консульстве?
Вопрос прозвучал печально.
— Вряд ли Томас пробудет здесь достаточно долго, чтобы ходить в гости.
Гай снова встал и мрачно посмотрел на жену, словно желая заставить ее замолчать.
— Какая жалость, — сказала Каролина. — Тогда я прощаюсь.
Она подхватила мальчика на руки.
— Прощай, Том.
— Прощай, Каролина.
С Кристофером на руках она, шелестя юбками, исчезла за дверью. Ребенок через плечо матери оглянулся на Тома.
После их ухода братья долго молчали.
Потом Гай холодным сдержанным тоном сказал:
— Держись подальше от моей семьи. Я не потерплю твоих новых разговоров с моей женой. Однажды я вызвал тебя на дуэль и вызову снова, если не уймешься.
— Мне не доставит удовольствия убить тебя. Ты никогда не был фехтовальщиком, Гай, — сказал Том и вспомнил Уильяма. Чувство вины острой болью отозвалось в животе. — Я не намерен вмешиваться в твою частную жизнь. Отныне мы будем говорить только о делах. Согласен?
— Как мне ни гадко якшаться с тобой, я согласен, — ответил Гай. — И, возвращаясь к самому важному, повторю вопрос. Намерен ли ты заниматься какой бы то ни было торговлей в этих водах? Мне доложили из гавани, что твой корабль тяжело нагружен. У тебя есть торговая лицензия Компании? И товары на продажу?
— Мы в восьми тысячах миль от Лондона. Мы за границей, сэр, и я не признаю за английским законом права выяснять мои намерения. — Том с трудом сдерживался. — Моя первая забота — Дориан. Ты запрашивал султана Занзибара о его судьбе?
Гай вспылил:
— У меня нет причин обращаться с этим к султану, и я запрещаю тебе делать это! Мне удалось установить с ним сердечные отношения. Султан настроен к Англии и Компании благосклонно. Не хочу, чтобы это положение дел нарушали обвинения в адрес повелителя султана принца аль-Малика.
Том неожиданно изменился в лице.
— Откуда ты знаешь, что именно аль-Малик купил Дориана? Я об этом не упоминал.
Гай смутился, несколько минут молчал и лишь потом ответил:
— Аль-Малик — верховный повелитель этого побережья. Разве не естественно с моей стороны предположить…
— Клянусь Господом, Гай! Любое твое предположение неестественно! Ты что-то знаешь о судьбе Дориана. Если не скажешь, я отправлюсь к султану.
— Ты не посмеешь! — Гай вскочил. — Я не позволю тебе разрушить все, чего я добился.
— Тебе меня не остановить.
— Послушай. — Гай заговорил другим тоном. — Хорошо, я скажу правду. Я тоже слышал о белом мальчике с рыжими волосами, попавшем в руки арабов. Естественно, я подумал о Дориане и расспросил султана. Он обещал послать вестника к принцу аль-Малику и узнать правду. И теперь я жду ответа от принца.