Оккупантов обличал знаменитый поэт Мехмет Эмин, прославившийся программным стихотворением «Я – турок». Но наибольший успех снискала 35-летняя журналистка и педагог Халиде Эдип, основатель первого женского клуба, медсестра во время войны, друг Талаата и Джемаля. Вся в черном, в черной вуали, Халиде Эдип призвала: «Мы не забудем наше достоинство, наши права и наши обычаи – наше самое ценное наследие в течение семи веков! Поклянемся на пороге этих минаретов, что оплакивают семь веков истории! Мы не предадим нашего знамени и чести наших предков!» Одна из ее учениц вспоминала: «Ее выступление было потрясающим. Вокруг были одни минареты, и на каждом из них – черные полотнища, трепещущие на ветру. И голоса муэдзинов перекликались по всему Стамбулу».
Пять дней спустя Англия заявила, что поддерживает территориальную целостность Османской империи, а вину за греческую оккупацию Смирны возложила на Францию. Ллойд Джордж еще в январе 1918 года заявил: «Мы не воюем с Турцией, чтобы отобрать у нее столицу или земли Малой Азии или Фракии, которые заселены этническими турками… Мы не выступаем против поддержки Турецкой империи в пределах средоточия турецкого этноса и его столицы Константинополя».
28 мая шестьдесят семь самых видных руководителей младотурок были отправлены в Мудрос и на Мальту, но это только взбудоражило общественное мнение.
В своей знаменитой речи 1927 года, известной под названием «Нутук», Кемаль так описал свое состояние во время отъезда из Стамбула: «Было важно, чтобы вся нация поднялась против тех, кто угрожал независимости Турции. Бесспорно, нельзя было немедленно выступать с нашими требованиями в той обстановке. Необходимо было действовать поэтапно… С самого начала я предвидел окончательный результат. Но мы не должны были сразу раскрывать наши настроения и намерения. Если бы мы это сделали, нас сочли бы мечтателями…»
В «Нутук» Кемаль разъяснил свою политическую тактику: «Единственный практический метод, обеспечивающий успех, – это делать совершенно понятным каждый этап происходящего в подходящий момент».
14 мая в Стамбуле великий визирь Ферид-паша обедал с Кемалем. Визирь объявил о его назначении инспектором 9-й армии. Султан и Ферид-паша стремились побыстрее сплавить Кемаля из Стамбула. Англичане по той же причине хотели отправить его в Самсун, где нарастало недовольство против присутствия контингента британских войск. То ли британское командование всерьез надеялось, что популярный и решительный генерал сможет навести порядок в Самсуне и успокоить местное население и турецкие войска. То ли, не заблуждаясь насчет подлинных намерений Кемаля, англичане полагали, что лучше будет, если он возглавит восстание в далеком Самсуне, а не в Стамбуле и Восточной Фракии.
Ферид-паша внезапно спросил Кемаля: «Чем вы будете заниматься в Самсуне?»
Кемаль ответил: «Я считаю, что англичане преувеличивают серьезность ситуации, и в любом случае найти оптимальные меры для ее исправления, можно только изучив ситуацию на месте. Вы можете оставаться спокойным».
Ферид осведомился: «Каковы территориальные границы вашей армии?»
Кемаль признался: «Я сам точно не знаю». Начальник Генерального штаба Джевад-паша, присоединившийся к беседе, успокоил великого визиря: «Район расположения 9-й армии не так важен. Генерал будет командовать всем, что относится к армии. Впрочем, от 9-й армии мало что осталось…»
Под командование Кемаля поступили два армейских корпуса: III, состоящий из двух дивизий, и XV – из четырех дивизий под командованием Карабекира. Кемалю подчинялись гражданская и военная власти вилайетов Самсуна, Трабзона, Эрзурума, Сиваса и Вана, а также военные власти вилайетов Дьярбакыра, Битлиса, Хлата, Анкары и Кастамону. Фактически он контролировал треть территории Анатолии.
Когда Кемаль и Джевад покидали великого визиря, начальник Генерального штаба спросил друга:
– Ты сумеешь что-нибудь сделать, Кемаль?
– Да, паша, я кое-что сделаю…
А Фетхи, который был в тюрьме, Кемаль изложил программу действий более конкретно: «Я отправляюсь в Анатолию, получив должность военного инспектора с широкими полномочиями. Это самый подходящий повод поехать в Анатолию. Правительство и дворец пренебрегают мною, и англичане еще не догадываются…» Позднее в разговоре с сокамерником Фетхи так оценивал тогдашние намерения Кемаля: «Он уже решил, что откажется от всех своих званий и должностей, чтобы встать во главе национального революционного движения, которое предстоит создать… Он хочет заставить считаться с собой державы Антанты, султана и правительство в Стамбуле… Он будет делать всё, чтобы избежать расчленения страны».
Али Фетхи вспоминал, как 14 мая Кемаль посетил его в тюрьме и заявил: «У меня будет возможность вступить в контакт с гражданскими властями и отдавать им те распоряжения, какие считаю необходимыми… Не грусти! Мы не бросим родину в беде. Не раз в истории наша нация успешно выходила из таких кризисов».
Перед отъездом из Стамбула Кемаль был принят султаном во дворце, находящемся под прицелом орудий союзного флота. Много лет спустя Кемаль вспоминал, как султан сказал ему: «Паша, Вы многое сделали для страны. Ваши подвиги я запечатлел в этой книге». И Мехмед VI показал «Историю Османской империи», которую он только что завершил. И добавил: «Забудьте о прошлых подвигах! То, что вам предстоит свершить, гораздо важнее. Паша! Вы можете спасти страну…» И Вахидеддин подарил Кемалю золотые часы со своей монограммой. Кемаль поблагодарил за «благосклонность и доверие» и заверил, что успешно справится с поручением.
Трудно сказать, действительно ли султан надеялся, что Кемаль восстанет против интервентов, или этот диалог был придуман Кемалем. Ведь когда президент Турции вспоминал этот монолог султана, Мехмед VI уже умер, и Кемаль, представив его борцом за независимость страны, возможно, хотел привлечь на свою сторону сторонников султаната.
С Джевадом был согласован особый телеграфный шифр. Кемаль лично отобрал двадцать офицеров для своего штаба. Исмет в это время не скрывал неодобрительного отношения к перемирию. Он признавался своему другу Карабекиру, что разуверился во всем и хотел бы стать простым крестьянином, только вот нет денег, чтобы купить землю. «А я вот не собираюсь снимать ни мундир, ни оружие», – возразил Карабекир, которого только что назначили командующим XV армейским корпусом. Кемаль предупредил Исмета: «Ты мне поможешь, когда начнется настоящая работа». Последний визит перед отъездом Кемаль нанес полковнику Каре Васыфу, лидеру «Каракола», который остался представителем «анатолийцев» в Стамбуле.
В Самсуне местные греки мечтали о независимом государстве от Синопа до Ризе и создали политическую ассоциацию, а также тайную революционную армию, насчитывающую до четырех тысяч бойцов. Они рассчитывали на приток греков с Юга России, охваченного огнем гражданской войны. Адмирал Калторп потребовал у патриарха выслать митрополита Самсуна, который слишком активно ратовал за создание Понтийской Греции. Но и его преемник продолжал ту же агитацию. Столкновения между турками, армянами и греками в Самсуне происходили почти ежедневно.
Рауф, верный соратник Кемаля, проводил его на пристань. В полдень 16 мая Кемаль взошел на борт старенького парохода «Бандирма» и направился в черноморский порт Самсун. С ним находился его штаб и полковник Рефет, назначенный командующим III корпусом. Перед отплытием судно осмотрели британские инспектора, тщетно искавшие в его трюмах оружие. Тогда Кемаль сказал историческую фразу: «Мы не везем никакого контрабандного оружия, а только веру и решимость!» Впрочем, в районе дислокации 9-й армии оружия пока что хватало. Ведь там располагались склады, прежде предназначавшиеся для Кавказского фронта, и большую часть их содержимого удалось укрыть от союзных инспекторов. А для эффективной оккупации всей Анатолии ни у Англии, ни у Франции, ни у Италии, чьи солдаты смертельно устали от войны, просто не было сил. Когда же в роли державы оккупанта с английской помощью попыталась выступить Греция, она, как мы увидим дальше, потерпела полное фиаско.
Хусейн Рауф вспоминал, что «в начале марта… Кемаль-паша еще не был до конца уверен» в том, что ему стоит ехать в Анатолию. Казым Карабекир, который на десять дней раньше Кемаля покинул Стамбул, чтобы занять пост командующего в Восточной Анатолии, накануне отъезда посетил Кемаля, который опять серьезно заболел. Карабекир утверждал, что предложил Кемалю сформировать национальное правительство в Восточной Анатолии и агитировал его присоединиться к нему. «Это идея; я приеду, когда выздоровлю», – якобы ответил больной без большого энтузиазма. Тут надо отметить, что оба этих свидетельства принадлежат тем лидерам национально-освободительной борьбы, кто в дальнейшем стал противниками Кемаля. Им, конечно, лестно было приписать себе идею сделать Анатолию базой борьбы против иностранных оккупантов. Тут надо заметить, что идея об анатолийской базе носилась в воздухе, и независимо могла прийти в голову очень многим. Ведь начинать борьбу в европейской Турции было делом заведомо безнадежным. Стамбул был набит британскими войсками, в проливах господствовал британский флот. В Восточной Фракии находились значительные контингенты греческих войск, которые легко могли получить подкрепления как из континентальной Греции, так и от оккупационных войск в Стамбуле. В свою очередь, у националистов отсутствовал флот и поэтому нельзя было перебросить верные им войска в Стамбул и Восточную Фракию. И, главное, все-таки признанным вождем националистов сразу же стал Кемаль, а не кто-нибудь другой.
19 мая 1919 года Кемаль со своими товарищами высадился в Самсуне. С 1935 года этот день отмечается в качестве национального праздника. С этого дня ведется отсчет войны за независимость Турции, завершившейся полным триумфом будущего Ататюрка.
«Бандирма» прибыла в Самсун 19 мая после трех дней плавания. Кемаль сразу же сообщил военному министру, что ситуация на месте даже хуже, чем он ожидал. Недовольство среди турецкого населения всё возрастает, и в любой момент может произойти взрыв. Кемаль сразу же начал активно действовать, причем явно не для того, чтобы умерить недовольство жителей. Первыми спохватились англичане. 19 мая, в день прибытия Кемаля, британский комендант написал турецкому военному министру, требуя «объяснить, какими полномочиями наделены Кемаль и офицеры его штаба и что они собираются делать».