ее также [вдохновляет]. Всякое промедление в выполнении поставок, столько раз обещанных и [не] всегда выполняемых… выгодно только нашим врагам и дает у нас возможность сторонникам поспешного заключения мира с империалистами Антанты получать с каждым днем все большее влияние, ввиду проявляемого по отношению к нам [не] доверия Московского правительства. Заключение англо-русского соглашения, текст которого не получен ни нашим комиссариатом, ни Вашим представительством в этом городе, подчеркивая нашу изолированность, усиливает испытываемое у нас сознание отсутствия [доверия]… [Заключение] этого договора, обещающего английским промышленникам выгодный сбыт… понизит опасность, сократив в Англии безработицу и поставив турецкий народ лицом к лицу с Англией, избавленной от экономического кризиса, избавленного хотя бы на время от русской опасности и с большей, чем когда-либо, решимостью не упустить случая сокрушить [тех, кто]… оспаривая ее победу 1918 года, подвергает опасности плоды которых ее жадность надеялась попрать.
После сказанного я хотел бы еще раз рассмотреть и как-нибудь резюмировать различные перспективы, представляющиеся нам с наступающим хорошим временем. Во-первых, турецкая армия, одержав над греческой армией полную победу, занимает всю Малую Азию. В таком случае это означает, что проливы закрыты для флота Антанты, или, по крайней мере, для ее военных судов. Такое положение, помимо того, что оно окончательно поставило бы Кавказ и Южную Россию вне всяких посягательств со стороны Запада, еще дало бы огромную выгоду вследствие изолирования Болгарии и Румынии, побуждая первую открыть себе дорогу к Эгейскому морю, а вторую – быть более осторожной в своих антирусских дипломатических комбинациях с Малой Антантой или с ее польским союзом. Если только Россия захочет этого, Румыния может совершенно подпасть под влияние Москвы, так, вполне вероятно, что Англия и Франция не смогут примириться с такой точкой, будут вынуждены оспаривать у нас проливы своими собственными войсками, и Вы легко сможете себе представить, какие политические и экономические смятения вызовет в их странах эта новая война… [удалено] События будут иметь на всем Востоке, и в колониях также есть фактор, которым нельзя пренебрегать. 2. Опасаясь разгрома греческой армии, Антанта соглашается заключить мир на основах нашего национального пакта, в таком случае для всех ирландцев, немцев, венгерцев, болгар, арабов Африки, Сирии, Месопотамии, персов и индусов это будет доказательством, что великие державы преклоняются перед силой и только перед силой, и если одного только приглашения нашего на Лондонскую конференцию было достаточно, чтобы дать немцам достаточно мужества для отказа в возмещении убытков их победителям, то заключение такого мира победит их без боя, невзирая на самые худшие возможности. 3. Турция, оставшись одна лицом к лицу со множеством врагов, из боязни худшего [соглашается]… на компромиссный мир, который до известной степени смягчил бы условия Севрского договора, но не обеспечивает полностью целость нашей национальной территории… [и] нашу независимость. Во всяком случае, уныние быстро овладело бы большинством мусульманских народов, спадающее, проявленное ими, возбуждение избавило бы Антанту от одной из главных ее забот. С другой стороны, Советская Россия останется изолированной в ее борьбе, которую ей снова в недалеком будущем придется вести против империалистических и капиталистических держав Запада. 4. Ангорское пр[авительст]во, потерпев военное поражение, передаст власть в руки Константинопольского пр[авительст]ва, которое, опираясь на Англию, распространилось бы на всю Анатолию. В таком случае, эта держава, располагая авторитетом халифата и светской властью султана, получит нужный инструмент для образования блока восточных народов, который под ее эгидой может быть использован против большевистской России. Эта возможность была раньше тщательно рассмотрена в моей ноте от 5 декабря 1920 года. Но мы твердо убеждены, что осуществление двух первых возможностей более выгодно Красной России, чем самой Турции, тогда как, если, к несчастью, осуществятся две последние возможности, Красная Россия пострадает столько же, если не больше, чем Турция.
При таких условиях простая справедливость требует, чтобы турецкий народ был поддержан Россией в самой широкой степени. Как я уже сказал Вам, наши теперешние запасы позволяют нам только оборонительную войну, которая, как Вам известно, сопряжена с большими случайностями. Если наше одиночество продолжится, то нам придется изыскать средства заключить с нашими врагами какой ни на есть мир.
По возвращении наших депутатов из Лондона мы, конечно, приступим к тщательному изучению положения дел и, если к тому времени Московское пр[авительство] не даст нам доказательств, что оно считает себя солидарным с нами и что оно намерено помогать нам тайно, как того требуют дух и буква дружеского и братского договора, недавно подписанного, пока обстоятельства не позволят ему помогать нам открыто, Ваши [друзья]… которые полагают необходимым продолжать борьбу до полного достижения наших целей, очутятся в затруднительном положении перед теми, которые, указывая на безразличное отношение русских, требуют возможно скорейшего заключения компромиссного мира. В этот серьезнейший час, когда с наступлением лета мир очутится на решающем историю повороте, я хочу ясно и искренно изложить Вам истинное положение дела. Дело русского пр[авительст] ва принять свою ответственность, что же касается Турции и тех, которые до сего дня руководили ее судьбой, то я полагаю, что они сделали все, что по-человечески возможно было для дела освобождения колоний. Рассчитывая на Ваше благожелательное содействие тому, что наша надежда на существенную помощь, хотя и тайную, не была обманута, я Вам сообщаю ниже списки, которые комиссии национальной обороны поручили мне доставить Вам, заранее благодаря Вас. Прошу Вас принять уверения в самом высоком моем уважении. Ахмед Мухтар, Наркоминдел».
К ноте Мухтара были приложены два списка. В первом из них, озаглавленном «Список частью уже решенных отправок через Туапсе, но еще не направленных», значились 4200 английских винтовок, 8 миллионов патронов к ним, 1900 австрийских винтовок, 102 австрийских ручных пулемета, 15 125-мм английских пушек, 12 190-мм английских или французских пушек и 23 000 снарядов для английских и французских пушек. Во втором списке, озаглавленном «Список военного снаряжения, в котором мы срочно нуждаемся для предвидящихся летом боев», значились 30 000 винтовок с не менее чем 5000 патронов на винтовку, 9000 ящиков германских пехотных патронов, 10 000 ящиков патронов для пехотных винтовок маузера Бург-фабрикации, 25 артиллерийских батарей и не менее 1000 снарядов на орудие. 300 ручных пулеметов с не менее 40 000 патронов на пулемет, 12–20 аэропланов, 5 вагонов с боевыми припасами, индукторные телефонные аппараты, графит, провода, кавалерийские седла для полевой и горной кавалерии, бензин для автомобилей и аэропланов и смазочное масло. Кроме того, Мухтар просил «по крайней мере, 15 милл[ионов] рублей золотом» и оборудование для текстильных и иных мастерских.
Думаю, что и без ноты Мухтара в Кремле понимали, к каким неприятным геополитическим последствиям может привести поражение кемалистов в войне с греками и англичанами. Тогда британский флот получит базы на Черном море и сможет беспрепятственно угрожать советским берегам, и страны Антанты укрепят свое положение на Балканах. Кроме того, с территории оккупированной Анатолии страны Антанты могли угрожать советскому Закавказью. Поэтому советская помощь Кемалю усилилась. Но эффект от нее не мог проявиться немедленно. Должно было пройти время, пока оружие и боеприпасы должны были поступить в Трабзон, а оттуда – на греческий фронт.
Стоит отметить, что к моменту получения в Москве телеграммы Мухтара греческое наступление уже было в значительной мере остановлено, причем во многом благодаря советским поставкам. Когда 26 марта греки снова перешли в наступление по направлению к Эскишехиру и Афьон-Карахисару, они продвинулись на 100 км за четыре дня. А на десятый день они снова подошли к Инёню, только если в январе их было 25 тысяч, то теперь стало в три раза больше.
Вот что писал Исмет в своем дневнике:
«25 марта. У них в три раза больше артиллерии и пехоты. Но наша кавалерия сильна: лошади не нуждаются ни в технике, ни в снарядах, а наши сабли стоят недорого».
26 марта. «Враг начинает наступать на правом фланге».
27 марта. «Сражение по всему фронту». 28, 29, 30 марта последовали лаконичные записи: «Бои продолжаются».
В ночь на 31 марта Исмет записал: «Ясная луна, я ничего не понимаю – долина Инёню заполняется голосами и вспышками».
На следующий день, 1 апреля, пришла победа:
«Озаряется гора Метис, а мы читаем телеграмму: “6 час. 30 мин. Горит Бозуёл, враг отступает с поля битвы”».
Тем не менее греки возобновили наступление, и в период с 12 по 20 июля греки смогли захватить Афьон-Карахисар, Кютахью и Эскишехир. А в конце августа – начале сентября 1921 года уже шли ожесточённые бои под Анкарой на реке Сакарья. На поступавшие из России золотые рубли кемалисты закупали прежде всего оружие и боеприпасы. 8 октября 1921 года министр финансов Хасан (Сака) на заседании меджлиса отчитывался перед депутатами об использовании советской помощи, поступившей в 1921 году: «В распоряжение правительства поступило некоторое количество русского золота. Эти средства дружественное нам российское правительство предоставило безвозмездно в качестве экономической помощи… Они поступили тремя партиями: 10 августа, 25 августа и 4 октября. Всё золото пошло на нужды армии». Но Кемаль тоже старался не складывать все яйца в одну корзину и искал альтернативу московским поставкам.
Националистам не хватало оружия и особенно боеприпасов, а в Анатолии почти не было военной промышленности. Главные же арсеналы в Стамбуле находились под контролем оккупационных войск. Советская помощь в этом отношении была очень кстати. Войскам Кемаля было поставлено из Советской России, по советским данным, 45 000 винтовок, 300 пулеметов, более 100 орудий, тонны боеприпасов, 4 тыс. ручных гранат, 4 тыс. шрапнельных снарядов, 1500 шашек и 20 тыс. противогазов. За все годы национально-освободительной войны, согласно официальным турецким данным, поставки Советской Россией вооружения и боеприпасов составили: винтовки – 37 812 штук, пулемёты – 324, патроны – 44 587 ящиков; орудия – 66 штук, снаряды – 141 173 штук. Расхождение с советскими данными по винтовкам примерно на 7 тыс. штук можно объяснить тем, что большинство поставок осуществлялось тайно, и часть из них могла быть не зарегистрирована официальными турецкими органами, особенно если оружие шло прямо на фронт.