ь законодательство по защите национальной валюты – лиры. Создавалась военная промышленность, находившаяся под контролем государства. Законы помогали турецким бизнесменам занять важные позиции в сферах строительства, промышленности, внешней и внутренней торговли, прежде контролируемых иностранным либо местным греческим, армянским, еврейским и левантийским капиталом.
Активно используя механизм однопартийной авторитарной власти, Кемаль Ататюрк создал целую систему идеологического воздействия на население, представляющую европейский путь развития как наиболее приемлемый для построения развитого турецкого общества, которому предстоляло догнать развитые европейские страны. Была также создана теория происхождения турецкого народа, его культуры едва ли не от хеттов, что, кстати сказать, не имело ничего общего с реальными научными данными. Тюркизм стал официальной идеологией. Кемаль считал, что именно тюркизм спас страну от уничтожения и в будущем должен привести турецкое общество к прогрессу, обеспечив туркам достойное место в семье европейских народов.
Но для того, чтобы повести Турцию путем европейского развития, Кемаль считал необходимым упразднить султанат и халифат, олицетворявшие в его глазах Средневековье и отсталость. Ему на руку было то, что в глазах народа султан скомпрометировал себя сотрудничеством с оккупантами.
Абдул-Меджид, сын султана Абдулы-Азиза и кузен правящего султана Мехмеда VI и наследник престола, в отличие от правящего султана, имел неплохую репутацию. Он любил поэзию и музыку, неплохо говорил по-французски и по-немецки, баловался живописью, слыл просвещенным человеком и предпочитал модные европейские костюмы. Абдул-Меджид не любил младотурок и считал Энвера-пашу «посредственным политиком, ведущим себя порой как настоящий бандит». Принц открыто проявлял симпатии к националистам. С весны 1919 года он не раз пытался убедить султана взять на себя ответственность и перестать считать Кемаля мятежником. В конце лета 1920 года в крыле дворца Долмабахче, где он пребывал, и на его вилле на Босфоре британскими оккупантами был проведен обыск. Распространялись слухи, будто Абдул-Меджид написал султану, требуя, чтобы тот отрекся от престола и «передал трон империи в более надежные руки в этот ответственный исторический момент». Принц тайно встречался с офицером, прибывшим из Анатолии с тремя письмами, одно из которых было подписано Мустафой Кемалем. В этом письме якобы содержалось предложение присоединиться к националистам в Анатолии. Это приглашение льстило Абдуле-Меджиду, но осторожный кронпринц попросил время на размышление. Через два дня он передумал уезжать, чтобы «не ставить под угрозу положение султана и его семьи». В феврале 1921 года французские спецслужбы «перехватили» послание, в котором Кемаль якобы предлагал Абдуле-Меджиду султанат, но наследник якобы снова ответил отказом.
Зато в Анатолию направился Омер Фарук, сын Абдулы-Меджида, женившийся на Сабихе, дочери Вахидеддина, которую когда-то пытались свести с Мустафой Кемалем.
Фарук оставил письмо отцу: «Мое положение принца османской крови заставляет меня считать своим долгом отправиться в Анатолию, чтобы служить родине как османский солдат». Переодевшись в торговца овцами, Фарук на корабле прибыл в Инеболу, где толпа встретила его с восторгом. Многие думали, что это – Абдул-Меджид или даже султан.
Но Кемалю после победы при Сакарье связь с султанской семьей уже была не нужна. Теперь он не сомневался, что сам с успехом сможет заменить султана во главе Турции.
24 декабря 1921 года на закрытом заседании Национального собрания Кемаль познакомил депутатов с письмом принца Абдулы-Меджида. Он заявил: «Товарищи, принц Абдул-Меджид уже прислал мне несколько писем, полных двусмысленностей. Я ответил ему, что лично я ничего не значу, что он не добьется ничего, пытаясь установить отношения лично со мной, что он должен признать Национальное собрание, состоящее из представителей нашей нации, и устанавливать отношения именно с ним… Сегодня от него пришло письмо, адресованное непосредственно председателю Великого национального собрания… Ваше Высокое собрание может воспользоваться этим письмом: необходимо, чтобы вся нация узнала, что это письмо адресовано Великому национальному собранию, являющемуся ее единственным представителем».
В ходе обмена пленными в конце октября 1921 года англичанами был освобожден Хусейн Рауф вместе с сорока другими турками, находящимися в тюрьме на Мальте. 11 ноября он прибыл в Анкару после двухлетнего отсутствия. Рефет, Али Фетхи, освобожденный несколькими неделями ранее, Февзи, Аднан, Халиде Эдип и особенно Мустафа Кемаль радостно встретили друга и соратника. Но когда его кандидатура на пост министра труда получила в Национальном собрании 86 голосов против, Рауф был настолько шокирован, что потребовал повторного голосования.
Против него голосовала оппозиция – «Вторая группа». В нее входило менее трети депутатов Национального собрания. Оппозиция была довольно неоднородна – в нее входили закоренелые консерваторы – сторонники султаната и халифата, сторонники Энвера и других вождей младотурок, а также левые радикалы.
После победы при Сакарье «Вторая группа» недоумевала, почему армия немедленно не переходит в наступление, чтобы разгромить греков. «Оставьте военные дела тем, кто в этом разбирается», – бросил им Кемаль. Адвокат Хусейн Авни, полковник Кара Васыф, один из немногочисленных военных во «Второй группе», преподаватель Зия Хюршит и другие оппозиционеры выступали, по словам Халиде Эдип, за «экстрадемократическую» политическую систему. Они считали Кемаля диктатором.
В действительности для Кемаля во всей Турции только два человека имели определенный вес: Исмет и Февзи Чакмак, возглавлявший Генеральный штаб с 1922 года. Но это ни в коем случае не был род триумвирата. Решающее слово всегда было за Кемалем, и Февзи и Исмет были для него лишь советниками, но не партнерами.
24 ноября оппозиция предложила проект закона об ответственности Совета министров. С точки зрения Кемаля, этот проект, ограничивавший его власть, предполагал совершенно недопустимый пересмотр недавно принятой конституции.
1 декабря Кемаль заявил: «Правительство Великого национального собрания, какое оно – демократическое или социалистическое? Нет, наше правительство ни демократическое, ни социалистическое. Оно не похоже ни на одно из правительств, описанных в книгах. Это правительство национального суверенитета, национальной воли! Если следовало бы дать определение нашему правительству на основе социологических и научных критериев, можно было бы сказать, что это правительство народа… Наш народ и правительство, его представляющее, мы хотим, чтобы все наши единоверцы на всей планете были счастливы… но мы не практикуем пантуранизма или панисламизма».
Кемаль утверждал: «Я читал Жана Жака Руссо от начала и до конца. Пока я читал его, я верил тому, что читал. А затем я заметил, что автор основывался на двух принципах: страдание и безумие. Это меня озадачило, и я стал изучать его как личность. И тогда я понял, что он действительно безумен. Да, безумен!» Философию Просвещения отец новой Турции принимал с определенными ограничениями и вполне успешно сочетал ее с режимом личной власти.
В тот же день, 1 декабря, в Стамбуле на обложке журнала «Улыбающееся лицо» представлен рисунок, изображающий мужчину во весь рост, с саблей на поясе, окруженного шестью молодыми женщинами, одетыми по-европейски: «Мустафа Кемаль-паша, победоносный главнокомандующий, и его шесть возлюбленных». Греция – на коленях, закрыв лицо руками, Персия сосредоточенно глядит себе под ноги, Албания уцепилась за его пояс, Россия опирается на его правое плечо, Азербайджан опустил глаза под взглядом паши и Афганистан у его левой руки.
Тем временем возник раскол в окружении Кемаля. Рефет ушел в отставку с поста министра национальной обороны, ревниво относясь к власти, приобретенной начальником Генштаба Февзи, и возмущенный тем, что он, по его мнению, недооценил его вклад в победу при Сакарье.
Рауф же ушел в отставку с поста министра труда, считая его для себя слишком незначительным. Он негативно относился к стремлению Кемаля сосредоточивать всю власть в своих руках.
Кемаль же был убежден, что только он может выполнить миссию по построению Новой Турции. А для этого ему необходимо обладать всей полнотой власти. Во время заседания Великого национального собрания в связи со второй годовщиной его создания Кемаль подсчитал число новых врачей, появившихся с 1920 года (их оказалось 52), объявил проекты о введении оседлости кочевников и об открытии факультета права. «Полная независимость не существует без экономической независимости!» – воскликнул он, отдавая должное крестьянам, «хозяевам нашей земли» и «спасителям Анатолии». Гордость за сделанное и предвидение будущего отличали Кемаля, равно как и нелюбовь к политическим интригам.
Оппозиция утверждала, что Юсуф Кемаль, министр иностранных дел Национального собрания, отправленный с поручением в Париж и Лондон, встречался с султаном в Стамбуле. Мустафа Кемаль не поставил в известность Национальное собрание об этой миссии и не запрещал Юсуфу встречаться с султаном, лишь указав: «Ты скажешь ему, что Великое национальное собрание признает халифат и хочет, в свою очередь, чтобы халифат признал Великое национальное собрание». Когда же депутаты услышали, что Вахидеддин заявил, что готов принять «одного из представителей нации, управлением которой он гордится», они потребовали объяснений. По поводу признания Национального собрания султан заявил, что надо будет подождать: «На нашей земле греки, и только после того, как они покинут Анатолию, можно будет вернуться к этому вопросу; необходимо быть осмотрительным. Это мне посоветовал генерал Пелье» (французский военный комендант).
После обсуждения результатов встречи с Вахидеддином 156 депутатов проголосовали за доверие правительству при 8 против и 27 воздержавшихся. Но когда в начале мая 1922 года правительство потребовало обновить закон о власти главнокомандующего, Национальное собрание отказалось его поддержать. Полковник Кара Васыф, бывший представитель анатолийцев в Стамбуле, прервал выступление министра обороны вопросом: «Каковы военные планы нашей армии?» – «Изгнать врага из страны», – ответил ему Кязым, но Кара Васыф возразил: «Армия не способна перейти в наступление. Нас хотят обмануть с этим законом. Ни сегодня, ни завтра армия не сможет начать наступление!» Депутаты заподозрили, что Кемаль только ищет повода, чтобы лишить Национальное собрание его полномочий. Когда Рауф, Февзи и Кязым сообщили об отказе Национального собрания, Кемаль не придал этому существенного значения. Поскольку армия без главнокомандующего не может существовать, он, не считаясь с законом, конфиденциально телеграфировал военачальникам, что прежний порядок подчиненности сохраняется. Тем не менее Кемаль попросил Национальное собрание на следующий день собраться на закрытое заседание. Он не хочет превращаться в латиноамериканского каудильо. Еще совсем недавно Кемаль утверждал, что турецкая армия полностью доверяет Национальному собранию и уважает его решения. А теперь он заявил: «Я был вынужден выполнять функции главн