Народная партия должна была стать для Кемаля источником легитимной политической власти и вытеснить с политической сцены оппозиционную «Вторую группу». Для этого у нее был мощный административный ресурс и почти монопольное положение на рынке СМИ.
С середины января до середины февраля 1923 года Кемаль предпринял поездку по Западной Анатолии, затем, после трех недель в Анкаре, отправился в Центральную и Причерноморскую Анатолию, где провел вторую половину марта.
Кемаль вел себя подчеркнуто скромно. Однажды он отказался сесть в приготовленное для него позолоченное кресло. А слушая молодого человека, сравнившего его с Бисмарком и Наполеоном, паша прервал его:
– Кто такой Наполеон? Человек, ищущий приключений и власти. А Бисмарк – верный слуга своего монарха. Я не из их числа и никогда таковым не буду!
– Я просто хотел подчеркнуть ваш авторитет и славу, – стал извиняться молодой человек.
– Какой авторитет, какая слава? Мой авторитет и слава – это лишь слава и честь моего народа, – скромно отрекомендовался Кемаль.
Во время поездки он разъяснял законы и перспективы новой Турции, уже без султана: «Наше правительство – это правительство народа. Это правительство Национального собрания. Новая Турция стоит на позициях национального суверенитета». Он подчеркивал, что «Национальное собрание не принадлежит халифу, это невозможно. Национальное собрание принадлежит только нации», хотя «халиф должен быть достаточно сильным, чтобы защищать мусульманские страны, а Турция с ее восьмимиллионным населением не имеет достаточно средств, чтобы обеспечить это». Прямо призывать к отмене халифата Кемаль считал преждевременным. Зато он рисовал впечатляющие перспективы экономического роста: «Мы хотим, чтобы у нас в стране было много миллионеров и миллиардеров… Мы – не враги рабочих. Стране нужны рабочие». Кемаль агитировал и за технический прогресс: «Следует признать, что народ, не использующий технику, оказывается в стороне от прогресса… Плуг – это не меч. Тогда как рука, размахивающая мечом, быстро устает, тот, кто работает за плугом, всё лучше овладевает им и обрабатывает землю. Из двух соперников (меч и плуг) победителем всегда оказывается плуг».
Немалое значение Кемаль придавал эмансипации женщин: «Наша задача превратить турецкую женщину в партнера и друга мужчины в социальной, экономической, научной сферах». Он также ратовал за модернизацию системы образования по европейским образцам: «Если в стране нет армии образованных людей, то даже самых блестящих побед на полях сражений недостаточно; только армия образованных людей принесет стране радикальные результаты».
Едва Кемаль прибыл в Эскишехир, первый пункт поездки, как получил телеграмму, отправленную из Измира его адъютантом Салихом и принесшую печальную весть: его мать Зюбейде 14 января умерла. В последние недели состояние здоровья семидесятилетней женщины ухудшилось, и только ее железная воля заставила Зюбейде отправиться в Измир, чтобы познакомиться с Латифе и умереть в этом освобожденном городе. «Я знаю, что мама умерла этой ночью, – признался Кемаль, – я видел сон, будто мы вдвоем прогуливаемся в поле, и вдруг налетел ураган и унес ее». Кемаль попросил Салиха похоронить мать со всеми почестями, а сам продолжил поездку по Анатолии.
В Измире смерть свекрови оплакала Латифе. В течение месяца она заботилась о матери Кемаля и всячески старалась облегчить ее страдания. А в 1926 году Кемаль скажет о Зюбейде, что она «олицетворяла в его глазах добродетель, чистосердечность и все достоинства знатной дамы».
Через пять дней после похорон матери Кемаль прибыл в Бурсу. 27 января Кемаль объявил Латифе, что через 48 часов состоится их свадьба. «Я хочу, чтобы турецкая женщина походила на американскую», – признавался он в 1918 году в доверительной беседе с одной знакомой. Латифе казалась ему близкой к этому идеалу. «Он женился на идеале», – вспоминал один из присутствовавших на свадьбе.
Латифе сопровождала его в дальнейшей поездке. Особенно ей запомнился день 17 февраля в Измире. Там Кемаль произнес речь на открытии Экономического конгресса, собравшего три тысячи участников – делегатов и гостей.
Среди 1135 делегатов, сгруппированных в четыре секции (коммерсанты и банкиры, аграрии, рабочие и ремесленники, промышленники), наиболее организованными и внимательными слушателями были коммерсанты и мусульмане Стамбула. Коммерсанты Стамбула, объединившиеся в конце 1922 года в Турецкий национальный союз ассоциаций ремесленников и Генеральный союз рабочих Стамбула, стремились использовать националистов для борьбы с иностранными предпринимателями. Кемаль произнес речь, понравившуюся всем и содержащую призыв к классовому сотрудничеству и агитацию в пользу создаваемой им Народной партии: «Товарищи, вы представляете все классы общества, то есть народ… Среди нас нет соперничества классов или профессий. Все они тесно сплочены и образуют одно целое: народ, нацию, одним словом – Турцию. Это и есть Народная партия, партия, представляющая народ Турции, – это не какая-то фракция, она сама по себе и есть нация, она – Турция».
Конгресс завершил работу через две недели, приняв Экономический пакт в либерально-националистическом духе. Интересно, что конгресс отказался распределять землю крестьянам, а также от участия профсоюзов в защите интересов предприятий.
Латифе прибыла в Анкару 20 февраля вместе с Кемалем и Исметом, вернувшимся из Лозанны. Провинциальная Анкара ей не слишком понравилась, поскольку не выдерживала сравнения ни с Парижем, ни с Лондоном. Когда первое удивление прошло, Латифе стала выполнять обязанности хозяйки. Ковры, изящные безделушки, новые занавески и букеты цветов украсили резиденцию Кемаля в Чанкая. Начались первые семейные разногласия. Кемаль одобрял желание супруги присутствовать на открытии парламентской сессии или на дипломатических приемах, но ему не нравилось, что слуги в Чанкая стали прислуживать в белых перчатках.
После поездки по Восточной Анатолии отношения между Кемалем и Латифе ухудшились, хотя Исмет пытался помирить их. Исмет, сам примерный семьянин, всегда беспокоился о бурной личной жизни Кемаля, которая все хуже сказывалась на его здоровье. Исмет надеялся, что Латифе сможет изменить Кемаля, «уравновесить» его. В день развода он пригласил в Чанкая двух лучших подруг Латифе и признался им: «Я задумал огромные реформы для моей страны, но сейчас я ничего не могу делать». И, помолчав несколько секунд, объявил: «Я решил сегодня развестись с Латифе, и я не увижу ее больше». И они больше ни разу не увиделись с бывшей женой.
Теперь у Кемаля место Латифе занимал Мехмед Нури (Конкер), которого связывала с Кемалем братская дружба. Он был первым представителем националистов в Берлине и членом Национального собрания. Семья Нури стала и его семьей.
29 марта Национальное собрание узнало об исчезновении одного из лидеров оппозиции, Али Шюкрю. Последним, с кем его видели живым, был Осман Хромой, командир лазов личной охраны Кемаля. Труп Шюкрю обнаружили через несколько часов. Рауф после беседы с Кемалем отдал приказ арестовать Османа Хромого. В ночь на 2 апреля жандармы окружили его дом, но Осман Хромой предпочел покончить с собой. Можно предположить, что, убивая лидера оппозиции, телохранитель, скорее всего, действовал по своей инициативе, а не по поручению Кемаля.
В рамках первого Национального собрания по отношению к Кемалю начала формироваться сильная оппозиция. Возглавляли ее Рауф, Карабекир, Рефат-паша, Али Фуад, Найреддин и Ариф. Для установления более сильного контроля над собранием Мустафа Кемаль решил провести новые выборы.
1 апреля 120 депутатов выступили с предложением распустить Национальное собрание. Сам Исмет поддержал это предложение: «Необходимо обновить Национальное собрание, чтобы доказать конференции в Лозанне, что всё, что мы будем говорить, и те решения, которые мы примем, будут отражать последнюю волю нации». Оппозиция с радостью поддержала это предложение, которое соответствовало ее требованиям.
Чтобы нейтрализовать оппозицию, Кемаль добился роспуска ВНСТ и проведения новых выборов. 8 апреля 1923 года была опубликована декларация об организации Народной партии, которая была официально учреждена чуть позже, 9 августа 1923 года, на базе кемалистской «группы защиты прав» в меджлисе и названа Народно-Республиканской. Ещё весной Кемаль провозгласил девять принципов, направленных на защиту и укрепление государства, завоевание экономической самостоятельности, а также на борьбу против опасности реставрации султаната. Эти принципы предусматривали:
1) сосредоточение всей полноты власти в руках нации;
2) безраздельное осуществление верховной власти в стране Великим национальным собранием Турции;
3) охрану безопасности страны как самую важную задачу нации;
4) реорганизацию судопроизводства;
5) всяческое содействие развитию национальной экономики;
6) сокращение срока действительной военной службы;
7) материальное обеспечение инвалидов войны и их семей;
8) реорганизацию и упорядочение работы правительственных учреждений;
9) поощрение вложений в экономику средств общественных организаций и частных лиц.
Эти принципы одновременно стали программной установкой кемалистов на выборах в меджлис второго созыва, проведенных в июне – июле 1923 года.
4 августа председатель Совета министров подал в отставку. Как только стало известно о подписании Лозаннского договора, Рауф в сопровождении Али Фуада поспешил в резиденцию Кемаля и прямо заявил:
– Я не смогу работать с Исметом-пашой.
– Мой милый Рауф, не знаю, что тебе сказать, – ответил Кемаль и добавил: – Ты прав, эта среда делает человека безнравственным.
– Мой паша, не беспокойся, найдется дюжина честных соратников, с кем ты сможешь управлять страной.
Тут в разговор вступил Али Фуад:
– Кто же будет твоими апостолами?
– У меня нет апостолов. Есть те, кто готов служить нации и стране. И эти «апостолы» должны доказать свою силу и возможности.