После событий в Менемене Национальное собрание было распущено. На новых выборах 1176 кандидатов от НРП были выставлены в 287 избирательных округах. Еще 30 мест было зарезервировано для независимых кандидатов при условии, что они будут честными республиканцами, сторонниками светских реформ и националистами. Но таких кандидатов удалось зарезервировать лишь 13.
Настоящая оппозиция была устранена; Фетхи не был избран в Национальное собрание, а был назначен послом в Лондон в 1933 году. В парламенте безраздельно властвовала Народная партия, больше не делившаяся на фракции. «Опыт либеральной партии и драма в Менемене свидетельствуют о том, что в течение длительного времени Народная республиканская партия должна направлять турецкую молодежь на защиту всего того, что нам дорого», – утверждала газета «Вакыт».
С 1932 года в Турции возникла целая сеть из 210 народных домов, которыми руководила секция культуры Народной партии. В то же время в Турции так и не было создано политической полиции. Не было и единой молодежной организации правящей партии. Кемаль открыл турецкую границу многочисленным беженцам с университетским образованием, евреям и неевреям, изгнанным нацистами, что обеспечило расцвет нового университета в Стамбуле. «Я – не диктатор, – писал Ататюрк в 1935 году в письме к одной американской корреспондентке, – я хочу, чтобы правительство не разбивало сердца, а завоевывало их». А когда какой-то юноша спросил его: «Говорят, что вы – диктатор», Кемаль заметил: «Если бы я был диктатором, осмелились бы вы задать мне подобный вопрос?»
Однако в другом случае Ататюрк не постеснялся признать себя диктатором и даже гордился этим. Когда некий французский журналист написал, что Турцией правят один-единственный пьяница (Мустафа Кемаль был известен пристрастием к алкоголю), один глухой (премьер-министр) и триста глухонемых (парламент), Ататюрк сказал: «Этот человек ошибается, Турцией управляет один пьяница».
Он с гордостью говорил о Гражданском кодексе новой Турции: «Турки – граждане демократически свободной страны; они – защитники Турецкой Республики и ее хозяева». Упоминал он и о декабрьском законе 1934 года, предоставившем женщинам равные политические права с мужчинам. Правда, он не упомянул, что в условиях срежессированных выборов толку от этих прав было чуть. В 1935 году в Национальное собрание было избрано семнадцать женщин вместе с 366 мужчинам. Среди депутатов был человек, чья история была весьма поучительна. Кязым Гюлек, молодой человек двадцати пяти лет, вернулся в Адану, завершив обучение в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Однажды около полуночи к нему в дом явилась полиция и без объяснений переправила его в Анкару. Изумленного и испуганного Кязыма Гюлека принял сам Ататюрк в своей резиденции. Президент Турции получил письмо от президента Колумбийского университета, который отмечал блестящие способности молодого человека и рекомендовал использовать его талант на благо страны. В течение двух часов Ататюрк расспрашивал Кязыма о Соединенных Штатах Америки и существующем там президентском режиме, который он квалифицировал как «президентскую диктатуру». В конце беседы Ататюрк объявил молодому человеку, что решил сделать его депутатом Национального собрания.
Кемаль во многом ориентировался на американскую президентскую республику, как на сильную президентскую власть. Только он не стал создавать в Турции ни независимого от президента парламента, ни самостоятельной судебной власти. Все ветви власти замыкались на него самого, как на президента, лидера правящей и единственной партии и отца нации.
Кемаль продолжал поддерживать ислам, отделяя его при этом от государственной власти. Для разграничения прав и полномочий он создал Ведомство по религиозным делам, которое исполняло всю работу, связанную с верой, поклонением и этикой ислама, распоряжалось святыми местами и должно было просвещать народные массы относительно ислама.
Согласно Ататюрку, элементами, которые укрепляют турецкий национализм и единство нации, являются:
1. Пакт о национальном согласии.
2. Национальное воспитание.
3. Национальная культура.
4. Единство языка, истории и культуры.
5. Турецкое самосознание.
6. Духовные ценности.
Турецкое гражданство было законодательно отождествлено с этничностью, и все жители страны, включая курдов, составлявших более 20 процентов населения, были объявлены турками. Все языки, кроме турецкого, были изъяты из сферы публичного обращения. Вся система просвещения базировалась на воспитании духа турецкого национального единства. Эти постулаты были закреплены в конституции 1924 года, особенно в её статьях 68, 69, 70, 80. Национализм Кемаля противопоставлял себя не соседям, а национальным меньшинствам Турции, пытавшимся сохранить свою культуру и традиции: Кемаль последовательно строил моноэтническое государство, силой насаждал турецкую идентичность, подвергая дискриминации меньшинства, пытавшиеся отстаивать свою религиозную и этническую самобытность.
Кемаль откровенно заявил 2 февраля 1923 года: «В Турции отныне нет никаких национальных меньшинств – турки, греки, армяне, евреи, чеченцы и все другие – полноправные граждане нашей республики».
Лозунгом турецкого национализма стала фраза Ататюрка: «Как счастлив говорящий: “Я турок!”», означающая смену самоидентификации нации, ранее называвшей себя османами и мусульманами.
Еще Измирский конгресс 1923 года принял «Экономический обет», основанный на принципах национального единства и предотвращения классовой борьбы. В нём утверждалось, что «турки любят друг друга от души, без различия классов и убеждений». Так Кемаль надеялся преодолеть последствия гражданской войны, раскола общества, разрешения межнациональных и социальных противоречий. Он ставил перед собой задачи консолидации общества на идеях здорового национализма, и ислам только мешал ему в решении этой задачи. В течение многих веков Османская империя играла важную роль в мировой политике. Это наложило своеобразный отпечаток на сознание и образ мышления многих турок. Преодолеть имперский стереотип было очень трудно. Тем более что турецкий султан был одновременно халифом всех правоверных, а турки считали свою страну центром исламского мира. В годы младотурецкой революции главной доктриной выступал оттоманизм, т. е. стремление превратить всех жителей империи в единую нацию, что в идеале предполагало ассимиляцию турками других народов империи. Однако упорное сопротивление этой политике, а также отпадение от Османской империи многих территорий с преимущественно нетурецким населением в Северной Африке и на Балканах вынудило младотурок отказаться от концепции оттоманизма и перейти к концепции пантюркизма. Во внутренней политике пантюркизм предполагал ассимиляцию нетюркских народов, а во внешней политике подразумевал подчинение господству турок других тюркских народов от Босфора до Алтая. Идея пантюркизма сочеталась с огромным влиянием идей панисламизма, основанного на объединении мусульман под властью турецкого султана-халифа. Однако у Османской империи не было ресурсов ни для внешней экспансии, ни для внутренней ассимиляции, поэтому пантюркизм младотурок так и остался на уровне лозунгов.
Мустафа Кемаль отделил тюркизм от пантюркизма. Уже во время освободительной войны за независимость он понял, что победа возможна только за счёт консолидации турецкой нации, а не всего населения бывшей Оттоманской империи. Утрата провинций, говорящих на арабском языке, и переселение турок из Греции превратили Турцию в более однородное в этническом плане государство, что создало почву для объединения на почве турецкого национализма.
Таким образом, Кемаль и его соратники впервые в турецкой истории поставили вопрос об отказе от имперских амбиций и признании права ранее покорённых народов самостоятельно решать свою судьбу и создавать собственные национальные или многонациональные государства. Идея национального единства сыграла настолько значительную роль, что новая турецкая армия смогла остановить наступление превосходящих греческих войск и разгромить их. Данного рода национализм, нацеленный на своих граждан, а не на соседей, обуславливался необходимостью отказа от имперского прошлого и объединения этнически и культурно неоднородной в тот момент Турции.
Еще весной 1923 года, во время одной из своих поездок по стране, Кемаль провел в Измире закрытые переговоры с Карой Кемалем, считавшимся влиятельным политиком в стамбульских кругах. Мустафа Кемаль спросил его: «Что планируют делать дальше иттихадисты?» Чтобы выяснить мнение своих единомышленников, Кара Кемаль организовал 12–13 апреля 1923 года собрание примерно 15–20 видных деятелей партии «Единение и прогресс» на дому у бывшего султанского министра финансов Джавида. Выяснилось, что младотурки выступают за принятие новой конституции и непременное сохранение Стамбула в качестве столицы, что, по всей видимости, подразумевало сохранение конституционной монархии. Кемаль же в это время вел Турцию прямо к республике.
Программа же младотурок отразилась в программе созданной вскоре Прогрессивно-республиканской партии. Младотурки в обмен на собственную легализацию готовы были поддержать Кемаля на выборах. Но тот чувствовал себя настолько уверенным, что отверг их предложение. А уже 8 апреля 1923 года, еще до совещания, созванного Карой Кемалем, была опубликована декларация об организации Народной партии.
Когда распространились слухи о совещании иттихадистов, Кемаль заявил Анатолийскому агентству, что партия «Единение и прогресс» была распущена в 1918 году, и никто не имеет права выступать от её имени. На парламентских выборах в июле 1923 года были выбраны только кандидаты Кемаля, и прежних оппозиционеров в новом меджлисе не осталось.
Однако и в этом меджлисе во второй половине 1923 года возникла новая оппозиция, состоявшая из участников национального движения в Анатолии. В ее состав вошли такие видные кемалисты, как Рефет (Беле), Рауф (Орбай), Али Фуад (Джебесой) и Казым Карабекир. Но это не помешало выработке текста новой конституции.