Муниципальные выборы, проходившие до 22 октября, характеризовались тем, что впервые с момента создания республики женщины принимали участие в голосовании. Исмет запустил в ход весь административный ресурс, чтобы обеспечить победу своим кандидатам. Избирательная кампания протекала в напряженной обстановке. В момент объявления официальных результатов кандидаты Либеральной партии победили только в одном городе – Самсуне; через несколько недель Государственный совет признал выборы там недействительными. Как Фетхи, так и иностранные наблюдатели отмечали нарушения во время выборов: манипуляции с урнами, избиение либеральных кандидатов и исключение их из списков в ряде районов Стамбула, отсутствие бюллетеней Либеральной партии в Зонгулдаке. 15 ноября 1930 года Али Фетхи обвинил власти и конкретно министра внутренних дел в фальсификации выборов. Дебаты продолжались около 15 часов в присутствии Кемаля и дипломатического корпуса.
Десять депутатов проголосовали за недоверие министру, только десять, хотя четырнадцать депутатов были членами Либеральной партии. Как далеко это от пятидесяти, семидесяти или ста двадцати депутатов, принявших участие в дискуссии в Ялова. 17 ноября Фетхи направил Кемалю письмо, сообщающее о роспуске Либеральной партии, которая «могла бы составить политическую оппозицию Мустафе Кемалю»: «Как основатель партии, я считаю невозможным поддерживать политическую организацию, находящуюся в подобной ситуации».
– Какая партия выиграла? – спросил Кемаль у одного из своих доверенных лиц.
– Разумеется, наша партия, мой паша!
– Нет, никакая партия не выиграла.
– Почему мой паша?
– Выиграла партия админстративного ресурса. Партия губернаторов, супрефектов, чиновников, полиции, жандармерии. Запомни это!
На муниципальных выборах Либеральная партия получила примерно одинаковое количество голосов с Народной партией в Адане; 70 процентов голосов Народная партия получила в Трабзоне и треть голосов – в Стамбуле.
«Правильно ли мы поступили, создав Либеральную партию?» – спросил Кемаль своих соратников. Все шестеро единодушно ответили «да».
Мэр-либерал Самс прибыл на официальный обед с опозданием, и когда Кемаль поднял свой бокал, мэр не дотронулся до своего.
– Господин председатель муниципального совета, вы считаете, что пить грешно?
– Нет, я уже отобедал!
– Как? Вы игнорируете мое прибытие?
– Нет, я знал об этом и даже ожидал вашего прибытия!
– Тогда вы могли бы подумать о том, что мы будем обедать вместе!
– Действительно, я надеялся на это. Но я не получил приглашения!
Гази повернулся к губернатору: «Вы предупредили мэра о нашем прибытии и совместном обеде?»
Губернатор не отвечает. Через несколько мгновений, когда мэр собрался покинуть президентский стол под предлогом: «Завтра у меня слишком много дел», Кемаль взорвался. Через два дня губернатор был отправлен в отставку вместе с начальником полиции и руководителем местного отделения Народной партии.
Об основных направлениях пятилетнего плана 9 января 1934 года сделал заявление для прессы министр экономики Джеляль-бей (Баяр), будущий президент Турции: «Создать возможности производства товаров, необходимых и в мирное и в военное время – наша экономическая необходимость… Прежде всего речь идёт о производстве текстильных товаров, для чего в стране имеется сырьё в достаточном количестве. Имеется в виду план строительства фабрики в Кайсери, он готов и в ближайшее время строительство начнётся и закончится в 1935 году. Вторая фабрика будет построена в Назилли, где завершение строительства планируется на 1936 год».
Комментируя эту информацию, газета «Актам» отмечала, что выполнение пятилетки возложено на государство, поскольку частный сектор реализует план слишком медленно и преследует свои собственные интересы прибыли, а не ориентируется на «высшие экономические интересы нации». К тому же частное предпринимательство обладает ограниченными возможностями, гонится за лёгкой прибылью. Другая газета, «Ени Асыр», писала 12 января 1934 года, что «западные капиталисты лишены теперь возможности эксплуатировать народы так, как это было раньше. Огромная Россия закрыла свои двери перед промышленностью Запада, в Индии объявлен бойкот иностранным товарам, в умах всех народов утвердилось сознание национальной независимости и национальной экономики». Эти идеи, несомненно, были близки Ататюрку.
В 1935 году принцип этатизма был повторен в новой редакции программы НРП, а в 1937 году его включили и в конституцию. Некоторые кемалисты идею этатизма стали провозглашать в качестве третьего мирового пути для Турции, в отличие от капиталистического и социалистического. Различия в оценках целей этатизма были и в руководстве государства. Исмет Инёню больше абсолютизировал предназначение этатистских мер, чем Ататюрк, что грозило неконтролируемым ростом бюрократии. Кемаль Ататюрк больше склонялся на сторону министра экономики Дж. Баяра, считавшего этатизм лишь вынужденной, временной мерой, вызванной кризисом, и выступавшего за поощрение частного предпринимательства и за развитие свободного рынка там, где это будет возможно.
В эти годы среди наиболее важных этатистских мер надо отметить принятие законов о создании государственных экономических организаций (ГЭО) – Сумербанка и Мореходного банка (1933 год), Этибанка (1935 год) и Народного банка (1938 год.) и Управления сахарных заводов (1935 год). 27 мая 1938 года состоялось подписание в Лондоне соглашения о предоставлении Англией кредита Турции в размере 16 млн фунтов стерлингов на строительство металлургического комбината, а в 1939 году было учреждено Управление металлургических предприятий Турции.
Учреждение государственных предприятий, банков и обществ было связано не только с национализацией собственности иностранных компаний и банкротством некоторых частных национальных компаний, попытавшихся заняться железнодорожным строительством, горнодобывающей, цементной и сахарной промышленностью. Не менее важную роль играло строительство на бюджетные средства новых предприятий.
Система госзакупок постепенно распространилась на значительную долю собранного урожая зерна, сахарной свёклы, табака, чая, фундука, изюма, хлопка, шерсти, тифтика и другой продукции. Это позволяло в известной степени регулировать закупочные цены в деревне.
В июле 1931 года турецкое правительство приняло новый закон о земельном налоге, который распространял налогообложение на все частновладельческие земли, включая пустоши, и освобождал от налогов образцовые и опытные поля, сады, орешники, фермы, принадлежавшие государству, муниципалитетам или организациям и ставившие цель улучшение методов земледелия. Налоговые льготы получали «владельцы образцовых хозяйств», то есть сельские бизнесмены.
Некоторую роль в развитии сельского хозяйства играли государственные имения, начало которым положило создание по инициативе Кемаля лесного хозяйства в окрестностях Анкары. Они были расположены в различных климатических регионах страны и обладали правом льготного импорта элитных семян, садовых саженцев, породистого скота, сельхозоборудования, удобрений и т. п. с последующим снабжением всем этим частных хозяйств.
Подобные мероприятия правительства не могли существенно улучшить положение крестьянства, страдавшего от многочисленных феодальных пережитков, но в результате их реализации постепенно увеличилась прослойка мелких земельных собственников и укрепился сектор мелкотоварного производства.
Однако и в конце 1930-х годов, в конце правления Ататюрка, основной для крестьянства вопрос о земле оставался нерешённым. Стремясь не допустить обострения политической ситуации в деревне, меджлис еще в 1935 году начал разработку законопроектов о земельной реформе. В феврале 1937 года он принял поправку к 74-й статье конституции страны о праве частной собственности. Государство получило право вмешиваться в отношения земельной собственности, но начавшаяся вскоре Вторая мировая война заставила отложить вопрос об аграрной реформе, так как в условиях военного времени нельзя было допустить падения товарного сельскохозяйственного производства, неизбежного в первые годы проведения реформы. Поэтому выработка закона об аграрной реформе растянулась на долгие годы.
В среде турок существовала относительно небольшая группа крупных торговцев. На экономическом конгрессе 1923 года в Измире семейства Авундукзаде, Немлизаде (Стамбул), Ушакизаде (Измир), Кыннаджызаде (Анкара) и другие требовали всемерно поддержать национальный частный сектор в противовес иностранным и нетурецким компаниям. От имени созданного в Стамбуле Национального турецкого союза они настаивали на роспуске Стамбульской торговой палаты, поскольку в её руководстве преобладали немусульмане и деятельность палаты не отвечала интересам торговцев-турок. Последние требовали организовать крупный торговый национальный банк для предоставления дешевых кредитов турецкому национальному частному капиталу. В 1924 году, уже через год, такой банк, названный Деловой, был учреждён при личном участии Кемаля и ряда депутатов меджлиса, прежде занимавшихся торговлей, в качестве учредителей-акционеров среди них был и Ушакизаде (в то время – тесть Кемаля). На создание этого банка Кемаль распорядился выделить 250 тыс. лир из средств, собранных от пожертвований различных мусульманских организаций, главным образом в Индии, в фонд борьбы против империалистов. Было выпущено 100 тыс. акций достоинством 10 лир каждая, за первые четыре месяца деятельности банка его оплаченный капитал возрос до 409 тыс. лир. Уже в первые годы деятельности он приобрел 40 % акций компании «Тюрк тельсиз телефон ТАШ», построил крупнейший тогда в Анкаре отель «Анкара-палас», купил и реорганизовал фабрику шерстяных тканей, предоставил кредиты нескольким анкарским торговцам, экспортировавшим тифтик и шерсть. В 20-е годы в Турции появилось 135 акционерных компаний с местным (турецким и инонациональным) капиталом, который составлял в сумме около 70 млн лир.
Свои первые успехи в торговле в 1920–1930-е годы ярко запечатлел первый турецкий миллионер Вехби Коч, в то время ещё не являвшийся им. Он вспоминает в своих мемуарах, что тогда вся торговля Анкары была в руках армян, греков и евреев. Турки-мусульмане жили скромно и в своем большинстве трудились под началом инонациональных капиталистов.