Появление на рынке фабричной продукции национального производства (сахар, цемент, ткани и т. п.) сопровождалось установлением на них государством фиксированной цены. В 1936 году был принят закон № 3003 о контроле и установлении властями производственных и продажных цен на промышленные изделия. Власти старались пресечь попытки некоторых бизнесменов завышать цены, например, на хлопчатобумажные ткани, используя новые защитительные тарифы. В течение 1930-х годов турки-предприниматели все активнее проникали в различные сферы коммерческой деятельности.
В ноябре – декабре 1925 года Советский Союз посетила турецкая сельскохозяйственная делегация во главе с министром сельского хозяйства Сабри-беем. Советско-турецкая торговля во внешней торговле Турции тогда не превышала 3–4 %. Турция нуждалась прежде всего в промышленной продукции Германии, Франции, Англии, Италии, США, куда она экспортировала свои традиционные табак, сухофрукты, хлопок. Роль СССР была значительна лишь в снабжении Турции нефтепродуктами, обгоняя в этом отношении даже американскую «Стандард Ойл».
Вопрос о советском опыте обсуждался, когда премьер-министр Турции Исмет-паша посетил СССР с официальным визитом с 25 апреля по 10 мая 1932 года. А через десять дней, 22 мая, Исмет-паша и министр иностранных дел Тевфик Рюштю Арас отправились пароходом в Италию. Там они были приняты королём Италии и Муссолини. Последний обещал кредит в 300 млн итальянских лир (32 млн турецких лир), из них треть – деньгами, но из него была предоставлена лишь небольшая часть.
Более успешно развивалось сотрудничество с СССР. «В Москве нас встретили с большими почестями, – писал Ф.Р. Атай, – среди встречавших были Молотов, Литвинов. Официальный протокол был полностью соблюдён, нам было оказано большое уважение». В Кремле переговоры начались встречей со Сталиным, Молотовым и Литвиновым. Основными вопросами стали экономическая помощь Турции, торговые отношения и вопрос о кредите. Атай писал: «Феномен пятилетнего плана в России следует рассматривать не с точки зрения требований экономики, а как требование борьбы за независимость. Это примерно так же, как мы потребовали самопожертвования от народа Турции во имя победы у Сакарьи. Строительство Днепрогэса, Харьковского тракторного завода и т. п. стало таким же самопожертвованием, потребованным Москвой от русского народа. Когда русские приступили к выполнению пятилетнего плана, европейцы говорили: столь тяжкие трудности люди не выдержат, восстанут; русская техника не сможет обеспечить работу этих заводов, режим рухнет. Однако восстание не произошло, заводы заработали».
Турецкий журналист, равно как Кемаль и другие турецкие политики, вряд ли представляли, какую страшную цену, в том числе миллионы человеческих жизней, которые унесли голод и насильственная коллективизация, пришлось заплатить Советскому Союзу за предвоенные пятилетки. Было решено попробовать пятилетнее планирование и в Турции.
Интересно, что турецкий план как единый документ так и не был найден. Судя по газетным сообщениям, в виде серии докладов по отдельным отраслям турецкий план был подготовлен в течение 1933 года и с 17 апреля 1934 года начал официально выполняться. План был введён в действие согласно краткой записке правительства в адрес генеральной дирекции Сумербанка. Это были документы, доклады, списки, уже позже объединённые в название «Первый пятилетний промышленный план». «Можно считать, – писал в 1964 году Мехмет Тургут, будущий министр промышленности Турции, – что с принятием первого плана экономического развития Турции в стране было положено начало этатизму».
Под впечатлением визита в Италию в главе о фашизме Ф.Р. Атай писал, что если наступивший кризис продолжится, установление нового порядка не ограничится мелкими коррективами к экономике: «Либерализм нашёл для себя самую приемлемую модель в демократии. Новый порядок, несомненно, будет искать свою собственную модель… Критика в адрес демократии началась после того, как демократии не смогли найти способы предупреждения анархии и кризиса… Народ устал от болтовни». Тем не менее ни при жизни Ататюрка, ни после его смерти дело до установления в Турции тоталитарного режима так и не дошло. Да и по части репрессий по отношению к своим оппонентам кемалистский режим значительно уступал не только тоталитарным диктатурам, но и многим современным ему авторитарным режимам в Европе.
Фалих Рыфкы Атай, сравнивая визиты в СССР и в Италию, писал о необходимости «извлечь опыт из ленинизма в России, муссолинизма в Италии». Он отметил, что именно мировой кризис породил понятие плановой экономики: «Ныне повсюду на первом месте, в прессе, исследованиях, оказываются плановики. Одновременно с разговорами о кризисе используются термины дирижируемая экономика, плановая экономика. Как вы назовёте таких плановиков – коммунистами, социалистами, фашистами, государственниками? Среди плановиков есть все, они противостоят друг другу, но несомненно, что они едины в одном – индивидуалистическая и либеральная экономическая система умерла, идут поиски нового режима».
Подписание окончательного протокола о советском кредите Турции состоялось 21 января 1934 года. Кредит предоставлялся в виде машин и оборудования для строительства двух текстильных комбинатов. Советская сторона обеспечивала также помощь в проектировании, строительстве комбинатов и монтаже оборудования. Кредит был беспроцентный, сроком на 20 лет. Предусматривалось, что оборудование будет поставлено в течение 4 лет с момента вступления протокола в силу. Турецкая сторона обязывалась дважды в год осуществлять платежи по кредиту в турецких лирах в пересчете на доллары по курсу, существующему на день платежа на биржах Лондона, Нью-Йорка и Стамбула. На суммы, подлежащие выплате, советская сторона закупала в Турции необходимые товары. Советский кредит давал возможность Турции сделать первые практические шаги в деле индустриализации страны на государственные средства. Он дал треть всех финансовых средств, предназначенных для исполнения турецкого пятилетнего плана.
Строительство первого в Турции современного хлопчатобумажного комбината в Кайсери Туркстрой осуществил в 1934–1936 годах, а второго, в Назилли, – в 1935–1937 годах. 16 сентября 1935 года состоялось торжественное открытие комбината в Кайсери в присутствии Ататюрка, членов правительства, советских специалистов и десятков тысяч турецких зрителей. Джеляль Баяр в своём выступлении отметил, что недавний мировой кризис показал: будущее стран, сосредоточивших свои усилия только на сельском хозяйстве, трагично. «Статистика свидетельствует, что первое место в списке импортируемых в страну товаров занимают ткани. Получается, что Турция за бесценок продаёт своё сырье, а за изготовленные из него изделия платит дорого… Комбинат в Кайсери станет не только памятником турецко-советской дружбы, но и блестящим примером заново созданной и удивившей весь мир крупной советской индустрии… Советские специалисты и рабочие показали блестящие образцы трудовых усилий, спасибо им».
В такой же торжественной обстановке, и опять в присутствии Ататюрка и Баяра, 9 октября 1937 года был открыт комбинат в Назилли, включавший в себя первую в Турции фабрику набивного ситца. Численность рабочих на комбинате составила 2400 человек.
В период строительства было подготовлено в СССР для работы на комбинатах больше 140 квалифицированных турецких рабочих, мастеров и техников, прошли стажировку более 15 инженеров. При комбинате в Кайсери было создано профессионально-техническое училище, которое готовило квалифицированных рабочих не только для названных комбинатов, но и для других текстильных фабрик страны. После завершения строительства оба комбината поступили в ведение Сумербанка.
Летом 1932 года Турция была принята в Лигу Наций. В 1930-е годы Турция предприняла в целом успешные шаги по определению своего места в международной политике, основываясь на принципах Лозанны, на провозглашенном Ататюрком лозунге «мир в стране, мир в мире». В 1930 году произошло историческое событие – визит премьер-министра Греции Венизелоса в Турцию. Два бывших врага встретились почти как друзья. Греческое правительство установило мемориальную доску на доме в Салониках, где было написано: «Гази Мустафа Кемаль, выдающийся борец за турецкую нацию и активный участник Балканского союза, родился в этом доме».
Румыно-турецкий договор 1933 года о дружбе, арбитраже и ненападении, предшествовал, вместе с другими договорами, созданию Балканской Антанты (Балканского пакта). Этот союз Греции, Румынии, Турции и Югославии был заключен в Афинах в 1934 году, чтобы сохранить сложившееся после Первой мировой войны соотношение сил на Балканах.
В мае 1928 года король Аманулла стал первым главой государства, посетившим республиканскую Турцию. Отношения Анкары с Афганистаном, Ираном и Ираком увенчались в 1937 году заключением Саадабадского пакта, оформившего политический блок этих стран. Он был подписан в Саадабадском дворце Тегерана и предусматривал неприкосновенность общих границ, отказ от агрессии, невмешательство во внутренние дела и т. д. В преамбуле пакта отмечалась общая цель всех четырех участников пакта: «обеспечение мира и безопасности на Ближнем Востоке путём предоставления гарантий в дополнение к тем, которые предусмотрены Соглашением Лиги Наций».
Начиная с 1933 года, турецкая дипломатия стала зондировать возможность пересмотра Лозаннской конвенции 1923 года, чтобы добиться ремилитаризации проливов. Ведь пока что Турция была обязана демилитаризовать Босфор и Дарданеллы и допустить в Стамбул международную комиссию по наблюдению за выполнением конвенции. Военные корабли нечерноморских держав могли заходить в Чёрное море фактически без каких-либо серьёзных ограничений. В результате инициативы Турции, поддержанной СССР, в июне – июле 1936 года на международной конференции в Монтрё была выработана новая международная конвенция о проливах, действующая и поныне.
Советская сторона поддержала требование Турции о ремилитаризации проливов и даже изъявила готовность сама их вооружить. Но турки такое предложение отвергли, справедливо полагая, что при наличии советских войск и флота в проливах турецкий суверенитет будет существенно ограничен.