Шахматная задачка
1
«Почему она не берет трубку? Почему?» Я так расстроился, что даже решил не идти на работу. Весь день читал книгу по этологии. А заодно пытался разобраться в том звере, что вселился в меня и терзал изнутри. Мое сердце разрывалось на мелкие куски. Ревность – самое асимметричное чувство. После того как Кэт в очередной раз не взяла трубку, я в бешенстве кинул телефон о стену и тут же принялся метаться по квартире сам. Я чувствовал, что зверею, но ничего не мог с собой поделать.
В книге я вычитал, что врожденные инстинкты до сих пор управляют людьми через эмоции. Не утруждаясь мотивировкой, они просто включаются, когда сочтут нужным.
Вот и Кэт говорила, что хочет стать на более высокую ступень развития и избавиться от запрограммированности инстинктами. Хочет сама контролировать свою жизнь и судьбу. Стать взрослой и не подпадать под власть эмоций. Может, она тем самым борется со своей страстью? Какая она все-таки сильная!
«Хочешь изменить свою судьбу и измениться сам? – написала она в приветствии. – Я тебе помогу. Я знаю способ и метод».
Хорош метод – не брать трубку, когда другому человеку плохо. Приручила, а потом бросила щенка в воду, пусть он выкарабкивается сам.
Ну а мне-то что делать? Признавая превосходство соперника, мы опускаем глаза. И если инстинкт заставил нас спрятать прямой взгляд, уже бесполезно себя оправдывать, а других убеждать в собственной силе. Махать кулаками перед зеркалом, срываясь на слабака в виде собственного отражения. А ревность? Бесполезно внушать себе, что это глупо и неконструктивно. Ты либо ревнуешь, либо не ревнуешь.
2
Кто он? – задавал я себе вопросы. Чем он лучше меня, что она не хочет со мной разговаривать? Это он поставил ей царапины? А может, ей нравится грубое и жесткое обращение?
Не секрет, что женщины любят мужчин, доминирующих над ними. Бьет, пренебрегает, плохо обходится, значит, у него таких, как я, много, и он сильный альфа-самец. А те, кто хорошо воспитан и владеет собой, вежлив, терпелив, ненавязчив (читай: нерешителен, услужлив, подобострастен), вызывают некоторое недоумение и подсознательное неприятие. Ибо лишь омеги-шестерки в первобытном стаде были самыми безропотными, терпеливо-услужливыми и пахали, как лошади, заглядывая в рот повелителя… А пировали и жировали сильные грабители и воины.
Женщины любят царей, поэтому они гораздо чаще влюбляются в своих начальников, преподавателей, старших по званию и по возрасту. Высокий ранг для мужчины – ключ к женским сердцам. Принц же на белом коне женщинам нравится лишь потому, что принц – это реальный кандидат в короли. И им хочется, чтобы это превращение происходило на их глазах и при их участии. Это своего рода проекция.
Был бы я, например, белым скакуном, настоящим боевым конем батыра, а не ломовой лошадью-трудягой, то я тоже ассоциировал бы себя с успехами хозяина. Настоящий принц – работенка отнюдь не плебейская, и белые кони на дороге не валяются.
Как часто я наблюдал картину, когда женщины из ночных клубов уходили с более наглыми, пьяными в стельку самцами, успевшими подраться и набедокурить, а не с пай-мальчиками. Тем самым подсознательно они приветствовали доблесть такого поведения и выказывали своей половине уважительное подчинение.
Главное, чтобы ее избранник был – красивый, высокий, решительный, волевой, даже хамоватый, вызывал зависть у подруг и, главное, был хорошим танцором, так как танец является непременным атрибутом брачного ритуала и показывает, на что способен самец в сексе.
А однажды я залюбовался серебристым «мустангом», на котором к ночному клубу подъехали два бритых парня и две девушки-красавицы. Не машина, а зверь. Парни о чем-то спорили, пока не стреноженный мустанг фыркал мотором и рыл землю под ногами. Из выхлопной трубы клубами валил пар. Стройные красотки вышли и на тонких шпильках направились к клубу. Они вели себя так, будто не принадлежали парням и были сами по себе. Золотая молодежь.
– Эй, шалавы кривоногие, вы куда? – громко крикнул парень, свесившись с седла и выглянув в открытое окно. – Совсем страх потеряли?
В ответ красотки могли только захихикать.
«Мне бы к моим лошадиным силам пятьсот лошадей этого жеребца “мустанга”», – мечтал я тогда. Но сегодня мне «мустанг» был уже ни к чему. Еще утром у меня под рукой была велюровая обивка коробки передач черного «ягуара». А ягуар под рукой – разве это не признак царской власти? Вспомнив о рыке «ягуара», я подошел к большому зеркалу на ролах и посмотрел на себя. Ну чем не принц? Высокий, статный, в дорогом костюме от Армани – привет Грегору Стюарту – и дорогой сорочке от Дольче Габбана.
3
Только вот с поведением я лоханулся и оплошал. Надеть чужую одежку – одно, а вести себя хамовато-пренебрежительно и иронично-решительно, будто все в округе по праву принадлежит только тебе, – совсем другое. Здесь без длительной закалки не обойтись. Здесь не единожды нужно побывать альфа-самцом и познать десяток-другой таких, как Кэт.
А мямлям и ботаникам девушки пудрят мозги и держат их на коротком поводке ради достижения меркантильных целей. Внимание, уважение и подарки со стороны низкорангового мужчины женщинами воспринимаются естественно, как психологическая пища-компенсация за нервы, потраченные на высокоранговых.
– Так, значит, меня всегда будут воспринимать как рака на безрыбье, – возмутился я, – только потому, что я не отличный добытчик-хищник-грабитель? И поэтому Кэт тянет резину, отдаляется вместо душевного сближения, а инициатива наших дальнейших встреч или телефонных контактов исходит исключительно от нее.
Но какую цель преследовала Кэт? Что ей нужно от меня, простого рака-отшельника? Как бы мне не стать тем раком для прикрытия тылов! Может, она уже беременна? – сокрушался я, все больше мрачнея и мрачнея от своих раздумий. – Но я ей не какой-нибудь лох! Со мной номер, когда отец ребенка – мачо, а воспитанием его занимается мямля, не пройдет. Пусть даже взамен приемный папа получает регулярный доступ к телу красавицы самки.
Вот до какого маразма дошел я в своих подозрениях и ревности! Чтобы выкинуть Катю из головы, я решил отвлечься каким-нибудь занятием.
Разложив пару раз пасьянс, я вспомнил про загадочные шахматы. Что там вчера в телефонную трубку представитель магазина лепетал про ограбление и подлог? Про нешуточную опасность, которая мне угрожает и про необходимость принять меры предосторожности?
Любопытство – страшный грех. Потеряв Катю, я стал маниакально искать шахматы по всему дому. Я открывал все ящички и заглядывал во все дверцы. Я облазил кухонные шкафы и даже залез в потаенную зеркальную кладовку. В конце концов, отчаявшись, я сел на пол и увидел под столом портфель хозяина. Именно там, как выяснилось через секунду, они и лежали. Возможно, Грегор Стюарт даже забыл их выложить. Или, наоборот, взять с собой.
4
Вытащив шахматы на свет и сложив ноги по-турецки, я стал рассматривать необычный экспонат. Сразу бросилось в глаза: помимо того, что доска из оникса была разделена на шестьдесят четыре клетки, на отполированной поверхности еще были изображены горы, озера, долины и реки. Примитивная карта. Весь рисунок – в зеленовато-желто-коричневой дымке, как на старых фотографиях. Единственное, что ей придавало серьезный вид физической карты, как в учебниках географии, – это вертикальные и горизонтальные линии клеток. Ну, как будто параллели и меридианы.
Налюбовавшись видом гор, по которым я так соскучился, я открыл доску и увидел, что изнутри она расписана под игру в нарды. Множество треугольников по всему периметру с изображениями солнца и месяца поочередно. Подобная роспись часто встречалась у доморощенных мастеров у нас в Кашеваре. Единственная странность – то, что поле для игры в нарды тоже было нашинковано на вертикали и горизонтали, словно на меридианы и параллели, и украшено звездами. Весь орнамент походил на карту звездного неба.
Внутри доски лежали четыре бархатных мешочка с фигурками. Достав из одного мешочка фигурку слона из мутного камня, я поднял ее на свет и увидел в чреве фигурки останки какого-то жучка. Закаменевшее насекомое застыло в самом основании фигуры.
– Удивительно! – высыпав остальные фигурки, я увидел, что в каждой из них было по какому-нибудь жучку-паучку. Будто пята громоздкого слона-времени вдавила их в камень навеки.
Фигурки были сделаны из полудрагоценной породы. Кажется, из янтаря разных оттенков. Белые – более прозрачные, а черные – более мутные с зеленоватым отливом. Или наоборот. Я в геологии, как и в геополитике, ничего не понимал. В любом случае – пешки одного цвета были выполнены в виде солдатиков восточной армии. Ферзь в виде визиря, король – падишаха. Противоположные фигурки изображали какую-то европейскую армию. Это подтверждало и то, что слоны в одной армии были сделаны в виде животных, а в другой – в виде офицеров. Равно как и ладьи – в виде крепостей и галер.
5
На любительском уровне я мог играть как в шахматы, так и в нарды. Я уважал и ту и другую игру, и первое, что мне бросилось в глаза, когда я освободил два других бархатных мешочка, – это недокомплект нард.
Всего было двадцать четыре фишки: тринадцать белых с изображениями короны и одиннадцать темно-коричневых с изображениями коней.
«Странно, – подумал я, пробуя на ощупь кости с циферками, – может, это какая-то новая, неизвестная мне, разновидность игры?» Решив так, я начал копаться в фигурках в поисках инструкции. Но не нашел ни одного слова, если не считать, что на площади между вытянутыми треугольниками были вырезаны какие-то стихи. Я присмотрелся и прочитал:
Чудесны камни, задача трудна.
Тринадцать ферзей, а точка одна.
Четыре ферзя на страже стоят,
Но знать друг о друге совсем не хотят.
Десяток коней
Боится ферзей,
Один лишь смельчак
Выступает на шаг.
Он точку покроет копытом вот-вот,
Коль дашь ты команду коню – ход вперед!
И брызнет на мир дорогой камнепад.
Не бойся его, ни шагу назад!
У каждого в голове свои тараканы и муравьи, подытожил я. А особенно у коллекционеров. Стоило из-за довольно топорно выполненных фигурок ломать столько копий. Мой дядя сделал бы эту работу гораздо изящнее. Камни, как я понимал, тоже особой ценности не представляли. Конечно, стоимость янтаря немного увеличивали застывшие в нем муравьи, но не более того. Решив так, я захлопнул доску и засунул шахматы назад в кожаный портфель.
Гораздо больше меня сейчас волновало, почему Катя не брала трубку. Она, конечно, говорила, что гуляет сама по себе, как кошка, но…
6
Мысли о Кате странным образом сменялись в сознании загадкой шахмат, не давая уснуть. И если с Катей я пока ничего поделать не мог, то доска была у меня в руках. «Схожу-ка я с этим наборчиком на Невский», – решил я.
В силу работы ишаком я хорошо был знаком со многими на Невском. Напротив Екатерининской кирхи выставлялись художники. Я часто наблюдал, как они коротают время за игрой в шахматишки. А иногда и сам участвовал в баталиях.
Баталия – это громко сказано. Игра сводилась к тому, что все художники, один за другим, перекрикивая друг друга и подсказывая наперебой, пытались выиграть у одного колченогого художника Вани. Иногда и мне доводилось перекинуться с ним партийками.
Однажды я даже довел дело до пешечного энд-шпиля. Но тут поднялся такой гвалт советчиков, почуявших кровь старого маэстро, как будто мы играли не в шахматы, а в наперстки. В итоге у меня закружилась голова, и от излишней информации и давления извне я быстро слил финал. Так же, видел я, действуют и аферисты – кручу-верчу-обмануть-хочу, – отвлекая внимание, сбивая с панталыку и сжимая шарик меж пальцами. Пару раз по неопытности я проиграл им несколько купюр.
Единственное, что оправдывало Ваню, – он играл не на деньги. Да и суету желающих посоревноваться или поучаствовать в коллективной победе можно понять.
Узрев невозможность выиграть у Вани, я дальше лишь наблюдал за маэстро. За ходом его мысли и развитием игры. Я сидел, как ученик, возле него и наблюдал за интеллектуальной глубиной разворачивающейся картины.
– Иван, – спросил я однажды, – а почему ты не играешь на деньги?
– Я уже свое отыграл, – заметил он, – только это не принесло мне счастья. И потом, был у меня дружок, и он придумал одну фишку. Точнее, не фишку, а с виду равную позицию. И вот он предлагал сопернику сыграть на рубль, что он выиграет белыми. Соперник соглашался и проигрывал свой рубль. Тогда мой друг предлагал ту же самую позицию уже за два рубля свести в ничью черными. Соперник, зная расклад, соглашался и опять проигрывал. Но и это еще не все. Мой друг теперь уже за четыре рубля предлагал сопернику опять защищаться черными и опять выигрывал.
– И что дальше? – спросил я.
– И так много-много раз. Мой друг в советское время выиграл полмиллиона рублей. Только это тоже не принесло ему счастья.
– Почему? – не понял я.
– Поживешь – узнаешь, – ухмыльнулся Иван, – молод ты еще слишком.
7
И хотя я действительно был молод, а Иван годился мне в дедушки, мы, ремесленники Невского, называли друг друга по имени без отчества. Вот к нему-то, к Ване, я и решил отправиться с вопросом об игре в тринадцать и одиннадцать фишек-шашек. Я взял с собой лишь фишки-звездочки и доску, оставив красивые шахматные фигурки – а вдруг поскользнусь и разобью, – дома. К счастью, Иван еще не играл, а дописывал какой-то рисунок.
– Единственное, что мне приходит в голову, – посмотрев внимательно на шахматы и прочитав стишок, изрек Иван, – это детская головоломка.
– Какая головоломка?
– Я думаю, фишки с конями – это кони, а фишки с коронами – это ферзи. И надо расставить на небе эти звезды так, чтобы ни один ферзь не находился в зоне поражения другого. Принцип такой – ферзь не может бить ферзя, а конь не только коня, но и ферзя. Потому что меньшая по номиналу фигура не должна поражать старшую. Видишь, и в задачнике, – стихи Иван назвал задачником, – то же самое написано:
Тринадцать ферзей, а точка одна.
Четыре ферзя на страже стоят,
Но знать друг о друге совсем не хотят.
Десяток коней
Боится ферзей…
– процитировал он на память.
– Как это? – Мне все еще не удавалось ухватить смысл игры.
– Ферзи не могут пересекаться ни по диагонали, ни по вертикали, ни по горизонтали, – терпеливо пояснял Иван. – А кони не могут вообще нападать ни на одну фигуру, кроме этой точки.
Один лишь смельчак
Выступает на шаг.
Он точку покроет копытом вот-вот,
Коль дашь ты команду коню – ход вперед!
– Так тебе и надо расставить эти фигурки. Чтобы ни один ферзь не бил другого.
– А какой в этом смысл? – разочарованно спросил я, снова поражаясь цепкой шахматной памяти Ивана.
– Не знаю, – ухмыльнулся Иван. – Всего скорее, смысл философский. Каждая фигура стремится попасть в ферзи и готова драться за это. Или, например, ферзей тринадцать, а коней одиннадцать. Получается, что коней на всех не хватает, и два царевича вроде как и не царевичами получаются. Как делить-то будут? Попробуй раздели одиннадцать на тринадцать!
8
Иван явно издевался надо мной. Но я был не из тех, кто обижался и отступал.
– А при чем здесь точка? – допытывался я. – А шахматная доска с картой?
– Может, точка, которую нужно найти и которую охраняют четыре ферзя и бьет один конь, указывает на клад, – махнул Иван кисточкой. – Хотя этот вопрос не ко мне. Я только в шахматах, и то плохо, разбираюсь.
– Точно, – схватился я за голову, – это же карта, настоящая карта с реками, озерами, ущельями! И если найти точку, то можно отыскать и клад.
– Ой ли, – опять усмехнулся Иван. – Есть похожая детская головоломка с восемью ферзями и без коней. Я когда-то пытался ее решить и нашел девяносто два способа выставить так ферзей, чтобы они не угрожали друг другу. Так что точку найти тебе будет не так просто. Хотя, с другой стороны, фигур здесь больше, и по теории вероятностей вариантов должно быть меньше. Но и сама задача посложнее будет. Так что давай, дерзай, я в твои юные годы и не такие головоломки разгадывал.
– Вань, а ты не хочешь со мной помучиться? – пытался я завлечь старого гения к себе в союзники. – Найдем клад, пополам поделим!
– Нет, спасибо, – потешался Ваня, глядя на мой детский задор, – так искать клад – все равно что искать иголку в стоге сена. Единственное, что можно найти по этим координатам, – это стог сена, то есть саму гору или гряду гор.
– Да, – разочаровался я, – жаль!
– И потом, – смеясь, подытожил Ваня, – я свой клад уже нашел в самой игре и жизни. А ты давай, дерзай, ставь новые задачи и цели. На то она и молодость.
Что называется, если бы молодость знала, а старость могла. На том и расстались.
– А что является моим кладом? – думал я, возвращаясь домой с полудрагоценными фишками. – Хватит ли мне смелости найти его и мудрости – не потерять?
И тут, словно разом отвечая на все мои вопросы, позвонила Катя.
– Извини, – сказала она, – не могла взять трубку, потому что была на лекциях. Давай, если хочешь, встретимся завтра, после лекций.
– Давай, – подпрыгнул я посреди улицы, как отвязанный конь, тут же простив Кате все.