Бега мадагаскарских тараканов
1
Вдали, во всполохах зарницы, городская цитадель раскинулась на холмах столь естественно, словно коралловый браслет, оброненный с кисти небесной покровительницы Кашевара. Оборонной цели крепость уже не служила, являясь, скорее, памятником архитектуры. Стены с отверстиями бойниц, проделанными для стрел и солнечных нитей, чередовались с башнями. Последние выделялись крупными камнями-бусинами. В одном месте пластина стены была разрушена, словно в порыве страстного штурма цитадели дерзкий атакер порвал юбку и бусы. В образовавшейся бреши виднелся заваливающийся минаретик соборной мечети, отчего у Омара закралось подозрение: а не четки ли с тридцатью тремя башенками это украшение?
Но чем бы цитадель ни являлась, именно к ней вместе с толпой направлялся Омар Чилим. Путь ему указывали и освещали радостные, сияющие лица «марширующих хором». Еще до прилета в Кашевар Омар знал, что в честь общенациональных выборов в республике будет объявлен выходной, а на предвыборные прилавки для поднятия настроения выставят кушанья и ракию по бросовой цене. Власти не скупились, собираясь привлечь к урнам рядовых граждан. А чтобы праздник состоялся не только для желудка, были устроены общенациональные гулянья с бесплатными представлениями на главных площадях города.
Но самое главное зрелище, и это кашеварцы прекрасно знали, будет на республиканском стадионе, и туда с утра пораньше направились толпы зевак, чтобы успеть занять места получше.
2
«Выборы сегодня, в четверг, – подумал Омар, смешиваясь с возбужденной толпой, – чтобы на следующий день, в пятницу, объявить в мечетях о победе эмира и мэра. А слова имамов, призывающих к смиренности, – закон». Недавно, по образцу других мусульманских стран, выходным днем назначили пятницу, а арабицу заменили латиницей. Наверняка в выходной, после праздничного намаза, все прихожане, вразумленные и успокоенные имамами, поспешат к своим уже приготовившим вкусные обеды женам.
«Вот они, наивные работяги-ремесленники, идут и радуются, как малые дети, свалившемуся на голову празднику», – вместе со всеми радовался Омар. Однако, присмотревшись внимательно, он заметил, что вокруг него что-то неуловимо изменилось. Нет, он все еще шел по центральному проспекту, но толпа стала намного крикливей и развязней. Уже слишком много агрессивных парней в спортивных костюмах и прыгучих кроссовках «Пума» окружало Омара. Если многие вначале были, как и он, обнажены по пояс, то сейчас они надевали на себя одинаковые майки. Благо такую футболку сунули в руки и Омару.
Остро пахнущая биомасса, стоило только добавить немного специй-провокаций, взрывалась аплодисментами и речовками. До Омара слишком поздно дошло, что колонна организованна, а ее лидеры выкрикивают экстремистские лозунги. «Неужели эти фанатики – сторонники Гураба-ходжи? – испугался Омар. – И им поступил сигнал захватить власть в городе?» Мало того, стоило посмотреть прямо, как становилось понятно, что толпа как раз двигалась в сторону цитадели, где, по представлениям Омара, и располагалась резиденция правителя Кашевара.
Заподозрив, что излишняя агрессия может вызвать повышенный интерес полиции, Омар хотел уже вырваться из людских тисков. Но тут же поспешил опять затеряться в людской гуще, потому что процессия уже была взята в плотные клешни оцепления. Если начнется буча, лучше убегать или прорываться всем скопом.
3
Лишь после того, как колонна спустилась по откос у, обогнув тридцатитрехбашенную цитадель-крепость, и вышла к гигантскому, свитому из стальных балок и огромных прутьев гнезду стадиона, Омар успокоился. Он понял, что эти возбужденные молодые люди – футбольные фанатики. И что они всего лишь выкрикивали имена своих кумиров, а не двигались в сторону Манежной площади.
Зажатый в клюв толпы, Омар буквально влетел на стадион. Внешне он ничем не отличался от фанатов, у которых люди в униформе с надписью «Беркут» билетов не потребовали. Единственное, у турникета последнего кордона его обыскали ищейки с тонкими усиками-щетками.
«Может, оно и к лучшему, – решил Омар, – конечно, можно было бы закосить под клиента Большого базара, но там шпиков значительно больше. И если так и слоняться, ничего не покупая, то легко привлечь к себе внимание. А здесь шпики и развернувшиеся к трибунам полицейские вынуждены следить за каждым. Ведь каждый из фанатов способен выкинуть финт и бутылку, поджечь пластиковое кресло или намочить пластиковый стакан».
Проникнув на стадион и забравшись от греха и химического пожара подальше, на самый верхний ярус, Омар с опаской осмотрелся.
Центральная республиканская арена Кашевара с высоты птичьего полета и вправду напоминала гнездо кондора, а где-то там, внизу, виднелись проплешины вытоптанного газонного покрытия, окаймленные земляными беговыми дорожками. На поле то там, то здесь – жалкое зрелище! – торчали клоки сухой травы, а коричневые беговые дорожки походили на ветки. Складывалось впечатление, что это птицы натаскали сухостоя и мха для утепления своего пристанища.
По краям поля радиусами-ярусами возвышались разделенные перилами трибуны со стоячими местами. Крикливые фанаты опирались на них руками и коленями, словно вцепившиеся в жердочку пернатые. Рокот и клокотание возрастали по мере наполнения стадиона. Лучшего места для укрытия Омар вряд ли мог себе найти. Сидячие места были лишь в выдолбленных в песчанике углублениях ВИП-лож.
Постепенно все места заполнились пестрой разношерстной публикой, а диктор по мегафону объявил о начале городского праздника и открытии турнира на Кубок эмира и мэра, приуроченного к очередным выборам. Поздравив собравшихся со столь радостным и знаменательным событием, диктор между прочим заметил, что в матче примет участие сам виновник торжества – эмир и мэр («Он же диктатор», – слышалось между словами диктора), а за игрой будут наблюдать высокие гости и домочадцы из правящего колена.
4
С трудом разобрав последнее объявление, Омар вытянул шею, балансируя на одной ноге и хлопая руками для равновесия, – так ему хотелось увидеть шестнадцатилетнюю принцессу, о которой столько уже говорилось.
ВИП-ложа находилась на противоположной от Омара западной трибуне для избранных. Над ложей простирался огромный балдахин из норки, и все в ВИП-ложе, как и вокруг нее, были одеты в дорогие материи и меха нежнейших животных.
На всем лежала печать преклонения перед силой зверей. Хотя многие дамы изысканно и искренне подчеркивали свою слабость перед агрессивным солнцем шляпками, что и было положено по протоколу. В этом году в моду снова вошли головные уборы с оперением. Даже на шляпке сидевшей по правую руку от эмира Примы Дивы колыхались розовые перья австрийского скворца, запуская по стадиону волну снова и снова.
Между раскачивающимися перьями Омар заметил дверь с табличкой «Запасной выход». Приглядевшись внимательно, он понял, что ВИП-ложа соединялась переходом-лазом с тайницкой башней цитадели, и наверняка этот проход вел прямо к резиденции эмира и мэра. Ведь неизвестно, где эмир больше проводил времени: на стадионе, наблюдая за скачками и побоищем футбольных гладиаторов, или в своей резиденции.
Впрочем, вскоре Омар уже не обращал никакого внимания на ВИП-ложу, так как на поле под оглушительный рев вышли кудесники мяча – бразильцы. Они прибыли в Кашевар специально для этого праздника по личному приглашению эмира и мэра для товарищеского матча против местной гордости – кашеварского «Барыса».
5
Будучи страстным болельщиком со стажем, Омар следил за чемпионатами ряда европейских стран. У себя на родине он болел за коней, в английском чемпионате – за лисиц из графства Лестершир, во французском – за канареек из Нанта и львов из Лиона, в немецком – за весь бременский оркестр. Олени, совы, ягнята, волки и тигры – в любой Премьер-лиге можно отыскать целый зоопарк. К сожалению, чемпионат Кашевара не передавали даже по спутниковому каналу, но, судя по игре барсов, местное первенство было весьма приличным. Или это бразильские пента-кампионе отрабатывали полученные деньги, как им и положено.
«Уж лучше бы поскорее запустили на поле коней. Скачки куда больше подходят для кочек», – ругался Омар.
Но тут, забив свой дежурный пенальти и до блевоты наевшись беготней за пента-кампионами, эмир и мэр попросил замены. И сразу – видимо, запасные звезды долго подстраивались под специфические условия в виде заправленных в лакированные ботинки трикошек правителя Кашевара, – кудесники мяча включили магию, и Кака стал перепрыгивать через рытвины, словно цапля. Эмерсон, Жуниньо, Зе Роберто, объевшись галлюциногенных кактусов, вошли в транс, превратились в муравьедов и ловили даже самую маленькую тень, норовящую проскользнуть в мир их защиты. Рональдо начал крутить финты в стиле Анаконды: качнет влево, качнет вправо, завораживая, гипнотизируя не только защитников, но и болельщиков. «Слушайте сюда, бандерлоги!»
А еще Роналдиньо, изучавший полет мяча по траектории полета летучих мышей, стал раз за разом прошивать оборону хозяев, налету меняя направление своего движения.
Команда-зверь, даже не зверь, а одиннадцати-единая химера с гигантскими ногами цапли, с сильным телом льва, готовая клюнуть или ужалить змеиным языком в любой момент. Чтобы на фланге остановить Кафу, хозяевам нужно было наступить ему на крыло и на хвост одновременно. Говорят, такой сильный голеностоп у пента-кампионов потому, что мальчишками они питались мясом пойманных ящериц, перенимая их силу и хитрость. А шкуры снимали как скальпы, чтобы сшить себе первые мячи-тотемы и бутсы. Вот уже Роберто Карлос натягивает ритуальные бутсы на пятнадцать размеров меньше, чтобы выйти на замену и заколдовать удар.
6
В перерыве между таймами Омар решил наверстать упущенное и познакомиться с местным чемпионатом поближе. Он спустился с трибун и пошел по рядам искать брошенную или оставленную программку, попутно надеясь найти недопитую бутылку с газированным айраном или пакетик с сочными пончиками – местным «попкорном».
Какого же было его удивление, когда продавцом футбольных программок оказался тот самый торговец открытками и марками с центрального бульвара Кашевара.
– А, это вы? – улыбнулся фарцовщик. – Я вас прекрасно помню…
– Я вас тоже прекрасно помню, Фахад, и рад снова повстречать, – по-свойски взял у продавца программку Омар.
В турнирной таблице он обнаружил ястребов и тигров. А в части программки, отведенной скачкам, – «Жемчужину», «Алмаз», «Рубин» и «Топаз». Не зря стадион охраняли «Беркуты» из охраны эмира и мэра.
«Опять эти символы, – поморщился Омар. – Опять органическая природа против неорганической. И долго они меня будут преследовать?»
– Не морщитесь так пренебрежительно, – посоветовал продавец, внимательно следивший за Чилимом. – Этот матч – только разогрев перед основными соревнованиями-скачками, у которых большое политическое значение.
– Что? – удивился Омар.
– Кони, выставленные на бега, принадлежат равновеликим силам, влияющим на эмира, – пояснил Фахад, – так как принадлежат людям, составляющим тайный кабинет. И по тому, чей конь выиграет скачки, эмир будет принимать решение, так как полагается только на жребий, разыгранный жеребцами.
7
– Мы можем поговорить наедине? – подозрительно осмотрелся Омар.
– Конечно, давайте где-нибудь присядем и поговорим, а заодно и перекусим, – воскликнул фарцовщик-филателист, – я и сам подумывал, что пора сворачиваться. Мне ужасно надоело торчать на солнцепеке и очень хочется посидеть за столом в приятной компании. У народа в Кашеваре не так много денег, чтобы они покупали программки товарищеского матча. Ибо программки на игре берут, когда хотят зафиксировать прошлое и почувствовать вкус настоящего. А марки покупают, когда нет веры в экономику страны и люди мысленно прощаются с ней ради будущего. А сейчас как раз такое время, что торговля марками идет значительно быстрее.
– А если нет денег даже на марки? В Кашеваре столько соблазнов, что у меня почти ничего не осталось за душой, и я, боюсь, не сумею принять ваше приглашение отобедать, – вздохнул Омар.
– О чем это вы таком говорите, когда я вас просто приглашаю, – с улыбкой сделал широкий жест филателист и тут же сузил его немножко, указывая направление. – Знаете, за воротами стадиона на склоне крепостного холма есть недорогой бар.
Через пять минут они, напрягая мышцы ног и глаз, спускались по винтовой железной лестнице с высокими ступенями вниз, в мрачные катакомбы. К счастью, бар «Раки» действительно находился недалеко от стадиона. Он выглядел как самый большой валун среди валунов археологических артефактов и исторических полуразрушенных построек старого города. Омар и Фахад уселись на замызганные темными разводами сучков и покрытые красноватым лаком высокие табуреты.
«Не являются ли эти “Раки” одной из тюремных башен старого черного города, окружавшего раньше цитадель эмира и белый город?» – оглядывался Омар по сторонам.
Сидя за морено-дубовым столом под мрачными сводами, он наблюдал, как бармен периодически открывал краники, наполняя пенистым ячменным напитком кружки, по размерам больше походившие на маленькие ведра. Иногда бармен опрокидывал люк погреба и спускался туда прямо с кружками. Возвращаясь, он приносил заказанное пиво более темной окраски, словно тени подземелья селились в посудине. «Там, – подумал Чилим, – ключи от тайн этого города, от тайных источников, дающих черни силы пережить свои черные дни».
8
Открыв лежавшую на столе папку в буро-красной коже эрзерумских быков, Омар увидел, что на первой странице меню посетителям предлагалось фирменное блюдо заведения – порция вареных раков и пенистое пиво.
Как только глаза привыкли к темноте, Омар заметил, что мало кто из посетителей дешевым ракам предпочитал огромных мадагаскарских тараканов – кукарачи, хотя последние появлялись в меню «бегущей строкой». По крайней мере, несколько тараканов точно пробежали перед его носом.
Омар потянулся к следующей книжке меню, надеясь там найти настоящий алкогольный прайс. Какого же было его удивление, когда, открыв книжицу меню на середине, он прочел:
К счастью, их забрали в вытрезвитель. Привезли, раздели, ошмонали, взамен изъятых ценностей и термобелья выдали куцее одеяло.
Сержант Ептышев обшарил карманы пуховиков и дубленок и нащупал в подкладке кармана Рубина Ивановича что-то твердое.
– Это что еще за новость? – вынул он несколько завернутых в бархатную тряпку кучу остро наточенных лезвий.
– Это скальпели.
– Скальп снимать? Так и запишем: холодное оружие в размере пяти штук… Зачем в пивной перо? Не иначе кого-нибудь кровушки лишить.
– Это для доктора, алмазные скальпели.
– Алмазные, говоришь? – посмотрел сквозь увеличительное стекло Ептышев. – А алмазы откуда? А еще учитель труда, епрст! Чему детей-то учить будешь? Воровству?
Всю жизнь сержант Ептышев мечтал в ночное дежурство найти настоящее сокровище у подгулявших граждан в сильном подпитии, например печатку или сережки. «Хоть бы раз попался настоящий бриллиант, а не этот мутный Алмаз Алексеевич», – так думал Ептышев, пока не наткнулся на заточки.
Теперь есть повод доложить о хищениях на завод. Получить премию и повышение в звании. Давно уже волшебник Изумрудного города Диамант обещал тому, кто перекроет канал хищения продукции с завода, заплатить большие премиальные.
«И вот она, банда! Поймана с поличным!» – ликовал Ептышев. И кем? Им самим, епрст!
Заперев арестованных в камере, больше походившей на колодец или ледяную прорубь, Ептышев принялся строчить бумагу.
В неотапливаемом помещении, в одних трусах и майках они сели, прижавшись друг к другу спинами, чтобы согреться.
– Жалко, – выразил Яхонт Яковлевич общее разочарование, – не успели его порезать. Теперь он нас с потрохами сожрет.
– Не сожрет! – зло отвечал Рубин. Он знал, что все мужики подобрались крепкие, старой закалки. Ни один не расколется, даже если по пальцам будут дубасить молотком.
– Поднять бы его на вилы с алмазными наконечниками, раз не получилось утопить с помощью ледобуров.
Под эти сладкие мысли о вольной рыбалке и закемарили. А утром пришла жена Рубина Ивановича Кристалина. Принесла деньги, заплатила штраф, чтобы Алмаз Алексеевич и Ко не опоздали на работу. Но это мало что меняло. Отсрочка была временной. Делу уже дали ход. Алмаз Алексеевич, как всегда, придя на завод, принял горячий душ, переоделся в спецовку, затем отправился к станку. После бессонной ночи фрезеровать было непросто. Дырки в глазах двоились, словно лунки. Мысленно он вновь и вновь возвращался к той ночи, когда они орудовали ледобурами. «А надо было ледорубами», – корил себя Алексеич. Думал, что не так все сделали.
Первым на встречу ходил Александр Ит. Вернулся довольный.
– Представляете, мужики, мне на выбор предложили: хочешь в Питере живи, хочешь на юга подайся. На курорт, в Кашевар.
– Почему в Кашевар?
– Да дело крупное хозяин там какое-то затевает. А что, нельзя? «Северстали» завод в Индии можно строить, а ему в Кашеваре предприятие нельзя?
– Значит, скоро в России тоже будут ходить, как в Кашеваре, в драных халатах, и каждый второй будет неграмотным и нищим, – пробубнил Яхонт Яковлевич.
– Да, скоро и мы скатимся до уровня образования в Кашеваре, – вторил ему Рубин Иванович, – власти предержащей нужны тупые, неграмотные, но исполнительные рабы. Их дети не ходят в наши школы, не учатся в наших институтах, да и живут они за границей.
– Ну нет, не согласен. Лучше России дружить с Кашеваром во главе с эмиром и мэром, – съязвил Алмаз Алексеевич. – Рональд Рейган частенько поговаривал, что всегда садится на старую лошадь, чтобы самому выглядеть моложе.