Суббота. 9 октября
Глава 1Кашеварский синдром
1
Клубистые облака висели на кончике волос, белая вата тумана укрывала Омара целиком, поглотив заодно и рокотания грома. Осеннее утро, казалось, было охвачено странным оцепенением, которое больше походило на сон, нежели на реальность.
«Это рай, – подумал Омар, – зефир-эфир, кисельные реки-молочные берега, сахарная пудра и помадка. Вот она, восточная нега! В каком дурдоме меня держат? Какими наркотиками и лекарствами пичкают?»
Голова, как лодка, у которой весла-уши почти бесшумно опускались в воду, плыла по глади сновидений.
И в этих сновидениях его второе, глубинное, «я» шло по дну, медленно перебирая клешнями-конечностями густой ил. Карабкалось, пока не уткнулось в собственное отражение – в ярко-красные лебединые лапы, барахтающиеся в мутной воде сверху.
Снилось Омару, что он краб и что он разговаривает с лебедем, опустившим голову и шею под воду.
– А, – сказал Омар, – это опять ты?
– Да, – отвечал лебедь.
– А почему ты такой грустный?
– Я проглотил камень и теперь страдаю.
– Какой камень?
– Огромный агат, он застрял в моем горле и теперь перевешивает все мое тело.
– А я почему оказался здесь, на дне? – спросил Омар. – Я не глотал никаких камней.
– Ты понюхал волшебный порошок, – ответил лебедь, – точнее, злые волшебники-санитары в белых халатах заставили тебя этот порошок принять, и ты обрел свою истинную сущность, звериное обличье. Нет, пока еще не звериное, а полузвериное. Ибо омар только отчасти паук, плетущий сети, а отчасти рыба, в эти сети попадающая. Ты стал настоящим омаром.
2
– А как мне опять стать человеком?
– Ты должен вспомнить заклинание. Священную формулу. Но сначала тебе надо будет пройти предназначенный тебе путь до конца, и ты станешь даже не растением, а камнем. Точнее, твое сердце превратится в камень, на котором выбито заклинание.
– Какое еще заклинание? – возмутился Омар. – Как я, будучи камнем, смогу прочитать его?
– Не знаю, но ты должен постараться, ибо, как сказано еще в одном заклинании: «растения, и животные, и горы каждый день воздают хвалу Всевышнему, ибо в сердце каждого из нас живет Бог».
– А сейчас к тебе посетитель, – сказал склонившийся над лицом Омара лебедь в белом халате, – сам консул желает тебя видеть!
– Кто? – приподнял каменные веки Омар.
– Ну же, очухивайся скорее, к тебе пришел консул, как мы и обещали, – Омару показалось, что лебедь был так обеспокоен и взволнован, что захлопал по воде лапами.
– «Очухивайся», «очухивайся» – вновь и вновь слышал Омар характерный звук хлопков. Только спустя пару минут до него дошло, что это его бьют по щекам, а вода появилась, потому что его поливали из графина.
– Не могу, – закрыл лицо руками Омар, ощущая себя уже не мощным членистоногим, а мягкотелым растением, подхваченным и несомым мощным течением, как перекати-поле, по пружинистым коралловым сплетениям кровати.
Его сначала переворачивали с бока на бок, больно тыча в живот и под ребра палками. А потом какая-то сила зацепила его за превратившиеся в ветки клешни и поволокла-понесла по кораллового цвета полу.
Ноги были ватными, а пол, отшлифованный бесконечными волнами шаркающих тапочек, скользким.
3
В солнечной комнате для свиданий, куда Омара вывели под руки рыбы-прилипалы, они же санитары, Омар чувствовал себя неуютно. Вытолкнутый из норы кровати мощным потоком, он, ожидая встречи с консулом, сидел, поджав под себя ноги и сгруппировавшись, – вдруг его снова понесет по течению?
Звякнула цепочка со стальными звеньями, и сначала, словно острые зубцы-резцы, открылось небольшое окошечко с решеткой, затем пасть двери распахнулась на полную ширину, и в комнате, размахивая, словно спинным плавником, кожаной папкой появился консул. Он был в костюме с металлическим отливом, отчего на солнце казалось, что это чешуя.
– Здравствуйте! – сделал реверанс консул рыбьими глазами навыкате.
Омар вяло кивнул, переводя взгляд с выпученных глаз на веснушчатое, как у настоящего англичанина, лицо. «Почему он ходит по комнате свиданий и не может остановиться ни на минуту? Почему так тяжело дышит, постоянно обмахиваясь папкой-плавником? – насторожился Омар. – Может, этот консул – акула? И ему необходимо постоянное движение, чтобы воздух попадал в жабры. И стоит мне с ним выйти из-под опеки санитаром, как он тут же меня проглотит?»
– Мне кажется, ему плохо! – обратил консул внимание дежурного врача на бледное лицо Омара. – Здесь очень душно и пахнет лекарствами. Вы даете нашему гражданину возможность гулять?
– Конечно, мы же цивилизованная страна. У нас предусмотрены ежедневные прогулки для пациентов. А лекарствами пахнет, потому что это больница.
– Мы можем с ним сейчас погулять по саду? Я чувствую, что просто дурею от одного запаха порошка и уже не могу здесь находиться, – блеснув белоснежными зубами, консул провел папкой-плавником у горла.
– Я не хочу! – замычал Омар.
– Вот видите, – сказал врач, – я же вам говорю, это небезопасно. У него кашеварский синдром. Он возомнил, что знает, где спрятаны сокровища Буль-Буль Вали. Здесь очень много буйных с кашеварским синдромом.
– Ничего, думаю я справлюсь, – грозно улыбнулся консул во все тридцать два зуба.
– Какие у него острые зубы, – твердил под нос Омар, – даже зубы мудрости заточены под кинжалы. Он, наверное, не только спит, но и ест на ходу, – ведь он акула.
4
Когда санитары вывезли Омара на коляске на улицу, волна свежего воздуха немного отрезвила его.
– Куда Вы меня тащите? – спросил Омар. – Я не хочу вновь оказаться в бурных уличных потоках Кашевара. Верните меня в мою тихую гавань из открытого плаванья!
– Дома будете через несколько дней, – сказал консул, – я Вам это обещаю. А сейчас Вы должны выполнить возложенную на Вас миссию до конца.
– И Вы тоже про это предназначение. Вы тоже думаете, что я избранный, – чуть не заплакал Омар.
– Оставьте свой дешевый театр одного актера для санитаров. Фонд послал Вас в Кашевар, чтобы Вы фотографировали зоопарк? Если у Вас впредь возникнут сложности, обратитесь за помощью к филателисту Фахаду.
– Я помню.
– Вот и сделайте то, что обещали. Сейчас начинается самое интересное – народные волнения. И во избежание неприятностей эмир и мэр ввел чрезвычайное положение и строгий визовый режим. Проще говоря, он закрыл границу, выслал всех журналистов и вырубил сотовую связь в стране. В Кашеваре сейчас нет ни Интернета, ни одного западного корреспондента-наблюдателя. Вся надежда на Вас. Вы просто обязаны сделать несколько снимков и отправить их в наше телеграфное агентство.
– Но при чем здесь зоопарк? – Омар все больше приходил в себя.
– Это и есть самый настоящий зверинец. Точнее, цирк. Восточные люди, особенно когда они в ярости, немногим лучше зверей. Настоящие обезьяны, и воняет от них как от скота. Где Ваш фотоаппарат?
– Я сдал его в аренду, – пошутил Омар.
– Отлично. Отправлять фотографии будете по следующей схеме. В парке при мавзолее Буль-Буль Вали есть огромный валун. Найдете сколотое место с резким углублением. Вставляете туда флеш-карту – остальное не ваша забота. Через пятнадцать минут флеш-карту забираете и делаете, если сможете, еще снимки. Запомните, за каждый интересный снимок демонстрации и палаточного городка мы платим 100 евро. За снимки беспорядков и противостояния с полицией – по 200 евро, за убитых – по 300 евро, за раненых и обездоленных – по 250. В мире необходимо сформировать нужное общественное мнение. Вся надежда на Вас.
5
Омар, с уже совсем ясной головой, слушал внимательно инструкцию консула, чувствуя, как каменеет его сердце. Не успел рыба-консул сказать про валун, как Омар вспомнил человека, что тащил привязанный к ноге валун вокруг пруда Малика-Балыка.
Теперь ему становилось понятно, зачем его послали в Кашевар и чем руководствуется его фонд, прикрываясь защитой животных. Значит, все это время его использовали, и он, по задумке организаторов, должен был быть глазами фонда, как филателист Фахад стал его ушами. Тут же Омар вспомнил притчу про трех обезьян, закрывающих глаза, уши и рот. Не вижу зло, не слышу зло, не произношу зло.
– Кстати, что там главврач говорил про Ваш кашеварский синдром? Что это значит? На какой клад они намекали?
– Я ничего про это не знаю, – Омар уже понял, что его принимают за сумасшедшего, и поэтому решил больше никому и никогда не проговариваться о сокровищах Буль-Буля Вали.
– Хорошо. Не хотите говорить – это ваше личное дело, но задание, порученное Вам – общественно значимое и Вы должны выполнить его добросовестно.
На этот раз Омар промолчал. Ему больше всего сейчас не хотелось разговаривать с консулом, а тем более смотреть в его рыбьи глаза навыкате. Отвернувшись, он увидел дочь эмира, которая в это время в полном одиночестве гуляла по саду возле лечебницы. Она подбирала листики и дула на них. Омар вспомнил, что рыбы просили избавить его от этих дуновений. А теперь, наверное, и птицы попросят Омара избавить их от консула. Потому что все, что тот ему сказал, было ужасно.
– Извините, но пациенту необходимо вовремя проходить лечебные процедуры, – вовремя подоспел главврач, – надеюсь, Вам хватило времени для разговора.
– Да, спасибо за оказанную любезность, – сверкнул консул хищной улыбкой, – думаю, мы этого не забудем.
6
Не успела за спиной Омара захлопнуться железная дверь мужского отделения, как санитары привязали Омара к железной койке и ввели в кровь большую порцию какого-то мутного лекарства. Это-то и называлось процедурами. Омар не чувствовал боли, несмотря на то, что санитар резко вонзил иглу.
«Наверное, – решил Омар, – в лекарстве такое количество одуряющих веществ, что я долгие месяцы буду мертвым внутри. Хотя, возможно, меня пичкают психотропными средствами, чтобы разбудить подсознание и выведать тайны сна…»
«Сначала они хотели сделать со мной то, что до конца не удалось солнцу – полностью лишить памяти и превратить в неразумное животное. А теперь, – рассуждал он про себя, чувствуя, как постепенно каменеют и холодеют руки и ноги, – они попытаются выведать, о чем я разговаривал с консулом.
Но почему они дали мне возможность с ним встретиться?
Скорее всего, дело в том, что Гураб-ходжа ведет двойную игру. Он хочет подготовить себе пути к отступлению и сохранить демократическое лицо. А когда его спросят, почему меня поместили в дурдом, он отмажется тем, что это был якобы единственный способ спасти меня. Плевать, плевать на них всех и на все вокруг», – Чилим откинул голову на подушку, чувствуя, как уши заложило ватными тампонами, а язык начал неметь.
Дальше Омару показалось, что через ушную раковину ему в голову просунули веревку, конец которой привязали к языку и начали за него дергать.
Омар не хотел ничего говорить, но чтобы от него отстали, ему пришлось, преодолевая тяжесть языка, произнести несколько фраз. Затем он и этого не смог делать. Все конечности, в том числе и язык, продолжали тяжелеть, пока Омар из растения полностью не превратился в камень.
А с камня какой спрос? Камню можно только вставить флеш-карту в ухо.
7
Через несколько часов, когда дурь немного отпустила, в уши и рот Омару полезла холодная влага с оттаявших ног и рук.
– Овод, овод! – коридорный шел, стуча половником по крышке, что означало «Обед, обед!». Это Омар слышал, кажется, сквозь сон, пока его питала своим выменем капельница.
– Жжж, жжж, – раздался голос спустя какое-то время, что значило «Ужин, уже ужин».
Более-менее придя в себя, Омар окинул взглядом палату Буль-Булей.
Массивная железная дверь с окошком отделяла этот мир от прочего. Белая палата была переполнена больными, помешанными на сокровищах Малика-Балыка. Один утверждал, что знает, где находится клад, и требовал кирку и лопату немедленно. Другой рассказывал, что Буль-Буль Вали приходит ему во сне в облике оскалившегося зверя из 99-го отделения полиции. Был здесь и сумасшедший, требовавший вырезать драгоценные камни у него из почек.
Насмотревшись на больных, неимоверным усилием воли Омар заставил себя сползти с перины. Преодолевая вялость – передвигаться можно было только очень медленно и плавно, чтобы не потерять равновесия, – он зашаркал по палате в сторону двери.
В коридоре у тележки с едой выстроилась толпа сумасшедших со своей посудой. На многих были лохмотья, напоминающие клоки шерсти. Некоторые сжимали в руках ночные горшки. Жалкие, забитые, доведенные лекарствами, голодом и жестоким обращением до полуживотного состояния люди жались к стене. Вся процедура кормежки напоминала гуманитарную помощь пострадавшим после какой-нибудь страшной катастрофы. Но какой? Неужели – катастрофы кашеварского синдрома.
«Ага, – догадался Омар, – меня упекли именно в эту палату, потому что я тоже помешался на сокровищах Буль-Буль Вали и потому что ко мне тоже во сне приходят звери. В общем, меня тоже охватил кашеварский синдром».
– Возьмите, возьмите для меня сокровища Буль-Буль Вали, – протянул ему пластиковую миску в руки старик в лохмотьях.
– Кто ты? – обернулся к нему Омар.
– А я эмир этого города, – ответил склонившийся к Чилиму человек, – и пришел, чтобы поговорить со своей дочерью. Но они, напичкав меня лекарствами, упекли сюда, как упекли и тебя. Они обманом заставили меня понюхать волшебный порошок. И вот я превратился в полузверя-получеловека.
«Кажется, я схожу с ума, – подумал Омар, передавая миску с похлебкой старику, – или сойду, если задержусь здесь еще на пару дней».
8
Взяв еды и себе, Омар заметил, что сумасшедший старик уселся у стены на пол и начал хлебать перловку.
– Если ты эмир Кашевара, – подсел к нему Омар, – кто же тогда правит из цитадели?
– Известно кто – мой двойник-самозванец! Он же ставленник Зураба-ходжи!
– В какой палате ты лежишь? – с недоверием посмотрел на него Омар. – В палате с Наполеоном, Македонским и Тиглатом Паласаром Третьим?
– Да, меня специально поселили в эту палату. Но уверяю, я не тигр полосатый, я нормальный человек, как, кажется, и ты. А мою дочь выдают за сумасшедшую, охваченную кашеварским синдромом. Но это тоже ложь. Она нормальная, слегка меланхоличная девочка.
– А зачем, эмир, Гураб-ходжа поставил твоего двойника?
– Какие наивные вопросы! Ну, разумеется, чтобы контролировать власть в Кашеваре.
«А может, этот сумасшедший действительно подлинный эмир Кашевара? – с еще большим подозрением посмотрел на его лохмотья Омар. – И ему можно открыться и рассказать о сокровищах?»
«Ну, уж нет, – тут же поймал себя за хвост Чилим. – Если я хочу выбраться отсюда, мне больше нельзя заикаться о сокровищах. И даже думать о них».
Но любопытство не давало Омару спокойно есть. Он вдруг вспомнил, что с ним случилось в последние дни, включая и консула, и девочку, дующую на воду. А не является ли вся эта неделя лишь бредом умалишенного? Может быть, это все происходит лишь в его шизофреническом сознании? А он действительно сумасшедший, который живет в этой клинике уже давным-давно, но больное воображение переносит его время от времени через забор и рисует фантастические картины?
– Скажи правду, на самом деле и ты, и я, и твоя дочь всего лишь шизофреники? – покрутил Омар Чилим пальцем у виска.
Ответить старику не дали санитары.
– Эй, вы, а ну прекратить секретные сборища! – прикрикнули они на Омара. – Кому сказано, немедля отойдите друг от друга.